Татьяна Стрыгина - Рождественские стихи русских поэтов Страница 14

Олеся Николаева

(Р. 1955)

Рождество

(Отрывок)

…И пустыня уже приготовила Ему вертеп.И небо уже зажгло для Него звезду,и пастухи уже развели огонь, разложили хлеб,и волхвы потекли в путь,и праведники вострепетали в аду…

Словно бы им привиделся сияющий вертоград.И они Царю его сказали: «Благослови!»,пав пред ним…Блаженнейший виноградОн давал вкушать умирающим от любви…

И на всем лежал отсвет этой звезды и покровмглы,и ангелов стало так много на остриенаитаинственнейшей иглы,пришившей небо к земле.

И лестница протянулась от самых седьмыхнебесот первых и от последних днейдо этой сухой земли с ветрами наперевес,до этих бесплодных слез, до этих мертвыхкамней.

И каждый стал думать, что ему принестиМладенцу, Мужу скорбей:пещера сказала: животных в теплой шерсти,пустыня сказала: люльку моих зыбей.

Золото, ладан, смирну, – волхвы сказали,а твердьсказала: звезду,а нищий очаг – огня.А пастухи – свое ликованье,а Ирод сказал: «смерть»,а сердце мое: «меня,принеси меня!»

Борис Никонов

(1873–1950)

Легенда о рождественских розах

То было в давние года:Над спящим миром ночь царилаИ светозарная звездаНад Вифлеемом восходила.И дети бедных пастухов,Узнав, что родился Спаситель,Со всех сторон, из всех шатровС дарами шли в его обитель.Несли ему ягнят живых,И соты меда золотого,И молоко от стад своих,И хлеб от очага родного…И только девочка одна,В святой вертеп войти не смея,Стояла поодаль грустна,А дети шли, смеясь над нею…«О Боже! – плакала она. —Зачем меня Ты создал нищей?Я одинока, я бедна…С чем я войду в Его жилище?»Вдруг свет, как тысяча огней,Сверкнул вокруг во тьме унылой,И видит девочка: пред нейПосланник неба светлокрылый.«Не плачь, бедняжка, не грусти! —Промолвил кротко гость небесный. —Ты можешь Богу принестиСвоих слезинок дар чудесный.Взгляни, малютка: на земле,Куда твои упали слезы,Там вырастают, там во мглеЦветут прекраснейшие розы.Ты розы светлые сорви,Иди к заветному порогуИ дар страданья, дар любвиОтдай, дитя, Младенцу Богу!»И вот с кошницею цветов,Цветов, усеянных шипами,Она вошла под Божий кров,Сияя светлыми слезами…И ей в ответ в очах святых,Как искры звезд, сверкнули слезы,И изо всех даров земныхХристос-Младенец выбрал розы…

Борис Пастернак

(1890–1960)

Рождественская звезда

Стояла зима.Дул ветер из степи.И холодно было Младенцу в вертепеНа склоне холма.

Его согревало дыханье вола.Домашние звериСтояли в пещере,Над яслями теплая дымка плыла.

Доху отряхнув от постельной трухиИ зернышек проса,Смотрели с утесаСпросонья в полночную даль пастухи.

Вдали было поле в снегу и погост,Ограды, надгробья,Оглобля в сугробе,И небо над кладбищем, полное звезд.

А рядом, неведомая перед тем,Застенчивей плошкиВ оконце сторожкиМерцала звезда по пути в Вифлеем.

Она пламенела, как стог, в сторонеОт неба и Бога,Как отблеск поджога,Как хутор в огне и пожар на гумне.

Она возвышалась горящей скирдойСоломы и сенаСредь целой вселенной,Встревоженной этою новой звездой.

Растущее зарево рдело над нейИ значило что-то,И три звездочетаСпешили на зов небывалых огней.

За ними везли на верблюдах дары.И ослики в сбруе, один малорослейДругого, шажками спускались с горы.И странным виденьем грядущей порыВставало вдали все пришедшее после.Все мысли веков, все мечты, все миры,Все будущее галерей и музеев,Все шалости фей, все дела чародеев,Все елки на свете, все сны детворы.

Весь трепет затепленных свечек, все цепи,Все великолепье цветной мишуры……Все злей и свирепей дул ветер из степи……Все яблоки, все золотые шары.

Часть пруда скрывали верхушки ольхи,Но часть было видно отлично отсюдаСквозь гнезда грачей и деревьев верхи.Как шли вдоль запруды ослы и верблюды,Могли хорошо разглядеть пастухи.– Пойдемте со всеми, поклонимся чуду, —Сказали они, запахнув кожухи.

От шарканья по снегу сделалось жарко.По яркой поляне листами слюдыВели за хибарку босые следы.На эти следы, как на пламя огарка,Ворчали овчарки при свете звезды.

Морозная ночь походила на сказку,И кто-то с навьюженной снежной грядыВсе время незримо входил в их ряды.Собаки брели, озираясь с опаской,И жались к подпаску, и ждали беды.

По той же дороге чрез эту же местностьШло несколько ангелов в гуще толпы.Незримыми делала их бестелесность,Но шаг оставлял отпечаток стопы.

У камня толпилась орава народу.Светало. Означились кедров стволы.– А кто вы такие? – спросила Мария.– Мы племя пастушье и неба послы,Пришли вознести Вам Обоим хвалы.– Всем вместе нельзя. Подождите у входа.

Средь серой, как пепел, предутренней мглыТоптались погонщики и овцеводы,Ругались со всадниками пешеходы,У выдолбленной водопойной колодыРевели верблюды, лягались ослы.

Светало. Рассвет, как пылинки золы,Последние звезды сметал с небосвода.И только волхвов из несметного сбродаВпустила Мария в отверстье скалы.

Он спал, весь сияющий, в яслях из дуба,Как месяца луч в углубленье дупла.Ему заменяли овчинную шубуОслиные губы и ноздри вола.

Стояли в тени, словно в сумраке хлева,Шептались, едва подбирая слова.Вдруг кто-то в потемках, немного налевоОт яслей рукой отодвинул волхва,И тот оглянулся: с порога на Деву,Как гостья, смотрела звезда Рождества.

1947

Снег идет, снег идет.К белым звездочкам в буранеТянутся цветы гераниЗа оконный переплет.

Снег идет, и все в смятеньи,Все пускается в полет, —Черной лестницы ступени,Перекрестка поворот.

Снег идет, снег идет,Словно падают не хлопья,А в заплатанном салопеСходит наземь небосвод.

Словно с видом чудака,С верхней лестничной площадки,Крадучись, играя в прятки,Сходит небо с чердака.

Потому что жизнь не ждет.Не оглянешься – и Святки.Только промежуток краткий,Смотришь, там и Новый год.

Снег идет, густой-густой.В ногу с ним, стопами теми,В том же темпе, с ленью тойИли с той же быстротой,Может быть, проходит время?

Может быть, за годом годСледуют, как снег идет,Или как слова в поэме?Снег идет, снег идет,Снег идет, и все в смятеньи:Убеленный пешеход,Удивленные растенья,Перекрестка поворот.

1956

Федор Пестряков

(1862–1911)

Рождественское утро

Льется звучными волнамиЗвон колоколов,В Божий храм валит толпамиЛюд со всех концов,

И богатый и убогий,Пробудясь от сна, —Все спешат одной дорогой,Мысль у всех одна.

Звон торжественный почуя,Все во храм идут.И с молитвой трудовуюЛепту в дар несут,

В дар Тому, кто в ночь родилсяИ средь пастуховВ яслях, Кроткий, приложился,Принял дар волхвов.

Кто пришел на землю худшихГрешных оправдать,И Своих овец заблудшихК Пастырю собрать.

Святая ночь

Давно померк закат огнистый,Последний луч зари погас:Мерцают звезды, ночь чиста.И близится полночи час.

За дни грядущие спокоен,Одетый ризой световойМир весь молитвенно настроенПред Чудом тайны мировой…

Плывет Святая ночь незримо,Свершая мира торжество,И славословят ХерувимыМладенца Бога Рождество.

Степан Пономарев

(1828–1913)

Вифлеем

Из «Палестинских впечатлений»

I

Итак, о чем мечтал когда-то,О чем молился я порой,Что душу радовало свято, —То вот я вижу пред собой!Твержу себе неумолимоИ сам не верю между тем,Что я у стен Иерусалима,Что я вот еду в Вифлеем!..

Так много памятных явленийВстает пред бедною душой,Так много сразу впечатлений,Что я подавлен их толпой:Теснятся в душу быстро, смутно,Едва слежу их в тишине,И грусть, и радость поминутноЧредой сменяется во мне…

Ерусалим – одно кладбище;Идем на родину Христа!Здесь путь ровней, и зелень чище;И веселей кругом места.А древность снова обступает!Смотри, живая голова:Цепь Моавитских гор сверкает;Над Мертвым морем синева;

Там длинный слой густого параПовис вдоль гор и берегов,Как мгла от древнего пожараПяти библейских городов.Наш путь идет, то поднимаясь,То опускаяся слегка,Между горами, опираясьНа их отлогие бока.

Здесь и по камням, по стремнинамПобеги зелени висят,И чуть не рощи по долинамВ глаза мне весело глядят.А по бокам все эти горыКаймой широкою идут;Они и ныне, как в те поры,К вертепу путников ведут.

Благочестивые преданьяСопровождают каждый шагИ будят в нас воспоминаньяО днях чудес и дивных благ.Вот – ныне полный запустенья —Колодезь памятный сердцам,Как место нового явленьяЗвезды восточным мудрецам.

И что-то веет пред душоюИ тихо шепчет мне: «Смотри —Какой влечешься ты звездою,Какие ты несешь дары!»Молчу… Ильинская обительНа горке высится над всем;Отселе разом видит зрительЕрусалим и Вифлеем.

Здесь ангел некогда пророкаВоздвиг уснувшего: «Восстань!Тебе идти еще далеко,Востань и ешь: вот Божия дань!»И встал пророк, и укрепился,И сорок дней он шел, покаЕго душе Господь явилсяВ дыханьи кротком ветерка…

И мнится мне, что будто кто-тоВдруг на меня слагает дланьИ, весь проникнутый заботой,Зовет найсточиво: «Восстань!..Восстань, объятый сном греховным!Очнись, опомнись: близок срок, —И пред тобой, рабом виновным,Господь в вертепе недалек!»

И слышит сердце все внушения,И знает – истине укор;Но… жадно ловит впечатленьяОкрестных мест, далеких гор…Вон – по горе – в Хеврон и ГазуВерблюды тянутся гуськом;Так ясно видимые глазуС своим зыбучим седоком.

А здесь – любимая дорогаЕвреев грустных: вот ониИдут в кругу своей родниПризвать Иаковлева Бога,Святого Праотца почтить,Взглянуть на памятник Рахили,У ней поплакать на могиле,Прошедшим душу освежить.

С горой подушек и с узлами,Перину кинув на осла,На нем и боком и верхамиСидят еврейки без числа…С душой, прискорбием объятой,Спешу скорей их обогнутьИ между зелени богатойЯ продолжаю тихий путь.

О, дай Бог кончить благодатноИ не смущаяся ничем!Уже глядит светло, приятноИзжелта-белый Вифлеем.Ему подножием далекоРельефно выдалась гора;Кругом террасами широкоВся опоясана она;

За нею тесным полукругомДома приветливо встаютИ, поднимаясь друг над другом,К себе как будто бы зовут.Я в группе зданий беспрерывнойВертеп стараюсь угадать:«Не вот ли он? не там ли дивный?»И развлекаются опять.

В краю, что небо возлюбило,Откуда царственный пророкИ Сам Господь его – все мило,И дорог каждый уголок.По белокаменной дорогеЗа нами весело следятИ вифлеемец босоногий,И куча смугленьких ребят,

И их товарищ неразлучныйВ отважном беге по горам,Барашек крашеный и тучный,Как бы приросший к крутизнам.Вот с перламутровым издельемНас окружает молодежь,Шумя с рассчитанным весельем:«Москов хорош! купи, хорош!»

Но крепче их, по горным склонамСады, красуяся, манятИ светло-палевым лимоном,И нежным яхонтом гранат.Там, под смоковницей широкой,Глядит так ласково, с сынком,Лицо арабки черноокой,В ея хитоне голубом…

В таком же, может быть, нарядеТекла по этому путиПречистая, чтоб в малом градеСпасение миру принести…И этот город предо мною:О, здравствуй, тихий Вифлеем!..Я собираюся душою,Но весь взволнован я и нем…

IIПрочь гордость, зависть, раздраженье!Прочь – все дурное из души!Ах, сердце, жданное мгновеньеДостойно встретить поспешиК Тому, кто сам Младенцем малымВ вертепе плакал и терпел,Иди и ты дитей бывалым,Как Он любил, как Он велел.

И там, где хор духов небесныхС святою радостью парилИ пел о милостях чудесных,Явитесь хором, полным сил,Ты – свет души – живая вера,Ты – радость жизни всей – любовь!

Явитесь: вот близка пещера,Вот сонмы Божиих рабов,Пришельцев дальних и соседних,Идут, теснясь, в пещеру ту, —Меня же хоть в числе последних,Введите к Господу Христу…

Невольно внутренне я каюсь,Молю прощения себеИ тихо, следуя толпе,В вертеп все глубже опускаюсь.Там, словно ангелы с небес,Мерцают светлые лампады,Как бы глася: «Младенец здесь!

И Он и Матерь всем вам рады;Дары Им больше не нужны,Лишь веры ждет от вас Создатель:Войди – из дальней стороны,Войди – окрестный обитатель;Войдите, бедный и богатый;Явись с любовью, верный раб,Пади со вздохом, виноватый!»

И богомольная толпа,Крестясь, целует стены, двери,Целует место РождестваИ самый пол святой пещеры.Забыт весь путь, беды и грозы,И слышны вздохи от души,И полились живые слезыНа помост мраморный в тиши;

Одна бежит, другая блещет;Тот пал – и медлит отойти;Так хочет свечку поднести,А жжет ее – рука трепещет!И долго-долго предо мнойТолпа святыню заслоняла,И за живой ея волнойДуша невольно наблюдала.

Здесь вера дышит на тебяТак просто, ласково, семейно:Арабы молятся, любя,Войдут в вертеп благоговейноИ на коленях пред святымСидят и смотрят бесконечно:Здесь все так близко им, сердечно,И Бог-Младенец ближе к ним.

С заметным чувством благодати,Теснятся малые туда жИ о Спасителе-дитятиКак будто думают: Он наш!И перед яслями Младенца,И перед местом РождестваКругом священного столпаОбвились ленты, полотенца,

Чтоб, прикоснувшися к немуХоть на единое мгновенье,Понесть с собою освященьеИ радость дому своему…А я… смотря на вид прекрасный,На эту веру ко Творцу,С чем я паду, с чем я, несчастный,Явлюся Божию лицу?

Дел добрых нету за душою,Труда пути не испытал:Что ж ныне я Тому открою,Кто за меня вот здесь лежал?!Одни намеренья благиеЯ разве выскажу пред Ним?Надолго ли?.. как в дни былыеОни рассеются как дым…

Молитву ли в душе тернистойЗатеплю ныне я?.. увы!Ведь нет елея – веры чистой,Огня нет – пламенной любви…Мелькают в сердце, словно грезы,Слова и вздохи чередой:Ах, что слова! что наши слезы!Порыв мгновенный и пустой!

И сознаю я понемногу,Что я в холодности окреп:Не так молиться нужно Богу!Не так являться в сей вертеп!Не так!.. и тяжко я смутился,Поник от немощи своей…Зачем я раньше не явился,Когда я веровал теплей!..

Вот тот вертеп передо мною,Вот ясли те я увидал,О коих детскою душоюЯ в церкви Божией слыхал,Чему в рождественские Святки,Бывало, радовался я:Где ж веры той хотя остатки?Где радость прежняя моя?..

Что ныне? скорбь одна, томленье;Душа болит от дел моих,И горько, страшно охлажденьеНа этом месте в этот миг!..В таком затмении плачевномКак я хотел бы пасть во прахИ в сильном трепете душевномРазлиться в пламенных слезах

И воплем огласить пещеру:«О Иисусе! возбудиОпять младенческую веруВ моей хладеющей груди!О Иисусе!.. я в волненьи,Я падаю: Спаситель мой,Дай руку!.. Вспомни день РожденьяИ радость Матери святой;

И здесь, где Ты родился, нынеМеня духовно возроди,И Сам, как мать, в тиши святыни,В Свои объятья огради,Уйми сердечную тревогу,Спаси, как ведаешь, меня,Спаси, да с радостью и яВоскликну: слава в вышних Богу!..»

Май 1873. Иерусалим