Владимир Корнилов - Стихи (сборник) Страница 14

Свободный и беззаботный

Полсотни годов прошло

Которых ничуть не жалко.

Дышу — увы! — тяжело,

Живу ни валко, ни шатко...

Но снова с собой в ладу,

Хоть повода нет для лада:

Из бездны повестку жду,

Как ждал из военкомата.

И, видимо, суждено

Мне корчиться в преисподней…

Однако я все равно

Свободный и беззаботный.

2000

ФЛЕЙТА В МЕТРО

Полонез Огинского в метро

Тянет флейта горестно и чисто,

Но червонцев не кладет никто

В кепку дерзновенного флейтиста.

Душит горло, пробирает дрожь...

В суете и спешке перехода

Чувствуешь: безумна до чего ж

Наша неуемная свобода.

Взапуски и наперегонки

Обличали все и разрушали,

И назад не соберешь куски,

И флейтисту не избыть печали.

Наш — в тысячелетие длиной! —

Марш был сплошь из крови и железа,

И уже гремела над страной

Вместо полонеза марсельеза.

Видно, что-то сделали не то,

Облегчая, впали в обнищанье,

Вот и обещает нам в метро

Флейта не прощенье, а прощанье.

СПОРТЛОТО

Полпенсии на "Спортлото"

Ты истреблял, отец.

Тебя унять не мог никто

И выразить протест.

Я, изгнан отовсюду прочь,

Везде лишен рубля,

Ничем не мог тебе помочь,

Лишь осуждал тебя.

Ты выводил колонки цифр

И ставил интеграл,

И выходил толковый шифр,

Но вряд ли помогал.

Что ж, молодость мечтой пьяна,

А в старости — похмель,

Но даже старости нужна

Надежда или цель:

Уже не можешь сеять-жать,

Но все ж не прочь грешить,

Чего-то непременно ждать

И для чего-то жить,

И чувств не растерять — не то

К чему тянуть свой срок?..

Что бытиё, как "Спортлото" —

Я все-таки усек.

Из всяких рифм и полурифм

Изобретаю шифр

И как бы созидаю миф,

Но тех проклятых цифр

Пяти

Мне не фартит найти

Средь тридцати шести...

И ты меня, отец, прости,

За все, как есть, прости.

УТРО

Полшестого... Бормочет дождик.

Дождь неспешный, непроливной..

Переводит, как переводчик,

Слог небесный на слог земной.

Я глаза на него поднимаю,

Я спросонья внимаю ему

И такое сейчас понимаю,

Что потом никогда не пойму.

Что-то ясное, проще простого

Открывается разом, шутя,

И пугает домашность простора

И дурашливый шепот дождя.

Тучи темные соснами пахнут,

В полумраке совсем не темно,

Словно весь я от ветра распахнут,

Как с плохим шпингалетом окно.

Это кончится через минуту,

И тогда с этим лучшим из чувств

Распрощусь и его позабуду

И к нему никогда не вернусь.

Будет дождик — всего только дождик,

И туман — будет просто туман,

И простор, словно голый подстрочник,

Будет требовать рифм и румян.

И начнутся пустые мытарства,

Жажда точности, той, что слепа,

Где ни воздуха и ни пространства,

Только вбитые в строчки слова.

Но покамест, на это мгновенье,

Показавшись в открытом окне,

Мирозданье, как замкнутый гений,

По случайности вверилось мне...

Нету в нем ни печали, ни гнева,

И с девятого этажа

На согласье асфальта и неба

Не нарадуется душа.

1970

ПИВО

Помнишь, блаженствовали в шалмане

Около церковки без креста?

Всякий, выпрашивая вниманья,

Нам о себе привирал спроста.

Только все чаще, склоняясь над кружкой,

Стал ты гадать — кто свой, кто чужой,

Кто тут с припрятанною подслушкой,

А не с распахнутою душой?..

Что ж, осторожничать был ты вправе,

Но, как пивко от сырой воды,

Неотделимы испуг от яви,

Воображение от беды.

...Я никому не слагаю стансы

И никого не виню ни в чем.

Ты взял уехал. Я взял остался.

Стало быть, разное пиво пьем.

Стало быть, баста. Навеки — порознь...

Правду скажу — ты меня потряс:

Вроде бы жизнь оборвал, как повесть,

И про чужое повел рассказ.

...В чистых пивных, где не льют у стенки,

Все монологи тебе ясны?

И на каком новомодном сленге

Слышишь угрозы и видишь сны?

Ну а шалман уподобен язве,

Рыбною костью заплеван сплошь,

Полон алкашной брехни... и разве

Я объясню тебе, чем хорош...

1981

ПАМЯТИ А. БЕКА

Помню, как хоронили Бека.

Был ноябрь, но первые числа,

Был мороз, но не было снега,

Было много второго смысла.

И лежал Александр Альфредыч,

Все еще не избыв печали,

И оратор был каждый сведущ,

Но, однако, они молчали

И про верстки, и про рассыпки,

Что надежнее, чем отрава,

Что погиб человек от сшибки,

Хоть онколог наплел: от рака.

...Ровно через седьмую века —

Десять лет и четыре года —

Наконец, печатают Бека

И в театры толкают с ходу.

Вновь звезда ему засияла,

Предрекает горы успеха —

И спектакли, и сериалы...

Но не будет живого Бека.

И не ведает Бек сожженный

О таком своем часе звездном

И, в тоску свою погруженный,

Счет ведет рассыпкам и версткам.

...Я судьбу его нынче вспомнил,

Я искал в ней скрытого толка,

Но единственно, что я понял:

Жить в России надобно долго.

1986

ДОМ

Построить, что ли, дом

Хоть на Мезени —

Не с тем, чтобы потом

Он лез в музеи...

Там подлинней с утра

В тиши и хвое

День раза в полтора,

А то и вдвое.

В мансарде — наверху,

Внизу — в столярке

Изображать смогу,

И не в запарке,

Не только пустяки,

А — чередуя,—

Романы и стихи,

Столы и стулья.

Вот это бы была

Не жизнь — житуха!

Отнюдь не кабала,

А праздник духа!

Но только из-за всех

Своих историй

Я дома, как на грех,

И не построил.

Растут мои года,

Надежду застя...

Но, впрочем, ерунда,

Не в этом счастье.

1986

МОЛОДАЯ ПОЭЗИЯ

Поэзия молодая,

Тебя еще нет почти,

Но славу тебе воздали,

Не медля, твои вожди;

И те, лет кому семнадцать,

Кому восемнадцать зим,

Уверены: все — эрзацы,

И надо дерзать самим;

И надо смахнуть с насеста

Заевшихся стариков,

Преемственность, и наследство,

И прочую смерть стихов.

Тут сразу без сиволдая

Закружится голова.

Поэзия молодая,

Наверное, ты права.

Но нынче поменьше к лире

Приставлено сторожей,

И ей одиноко в мире,

Свободнее и страшней.

И душу ободрить сиру

Пред волею и бедой

Навряд ли сейчас под силу

Поэзии молодой.

1987

ПОСЛЕДНЯЯ НАДЕЖДА

Поэтов обрадовать жажду: «Друзья,

Стихи возвратятся на круги своя!»

Они повернутся к низам и верхам,

Низы и верха развернутся к стихам.

Поскольку всему голова — человек,

А стих человеку роднее всего,

Не верится, чтобы он взял и отверг

Насущность стиха и его вещество.

С ночи до рассвета и весь день-деньской

Тревожит нас до ночи фактор людской,

Любой человеческий фактор и факт

Велит делать этак, не делать не так...

С того-то внизу и с того-то вверху

Затор болтовне и дорога стиху.

Но ежели это неправда и ложь,

И если ничто не меняется впредь,

И снова силком никого не возьмешь,

Осталось по-прежнему просто терпеть...

2001

* * *

Предрекали:

Гордись, но не очень,

Нарыдаешься взаперти!

Лучше господу выдай почесть,

Императору заплати.

Много всякого парень слышал.

Много просьб и глухих угроз.

Но, как водится, все же выжил,

А динария не понес.

Нелегки и совсем не прямы

У истории колеи,

Но на свете извечно правы,

Не склонившие головы.

ПОД КАПЕЛЬНИЦЕЙ

Прелестный лирик Митя Сухарев

И он же — физиолог Сахаров,

В литературе — ставший ухарем,

В своей науке ставший знахарем.

Люблю твои стихотворения,

Где неосознанное создано,

Где бездна чувств и настроения,

Ума, и юмора, и воздуха.

Что выше — слово или музыка?

Сегодня песен половодие,

А стих томится вроде узника

В роскошном карцере мелодии.

Один — свободным и услышанным —

Он должен жить во здравье нации...

А я твои четверостишия

Опять шепчу в реанимации.

1990

ЗОЛОТОЕ

Разновидностей не перечислить:

Золотое сеченье стиха,

Золотое сечение мысли

И высокого, и пустяка.

Золотое сеченье надежды,

Золотое сечение мук

И в сиротстве полночном, как прежде,

Снова речью становится звук.