Саша Черный - Том 2. Эмигрантский уезд. Стихотворения и поэмы 1917-1932 Страница 14

Аисты*

В воде декламирует жаба.Спят груши вдоль лона пруда.Над шапкой зеленого грабаТопорщатся прутья гнезда.

Там аисты, милые птицы,Семейство серьезных жильцов…Торчат материнские спицыИ хохлятся спинки птенцов.

С крыльца деревенского домаСмотрю — и, как сон для меня,И грохот далекого грома,И перьев пушистых возня…

И вот… От лугов у дороги,На фоне грозы, как гонец,Летит, распластав свои ноги,С лягушкою в клюве отец.

Дождь схлынул. Замолкли перуны.На листьях — расплавленный блеск.Семейство, настроивши струны,Заводит неслыханный треск.

Трещат про лягушек, про солнце,Про листья и серенький мох,—Как будто в ведерное донцеБросают струею горох…

В тумане дороги и цели,Жестокие, черные дни…Хотя бы, хотя бы неделюПожить бы вот так, как они!

Табак*

Над жирной навозной жижейКустятся табачные листья.Подойдем вдоль грядок поближе,Оборвем порыжевшие кисти.    Ишь, набухли, как рыхлые губки…    Подымайте-ка, ксендз, ваши юбки!

Под крышей, над тихой верандойМы развесим листья пучкамиИ, плавно качаясь гирляндой,Они зажелтеют над нами.    Такой же пейзаж янтарный    Я видал на коробке сигарной.

Будем думать, что мы на Цейлоне…Впрочем, к черту Цейлон, — не надо!Вон пасется на солнечном склонеЛитовское пестрое стадо:    Мчатся черные свиньи, как шавки,    Конь валяется томно на травке.

Набьем табаком наши трубки.Пусть струится дымок лиловатый…Как пестры деревенские юбкиВдоль опушки у новой хаты!    На закате туда мы нагрянем    И душистого меду достанем.

Я поэт, а вы ксендз литовский,—Дай вам Бог и сил и здоровья!Налетает ветер чертовскийИ доносит мычанье коровье,    А за дымом, вдоль склонов нагорий    Колыхается сизый цикорий.

Могила в саду*

В заглохшем саду колыхаются травы.Широкие липы в медвяном цветуПодъемлют к лазури кудрявые главы,И пчелы гудят на лету.              Под липой могила:       Плита и чернеющий орденский крест.              Даль — холм обнажила.       Лесные опушки толпятся окрест.

От сердца живого, от глаз, напоенных цветеньем,К безвестным зарытым костям потянулась печаль…Кто он, лейтенант-здоровяк, навеки спеленутый тленьем,Принесший в чужие поля смертоносную сталь?              Над Эльбою в замке       Мать дремлет в стенах опустелых,              А в траурной рамке —       Два глаза лучистых и смелых…

Литовское небо дрожит от пчелиного хора.Пушистый котенок лениво прижался к щеке.Осколок снаряда торчит из земли у забора —Клуб ржавых колючек сквозь маки сквозит на песке…              Вдали над оврагом       Конь плугом взрывает пласты              И медленным шагом       Обходит густые кусты.

ЧУЖОЕ СОЛНЦЕ

С приятелем*

     Сероглазый мальчик, радостная птица.     Посмотри в окошко на далекий склон:     Полосой сбегает желтая пшеница,     И леса под солнцем, как зеленый сон.Мы пойдем с тобою к ласковой вершинеИ орловской песней тишину вспугнем.Там холмы маячат полукругом синим,Так играют пчелы над горбатым пнем…     Если я отравлен темным русским ядом,     Ты — веселый мальчик, сероглазый гном…     Свесим с камня ноги, бросим палки рядом,     Будем долго думать, каждый о своем.А потом свернем мы в чащу к букам серым.Сыроежек пестрых соберем в мешок.Ржавый лист сквозит там, словно мех пантеры,Белка нас увидит — вскочит на сучок.     Все тебе скажу я, все, что сам я знаю:     О грибах-горькушах, про житье ежей,     Я тебе рябины пышной наломаю…     Ты ее не помнишь у родных межей?А когда тумана мглистая одеждаВстанет за горой, — мы вниз сбежим свистя.Зрей и подымайся, русская надежда,Сероглазый мальчик, ясное дитя!..

Мы с тобой два знатных иностранца:В серых куртках, в стоптанных туфлях.Карусель кружится в ритме танцаИ девчонки ввысь летят в ладьях…Вдосталь хлеба, смеха и румянца,Только мы — полынь в чужих полях.

Опустивши худенькие плечи,Теребишь ты тихо мой мешокИ внимаешь шумной, чуждой речи,Как серьезный, умный старичок.Ноги здесь, а сердце там, далече,Уплывает с тучей на восток.

Над лужком холмов зеленый ярусМанит нас раздольной тишиной.Бок шатра надул под ветром парус,Собачонка лает за спиной…Карусель взвевает свой стеклярусИ кружится, словно шар земной!

Солнце — наше, горы — тоже наши…Ты послушай, что поет поток:В голубой, для всех раскрытой чаше,Тонет все — и запад и восток…Будет жизнь и радостней и краше…Хочешь, купим глиняный свисток?

На углу закрякали тромбоны:Впереди двенадцать медных труб.Сзади — пары, девочки-бутоны.Сколько ярких, деревенских губ!Закачались белые колонныИ пошли плясать в прохладный клуб.

Улыбнись, поправь свою подвязку,Веет ветер, в путь зовет, злодей!Мы в лесу напишем нынче сказку,—Там, где пахнет сыростью груздей,—Про людей, любивших смех и пляску,Никого не мучивших людей…

Все местечко засыпает,На закате — сноп пожаров.С колокольни долетаетДевять медленных ударов.    Мальчик, спать!Под немецкую перину, в исполинскую кровать.

Рано? Дай мешок со стула,Перечтем-ка небылицу,Как летал кузнец ВакулаНа чертенке к нам в столицу.    Знаешь, да?Эта сказка, словно песня у полтавского пруда…

Кот немецкий в удивленьеВодит спинкою сутулой.Ты раскрыл глаза в волненье,Ты умчался за Вакулой…    Вечер тих.Электрическая лампа освещает нас троих.

Прочитали. Спит мальчишка.Кот колдует на пороге.На полу — родная книжка.В небе — месяц златорогий.    Проживем!..Завтра утром к водопаду на свидание пойдем.

Кем ты будешь? Ученым, свободным ученым!Мясников слишком много и так.Над блевотиной лжи, над погостом зловоннымТоржествует бездарный кулак…        Дьявол сонно зевает,        Лапой нос зажимает:Двадцать слов, корка хлеба и мрак.

Может быть, ты откроешь бациллу прохвостов?Против оспы ведь средство нашли.Гроздья лозунгов новых наряднее тостов,—В середине — холодные тли.        Каин тучен и весел,        Нож сверкает у чресел,Холм невинных все выше вдали…

Может быть, ты сумеешь в достаточных дозахСуп из воздуха выжать для всех?Укрощенное брюхо возляжет на розах,Вспыхнет радость, беспечность и смех —        И не будет причины        Верить в святость дубины,В ритуал людоедских потех.

Ты в оглобли труда запряжешь водопады,И приливы, и ветер, и град:Полчаса поработал и пой серенады,Дуй в свирель и соси виноград…        Шахт не будет бездонных,        Глаз не будет бессонных,Люди станут добрее цыплят.

Что-нибудь с идиотами сделать бы надо:Обязательно средство найди!С каждым часом растет их крикливое стадо,—Рот под мышкой, глаза позади,        Дважды два — то семнадцать,        То — четыреста двадцать,Граммофон в голове и в груди.

Я, увы, не увижу… Что поделаешь, — драма…Ты дождешься. Чрез лет пятьдесят —(Говорила в Берлине знакомая дама) —Вся земля расцветет, словно сад…        Спит мальчишка, не слышит,        Разметался и дышит.В небе мертвые звезды горят.

        Каждый встречный на дорогеГоворит нам: «Добрый день!»Мир и вам, чужие людиИз окрестных деревень!

        Оглядят нас — улыбнутся…Ясен взор их добрых глаз,Но тоска непримирима,Но в душе глухой отказ.

        Мальчик мой, пойдем скорее!Вон тропинка вьется в лес:Там безлюдно, как в пустыне,—Шум ветвей и ширь небес.

        Ты мне сны свои расскажешь,Я тебе их объясню.Улыбнемся старой елке,Камню, бабочке и пню…

        К скалам в глушь пойдем мы в гостиПо зеленому хвощу.Никогда я не забуду,Никогда я не прощу!

Солнце*