Ирина Ратушинская - Стихотворения. Книга стихов Страница 14

«Плачет серый ветер...»

Плачет серый ветер,Что дразнит ворона.Ворона хохочет —Качаются сосны.Ах серый ты, серый!Пора бы на Север:Прилечь бы на льдине —Никто не увидит.Ах бедный ты, бедный!Качаются сосны,А муравьи лезутСмотреть, как ты плачешь.А там ещё выше —Дождик да тучи,А там ещё ниже —Грибы да колючки.Зачем ветру плакатьВ такой пустой вечер?Пошли стряхнём листьяС соседнего леса!

«Я письмо пишу сегодня...»

Я письмо пишу сегодняНа тот свет. А что же —Если с этого ни строчки,Ни вести? А рожиТюремные — не людские,Не ясные лица —Так и сунутся в кормушку:Что ж, мол, не боится?Может, всё-таки заплачет,А там и пощады —Заскулит? Глазок незрячий,Конвоир прыщавый...И не страшно, да ведь пакость!Воздух липнет к коже.Не учили в детстве плакать —Царствие им Божье —Бабка с дедом — а всё буквам,Латинским и нашим...Не пугали меня букой,Не пихали кашей.Только выучить успелиДоброе от злогоОтличать — как у постелиС крестом в изголовьеВсё сиротство отревелаЯ вперёд, на годы...Дед, не шляхетское дело —Плакать перед сбродом,Правда? Бабушка, в любисткеТы меня купала,Чтоб по камерам гебистскимСвежесть не пропала,Да? Шептала и крестила,Платком укрывала,Чтобы горло не простылоВ тюремных подвалах!А сейчас бы передачуПринесла, и гордоПосмотрела бы — без плача! —В служебные морды.Яснейшая моя паниВ ботах из починки!Хороши ли под стопамиОблаков овчинки?Деду, самый первый рыцарь,Твердыня кристалла!Помнишь: «Трижды разориться —Лишь бы честь осталась!»Видишь, крепко заучила.Доволен ли мною?Мне ль набрасывать кручинуНа плечи весною?Улыбнитесь мне, родные,И благословитеНа пути мои земные —Не в холопьей свите,И не в свалке за погоныДа чёрную «Волгу»,А в столыпинском вагонеНа верхнюю полку,Да на ватник не по росту,На платок измятый,На лёгкую мою поступьМеж двух автоматов.

«Всё круче тропа — предстало...»

Всё круче тропа — предсталоТо время, что я ждала.И горлу воздуха мало,Но боль высоты — светла.Хрустит ледяная плёнка,Вмерзающая в весну,И сердце чёрным козлёнкомВзлетает на крутизну.А дальше — кремнём и серой,И всё невесомей шаг,Но здесь высочайшей меройОтмерится мне душа.И если дойду — над твердьюУвижу мосты лучей,А нет — казни меня смертью,Моя голубая честь!О, сколько нас есть и былоНа этом горнем пути!Лишь эхо — школьник-зубрилаЗаучит:— Пора! Лети!

«Кому мечта по всем счетам оплатит...»

Кому мечта по всем счетам оплатит,Кому позолотит пустой орех...А мне скулит про бархатное платье,Вишнёвое и пышное, как грех.О, недоступное! Не нашей жизни!И негде взять, и некуда надеть...Но как мне хочется!Резонной укоризнеНаперекор — там, в самой теснотеСердечных закутков — цветёт отраваТяжёлых складок, тёмного шитья...Ребяческое попранное правоНа красоту! Не хлеба, не жилья —Но королевских небелёных кружев,Витых колец, лукавых лент — ан нет!Мой день, как ослик, взнуздан и нагружен,А ночь пустынна, как тюремный свет.Но я в душе — что делать! Виновата! —Всё шью его, и тысячный стежокКладу в уме, застёгивая ватникИ меряя кирзовый сапожок.

«Круто сыплются звёзды...»

Круто сыплются звёзды,и холод в небесных селеньях.Этот месяц на взмахе — держись, не ослабя руки!Закрываешь глаза — и за гранью усталого зреньяКонькобежец, как циркуль, размеренно чертит круги.В черно-белой гравюре зимы исчезают оттенки,Громыхает глаголом суровое нищенство фраз.Пять шагов до окна и четыре от стенки до стенки,Да нелепо моргает в железо оправленный глаз.Монотонная хитрость допроса волочится мимо,Молодой конвоир по-солдатски бесхитростно груб...О, какое спокойствие — молча брести через зиму,Даже «нет» не спускаяс обмётанных треснувших губ!Снежный маятник стёрся: какая по счёту неделя?Лишь темнее глаза над строкою да лоб горячей.Через жар и озноб — я дойду, я дойду до апреля!Я уже на дороге. И Божья рука на плече.

«А вот зима! Кому прохлады?..»

А вот зима! Кому прохлады?Хрустит заснеженный лоток...Не застуди зубов! ХалатомКрахмальным, святостью и мятой —У самых губ! У самых ног!Лови! Топчи!Всё так нелепо,Так запрокинуто, смеясь,Как будто сыплют белым хлебом —По крошке — ангелы на нас.Всем узникам на свете хватит!Щедрейшей пайкой — пышный слой:Всем ребятишкам — сладкой ватой,Всем убиенным — за оградойПресветлым пухом;Мне — весной.

ПОСЛЕДНИЙ ДРАКОН

Плохо мне, плохо.Старый я, старый.Чешется лес, соскребает листья.Заснёшь ненароком — опять кошмары.Проснёшься — темень да шорох лисий.Утро. Грибы подымают шляпы.Бог мой драконий, большой и добрый!Я так устал:затекают лапыИ сердце бьётся в худые рёбра.Да, я ещё выдыхаю пламя,Но это трудно. И кашель душит.В какой пустыне метёт крыламиАнгел, берущий драконьи души?Мне кажется, просто меня забыли,Когда считали — все ли на месте.А я, как прежде, свистнуть не в силе,Чтоб дохли звёзды и падал месяц.Возьми меня, сделай такое благо!В холодном небе жадные птицы.Последний рыцарь давно оплаканИ не приедет со мной сразиться.Я знаю: должен — конный ли, пеший —Придти, убить и не взять награды...Но я ль виноват, что рыцарей меньшеТы сотворил, чем нашего брата?Все полегли, а мне не хватило.Стыдно сказать, до чего я дожил!В последний рёв собираю силы:За что я оставлен без боя, Боже?

«Государь-император играет в солдатики — браво!..»

Государь-император играет в солдатики — браво!У коней по-драконьи колышется пар из ноздрей...Как мне в сердце вкипела твоя оловянная слава,Окаянная родина вечных моих декабрей!Господа офицеры в каре индевеют — отменно!А под следствием будут рыдать и валяться в ногах,Назовут имена... Ты простишь им двойную измену,Но замучишь их женщинв своих негашёных снегах.Господа нигилисты свергают святыню... недурно!Им не нужны златые кумиры — возьмут серебром.Ты им дашь в феврале поигратьс избирательной урнойИ за это научишь слова вырубать топором.И сегодня, и завтра — всё то же, меняя обличья, —Лишь бы к горлу поближе! —и медленно пить голоса,А потом отвалиться в своём вурдалачьем величьеДа иудино дерево молча растить по лесам.

«Морозом пахнет от коня...»

Морозом пахнет от коня,Заряжено ружьё,И не размокшая стерня,А звонкий путь ведёт меня —Скорей, скорей, — поёт.Ещё не езжена тропа.Как тихо дышит лес!Под ясным снегом сладко спать,Но нас выводит убиватьНебесный знак — Стрелец.Горя предутренним костром,Его глаза светлы...Мой хлоп играет топором,И самородным серебромЯ зарядил стволы.Мой зверь залёг, и нет следов,И стынут стремена.Но сердце чует дымный зов:Моя охота, как любовь,Смертельна и хмельна.Глаза в глаза — мы встанем с нимНа свежий холст зимы,И кровь прольётся под одним:Моя — лазурь, его — кармин...Друг друга стоим мы!Я спешусь у твоих воротИ шкуру в дом внесу.А хочешь — пусть наоборот,И мой медведь меня убьётВ серебряном лесу.Легко дышать и сладко жить,Но лес уже притих,И пар над логовом дрожит.Ты обещала ворожить —Кому из нас двоих?

«Солнце в голову — круче вин!..»