Александра Паркау - Огонь неугасимый Страница 14

Малина

В бегущих облаках и неподвижных веткахИграет ласковый и переменный свет.Сижу я за столом разросшейся беседкиИ чищу ягоды малины на обед.

Такое мирное, знакомое занятье…Лиловый липнет сок на кончиках ногтей,Сметают рукава вуалевого платьяСор мелких звездочек и желтеньких костей.

Давно привязана к размеренному жестуТуманных образов размеренная цепь…Я вижу хуторок, усадебное место,За сломанным плетнем смеющуюся степь.

У тоненьких колонн террасы кривобокой,Наверно нет давно колонн убогих тех,Качает шапками десяток лип высокихИ низко стелется приземистый орех.

И дупла древние зияют ржавой жижей,А купол зелени прохладен и душист…Семейный старый стол холстом застелен рыжимИ сверху сыплется пахучий терпкий лист.

Печурка топится, трещат, чадя, полынья,Как щит Юпитера сияет медный таз,Вскипают пузырьки в малиновом вареньиИ ложкой бабушка мутит его атлас.

Она торжественна, серьезна, величава,В просторной кофточке и локонах седых…На блюдце с пенками оспаривают правоРучонки смуглые девчонок трех босых.

Я чистить кончила… Мы вспоминаем редко,Малина вспомнила затерянную быль.В бегущих облаках и неподвижных веткахМерцает радугой сверкающая пыль.

Семафоры

В небе ни звезд, ни тучек,Ночь пылью улиц пахнет,В воздухе сонном скучноТоненький месяц чахлыйЖмется от злых обид.

Всюду дома и окна,В окнах чужие жизни,Вязы вдоль улиц сохнутИ из под ветки ближнейКот, как колдун, глядит.

В окнах, мерцая нежно,Грусть абажуров стынет…Желтый, лиловый, снежный,Красный, зеленый, синий,Красный, зеленый вновь.

Что-ж это семафоры?Душ и сердец сигналы?Прячут ревниво шторыРадость надежды малой,Горе, мечты, любовь.

Может быть здесь не случай,Может быть это важно,Чтобы ласкал и мучилНас абажур бумажный,Выбранный нами цвет?

Может быть все в оттенке,Тайна в подборе красок?Тают лучи на стенке,Жизни проходят, гаснут…Счастье придешь ты?… Нет!

Бумажной королеве

Выход ваш. Скорей, моя красивая,Начинайте плавно, нараспев.В нашей труппе, — почесть справедливая, —Вы берете роли королев.

Вы в театрике смешном играете,В диадеме звездной голова,И печально гордо повторяетеХорошо забытые слова.

Но трудна в жестокой современности,Устарела сильно ваша роль,По рукам разбросаны все ценностиИ развенчан временем король.

Все дворцы и замки конфискованыИ пошли короны с молотка,Нищетою подданные скованы,Парой лет ограблены века.

В нашей жизни все и вся продажные,И порфира падает с плеча,Диадема кривится бумажная,Жестью бус приклеенных стуча.

Все равно, пусть роль и несчастливаяПусть опошлен сказочный напев,Моя стройная, моя красивая,Все равно, — играйте королев!

У реки

Вечер тих и ласков, у реки пустынно,И закат багровый в облаках горит,На откосе камень перегретый стынетВ бисеринках мелких, в жемчугах зари.

У причала лодку ветерок колышет,Ветерок лениво шевелит крылом,И на алом небе все черней и вышеНеподвижной крыши неживой излом.

И как будто небо все залито кровью,И в реке застывшей струек-слез испуг…И так ясно слышно, как летит с верховьевПерестрелки частой отдаленный звук.

Тени

Я иду по скользким, мерзлым плитам,Месяц, точно лезвие ножа.Тень идет за мною деловитоНа подобье верного пажа.

Не одна… Другие мои тениОт различных фонарей подрядПовторяют каждое движенье,Обступают, жмутся и теснят.

Справа, слева, сзади догоняют,Стелятся у ног по льду тропы,С фарами моторными играют,Я бегу от жуткой их толпы…

И мне кажется, что это жизни тени,Тени умерших и прежних моих Я,Детства, юности, надежд и вдохновений,Мной забытые в пространствах бытия.

Жмутся… Черные, чужие, неживые,Кто-то держит их незримою рукой,И идут, как спутницы слепые,Сестры мертвые души моей живой.

И зовут… Зовут меня и тянутВ свое царство дремы и теней…Между нами тонкий шнур протянутС каждым днем короче и сильней.

Я бегу по скользким мерзлым плитам,И бегут, колеблясь и дрожа,Мои тени неотступной свитой…Месяц — точно лезвие ножа.

Наводненье

По серебряной глади немого каналаНаша лодка неслышно плывет,У затопленных стен, у витринных опаловИ мешками забитых ворот.

И дробятся внизу отраженья балконов,А вверху догорает закат…Сзади, спереди, сбоку в отсветах зеленыхЛодки, лодки без счета скользят.

И застыл скорбных зданий темнеющий каменьВ жидкой массе живого стекла,Все так странно и тихо, как будто река нам,Новый Китеж, мираж создала.

И так странен и тих ни на что не похожийЭтот город залитый водойЗдесь в окне были туфли из бронзовой кожи,Пестрых тканей был — выбор большой.

Из домов на печаль зачарованных улицСмотрят пленники грозной реки,Их надолго в квартирах промозглых замкнулиСунгарийские волны в тиски.

И скользят по воде молчаливые лодкиТам, где люди гуляли вчера,Где ревели машины и мчались пролетки,По камням громыхая с утра.

И хоть сдавлено сердце рукою тяжелойТак и ждешь, что мелькнет за угломТонкий профиль классической черной гондолыИ синьор над ажурным мостом.

От раскрашенных вывесок зыбкие змеиВьются кольцами в зеркале вод,И где был тротуар в пене брызг коченея,Молодежь по колено бредет.

Необычное слово твердим — наводненье…Сотни раз повторяем подряд.Сзади, спереди, сбоку в ритмичном движеньиЛодки, лодки без счета скользят.

Злая осень

Не в нарядной живой позолоте,Не в короне цветных янтарей,Нынче осень подкралась в лохмотьях,Грязной нищенкой ждет у дверей.

Пробиралась по тинным размывам,Укрывалась в худых шалашах,Ночевала по фанзам и нивамВ Сунгарийских вспененных волнах.

И голодная, в ссадинах, в ранахСкудный харч завязавши в мешок,Собирала незваных и званыхПо канавам размытых дорог.

Черный город замкнули потемки,В пустырях бездомовных орда,Громоздят на обломках обломкиНаводненье, болезнь и нужда.

Но людского страданья не выпью,Обреченным бессильна помочь…И кричит на развалинах выпьюЖелтоглазая хмурая ночь.

На коленях у беженки хворойСмуглый мальчик измученный спит,По известке, отбросам и соруБурый лист, распластавшись, шуршит.

Почерневшие астры пониклиНа подточенном прелью стебле…И столетье-ли, вечность-ли, миг-ли? —Гибнут жизни в страданьях и зле.

Петербургская елочка

Мелких льдин блестящие осколочкиНа окне — как изгородь немая…Из картонки маленькую елочкуКаждый год в Сочельник вынимаю.

Из бумаги или мха зеленогоСклеены искусственные ветки,И хранят следы свечей прожженные,Воск и пыль, печальных лет отметки.

Кто поверит? На Большой КонюшеннойЯ ее когда то покупалаИ в санях, медведями опушенных,Мимо белого везла канала.

Она помнит Невских вод иголочки,Летний Сад и черных галок стаю…Из картонки маленькую елочкуКаждый год в Сочельник вынимаю.

Елочка… Насмешка рока странная…Раскололись царства, стерлись лицаИ рыдает вьюга в ночь туманнуюНад забытой русскою столицей…

А она в Сочельник, тень бездомная,Шевелит поблекшими ветвямиИ твердит нам: Помню, помню я,Что уже давно забыто вами.

Серебряный юбилей