Константин Арбенин - Зимовье зверей Страница 14

1988

Песня про птицу

Жила на свете птица с руками вместо крыльев —Случилось уродиться такому вот изъяну.Все родственники птицы летали в изобилье,А здесь — и клюв, и перья, а руки — как у обезьяны!

Назвали птицу выпью, и выпили за здравье,И в лучшем зоопарке ей отвели клетушку,А возле изголовья повесили заглавье:Мечтами птицу не кормить, не то найдете в клетке тушку!

А птицу так и тянет летать,У птицы той крылатая мать,У птицы той летучий отец,А она сама —Будто нет ума —Не может летать — и всё!Не может летать…

Пришёл на помощь птице какой-то академик,Ветеринар безродный с оплывшими глазами.Пришёл на помощь птице отнюдь не ради денег,А по иронии судьбы он тоже бредил небесами.

Он взял кататься птицу с собой на самолёте,И вот они взлетели, и вот земли не стало.А птица беспокойно ведёт себя в полёте,А птица смотрит ввысь и ввысь, а птице мало, мало, мало!

А птицу так и тянет летать,У птицы той крылатая мать,У птицы той летучий отец,А она сама —Будто нет ума —Не может летать — и всё!Не может летать…

Но вдруг — memento mori! — но вдруг случилось горе!Ветеринар отвлекся и даже не заметил,Как птица, прыгнув в небо, упала камнем в мореИ распугала хищных рыб своею благородной смертью.

И академик плакал, мешая слёзы с пылью,Но чей-то мудрый голос сказал: «Себя не мучай.Коль приключилась птица с руками вместо крыльев,То где-то есть и человек — безрукий, но зато летучий!»

А птицу так и тянет летать,У птицы той крылатая мать,У птицы той летучий отец,А она сама —Будто нет ума —Не может летать — и всё!Не может летать…

1992

В запой

Не очень-то легко дойти пешком до неба,А до тебя достать — куда трудней, ручаюсь я!А мне кругом твердят, что истина — на дне, мол,Ложь — где-то на поверхности, а правда — по краям.

Я здесь не для того. Я не люблю застолья.Я на тебя любуюсь, о непьющий ангел мой!Из всех путей к тебе, заведомо окольных,Я выхожу на путь один — бессмысленно прямой.

Рву на себе тельняшку и не бреюсь ни хрена,Стараюсь вызвать жалость тихой сапой,А горло жжет предчувствие большого бодуна,Последний бой — он беспробудный самый!

Я смотрю на тебя, я слежу за тобой,Я забыл все другие дела.Вот возьму и уйду в настоящий запой,Чтобы ты мне его прервала.

Я в жизни не ходил ни в горы, ни в походы,Не плавал, не нырял, тем паче — не влезал в забой.Но, правда, иногда я в детстве выезжал на воды,А тут — без подготовки прямиком вхожу в запой!

Вхожу туда сознательно, с сознанием борьбы;Быть может, всё, что было раньше, было лишь прологомК решительному шагу за гранёный край судьбыПод самым общепризнанным предлогом.

Я спокоен, я собран, как новый герой,Я уже закусил удила.Я практически вышел в открытый запой,Чтобы ты мне его прервала.

Мой хрупкий организм настолько непорочен,Что выдержит — держу пари — бутылок эдак семь.Но, правда, говорят, что есть пути и покороче,Вот только б не сорваться — и не уйти бы насовсем!

Пусть ждут меня видения и абстинентный криз,Пусть глюки машут пятками из стопки!Но я не отступлюсь, поскольку это не капризИ мой запой принципиальней забастовки!

Я уверен в себе. Я доволен собой.Я хлещу эту дрянь из горла.Я всё глубже и глубже вливаюсь в запой,Чтобы ты мне его прервала.

Ты вечно за рулем, ты не лелеешь боли,И искорки любви мне не раздуть в твоей душе,А я — почти поэт, а раз поэт, то — алкоголик(К чему же нарушать давно привитые клише)!

Ну вылечи меня, ну дай мне шанс остаться трезвым!Ты видишь, я пьянею не от водки, а от глаз!А ты который раз, как по стакану стеклорезом:Не надо, мол, не надо, это песня не для нас!

Ах, вот они приехали! Но где же… где же ты!?О, черт возьми, бригада-то другая!Так в одночасье рушатся глобальные мечты.Но я молчу, я не ропщу, я лишь икаю.

Я умру от стыда. Я не дамся живой.Эвон как — за здорово живёшь!Для чего я, скажите, пустился в запой,Если ты мне его не прервёшь!?

Иду на брудершафт, сворачиваю в штопор,Вздымаюсь на рога, попутно приспустив шасси.И мертвою петлей себя затягиваю, чтобыВсем встречным косякам кричать «пардон» или «мерси».

Нет, все, друзья, приехали — на следующей схожу!Ей богу, очень срочно надо выйти!Подайте мне стоп-кран! Я из-под крана остужуСвои крупнокалиберные мысли!

Кто меня уважает, тот — полный вперёд!Я б и сам, только мне не с руки…Под крылом самолета о чем-то поётЗелёное море тоски…

Же не манж па сис жур! Подайте на леченье!Ну, может быть, хоть кто-нибудь глоточком угостит!Ведь я вам так скажу: что немцу развлеченье,То русскому, простите, этот — основной инстинкт!

Ведь капельница, братцы, — это вам не се ля ви!Под ней запал пропал, азарт разбился.И нет ни дна, ни брода — ни в стакане, ни в любви.За что боролся — тем и отравился!

Я послал всё к чертям, я смирился с судьбой:Тихий час, пижама, кровать…Но по ночам я мечтаю вернуться в запой —Тот, какого тебе не прервать.

1998

От рождества до рождества

(25 декабря 1995 — 7 января 1996)

1.Католики встречали Рождество,А мы с тобой хлебали мутный джин,И мы ещё не знали, каково,Но понимали, что не избежим…Я мир застал за прерванным постомИ брал тебя в свидетели опять,А после — сортировочным мостомЯ уходил в плюс-минус двадцать пять.

Была эпоха долгой, но прошла,Молчанье смыло золото с неё,И бремя перезрелого стволаМы разрядили дырками над Ё,И я свою дыру унёс с собой,А ты свою — обрамила в кольцо…И в ту же ночь серебряная больСвинцовый клык всадила мне в лицо.

Оставив веру тем, кто вечно спит,Оставив горечь тем, кто сладко пьет,Одну реальность — тем, кто мает быт,Другую — тем, кто пестует пейот,Я уповал на волю лишь и явь,И пробовал держаться на своих,И боли говорил: «Иду на я —Пусть выживет один из нас двоих.»

Но кто я — безымянный имярек!Не мне спускать судьбу на тормозах!И не берег ни чёрт, ни оберег,И боги отвернули образа.И я не ждал пощады от друзей,И не просил подмоги у врагов,Я видел цифру скомканных затей —Восьмерку пик из девяти кругов.

И петь за здравье вслух уже не мог,А пел лишь про себя за упокой,И то, что стал я половиной бог,Мне вышло боком и одной ногой,А половина та, что Человек,С привычной долей странно не мирясь,Из средств подлунных строила ковчег,Способный в этой грязи не погрязть…

И ты пришла: две капли на стакан —Я этот факт в Аду не утаю.И, если буду только сам не слишком пьян,Все под присягой повторю в Раю,Как, разделив полуторный диван,Мы плавно зависали на краю,И время пело, будто тетива:«Нет в смерти счастья, срок тебе даю!»

* * * Но рок — не слово, слог — не воробей,Вульгарный стиль расплатой чреват, —Я отдал всё от кроны до корней,Я выдержал разгрузку в тыщу ватт.Уж верно, на волне — как на волне,Тем паче, под волной — как под волной!Мой дух рождал трагедию извне,Из музыки — не стой же под струной!

Крест на душе — и ни души окрест,А боль сгибает копья, хоть рычи!Я сел, уснул, но вовремя воскрес,Когда пришли верховные врачи,И я халаты их искрапил вдрызг,Пытаясь отшутиться и пропасть,И свой язык, как горький фильтр, грыз,Улыбкой прикрывая волчью пасть.

Но кони понесли меня в пикет,Песочным пульсом подсекая ритм.Я не молился, я блевал в пакетКоричневым зерном неспетых рифм,А может, это были просто сгустки фарКареты алой с розовым крестом,А изо рта сочился красный парИ отлетал малиновым клестом…

И понял я, что всё! Что не резонПытаться выжить в эдакой пурге!И, молча глядя на грядущий сон,Ненужный проездной сжимал в руке.Но бычилась досада через грусть:Никто ж не видел, как прошла беда!И я подумал: если не вернусь,Пороша не оставит и следа.

И я твердил себе: не околей!Ты эту явь видением пронзай!И было мне той крови — до колен,Я возвышался в ней, как сказочный Мазай.И видел вновь, как северный оленьНесёт к развязке с криками «Банзай!»И я шепчу, теряя сладкий плен:«Счастливо, Герда. И — не замерзай.»

2.То белые халаты облаков,То синие бушлаты медсестёр…Кто жаждет от святых и простаков,Тот получает хворостом в костёр,Тот получает клеветой в висок,Изменой — в пах, обманом — под реброОт выждавших предельно точный срок,Чтоб приравнять к штыку свое перо.

Синело небо стертым потолком.Часы остановились возле двух.И непочатой жажды жирный комЗахватывал в заложники мой дух.И ртутный столбик превращался в нить,Зашкаливая кашлем в кровосток.Хотелось пить, хотелось просто пить —Хоть каплю, хоть напёрсток, хоть глоток!

Желанье это, будто камертон,Настраивало страх… А между тем,Три феи, положив меня на стол,Пахнули красотой нездешних тел.И я, не дожидаясь той поры,Когда посмертный список огласят,Вдруг принял жизнь за правила игры:Вдох-выдох — пятьдесят на пятьдесят.

И связь времен как будто порвалась,И заплясало острое сверло,И из-за плеч невидимый балластМне вместо головы оторвало,И, очертя в предельно краткий срокВсех главных дат стальное острие,Оторванный от материнских стропМой купол унесло в небытие…

И вот тогда знакомая мне тень,Махнув рукой, сказала: «Ну, пошли.»Я возразил: «Сейчас ночь, но будет день,Еще не все истлели корабли!Еще остались шансы у людей —Пусть смогут то, что боги не смогли!А если все труды их — дребедень,Я сам свой пуп очищу от земли!»

* * * Смешав в коктейль изнанку с пустотой,Преодолев исподы и посты,Тоннелем с ультраправою резьбойЯ мчался в инфралевые пласты.И контур мой, лишённый фаз и поз,Лёг на прилавок страшного суда,Но я-то знал, что это лишь наркоз,К тому же — местный, местечковый, ерунда…

Но, видно, Рай уже недалеко…Бес-дромадер с отмычкой от табуМне предложил в игольное ушкоПроникнуть на его чужом горбу.И ангелы роились, как мошка,Торгуя кодом адовых прикрас.Наркоз крепчал. Сон лился с молотка,На суть присяжных выливая сглаз.

Пока они шептались о цене,Смакуя быль в кулисах-небесах,Их справедливость показала мнеДве ягодицы на одних весах.И я с досады ахнул в молоко,Разбил мишень и сгрёб двадцать один.И кто-то крикнул: «Верное очко!Пойдемте, судьи, прочь — он победил.»

И чудо, как всегда, произошло,И, пожурив, меня вернули вспять,И, опершись на правое крыло,Я левым боком стал атаковать,Я выбил дверь в обратно — пустотой,Распаханной в гортанные низы…И боги сняли нимбы предо мной,И черти спели: «Ай да сукин сын!»

Я возвращался к песням и друзьям,Мой мир был цел, и я в нём невредим.И заживал мой резаный изъян,Мой теневой фамильный побратим.И больше не деля на инь и янПространство между окон и картин,Я боли говорил: «Иду на я.Ты уходи, родная, уходи.»

* * * Пока я пел, зима оболгаласьИ справила второе Рождество.И в мире снова наступил баланс,Чей смысл — никому и никого.И, чтоб опять не начинать с нуля,Я начал ниже — с самых минусов…И под ногами напряглась ЗемляИ сморщила виски у полюсов.

1998