Чувства ещё были живы. Сборник стихотворений - Никол Тунян Страница 14

Я созданье мысли, память

Будет долго говорить.

Я хороший, но не свят я.

Как не свят никто из вас.

Я не свет, но я не гасну.

Как не гаснет жизнь моя.

Я не жизнь, но я всё вижу.

И я знаю, кто за нас.

И я знаю, кто погибнет.

И я знаю, пустота…

Мгновенный симбиоз

Однажды я проснулся и обмёрз…

Тогда не было мыслей, море грёз…

Тогда не было жизни, я летал…

Не падал, но хотел…

Не думал, но страдал…

Явилась ты, душистый ландыш!

Цветок, расцветший на ветвях.

Как яркий свет уставших крыш.

Как вечный сон в забытых снах…

Одна лишь мысль поражает!

Она комета. Жжёт и рвёт.

И душу теплотою согревает.

И никогда не врёт, не врёт, не врёт…

В тот день проснулся в море золотистом.

Мечты и цели стали явь.

И не забылось то, что раньше было.

Но боль прошла, заря взошла.

И яркий свет в пучине верной

Развёрнут был одним плечом.

Я был убит, но вечер смелый

Забыл всю боль, отдал мне роль…

Письмо овцам

Я знаю, зря полез я на рожон.

Мечты ломая, сухожилия кривя,

Я побеждаю бесконечность простотою,

И красоту влюбляю я в себя…

Я знаю, лезу в грязное болото.

Там правды нет, там нет добра…

Я знаю, что молчать — та лучшая порода,

Сейчас молчать — лишь власти потакать.

Молчание — мой друг, он козырь.

Он пылкий шёпот, водный сплав.

Нельзя молчать… «Но нас же просят!»

Свободу отнимают, но легко молчать…

.

Овцы, однако, думают о воле.

Мечтают и, мечты свои храня,

Стараются пожить, доколе

Овец не съели их же, матеря…

Молчать — стать рАбом.

Вечности предел

Не видит лучше,

Чем под градом

Мог видеть красоту,

А не могилу тел…

.

Они решат, когда трава вкуснее.

Они расскажут, где всегда зима,

Но никогда не вспомнят про былую,

Всеми забытую обугленную мать…

Она свободы крик.

Она молчанье.

Она все люди.

И она борьба…

Старалась она овцам дать познанья,

Но про забытую обугленную мать

Не вспоминал с зимы никто доколе…

Не разрешалось овцам вспоминать…

Появится ещё одно явленье:

Старанием и смелостью полна,

Но овцы лишь глядят.

Глядите… На новую обугленную мать…

Если бы я был землёй

Я родился не в трущобах.

Не был я в земле сырой.

Не пытался быть я богом,

Но я жил чужой судьбой.

Но, когда пишу я это,

Сделал вывод: чёрный день

Настаёт всегда уныло,

А когда-то был Апрель…

Я пройду хоть пол планеты,

Но найду тебя, найду.

Извиняюсь пред тобой,

Но люблю тебя, люблю.

Уродился не в трущобах,

Жил неплохо, детство есть.

После детства мало помню,

Но сладка была та месть,

Что заставила Отчизну

Меня съесть и тебя съесть.

Церковь против нас восстала.

Колокол ударил вновь.

Мы простые оборванцы,

Бродим фосфорным дождём.

Но не бойся, вечность — вечна,

Но не вечна наша жизнь.

Молодость уходит быстро.

Помни меня и моли,

Чтобы жил твоей судьбою,

Но не воротил её.

Послан был я не землёю,

А всевидящей женой.

Жаль, что в путь уже я вышел…

Я приду, тебе верну

То, что я однажды выкрал,

Там, когда я ждал беду

Белоснежная зима

Холод кости пробивает.

Сизый ветер за окном.

Ты встречай меня, родная!

Я вернулся! Сам не свой…

Через тернии от вершины

Я летел, свернул моря.

Далеко был, но редели

Облака, над горой взошла заря.

Ты прости меня, я грязный.

Но я твой, я чист душой.

Ты прости, что я так поздно

Возвращаюсь в дом родной.

Было трудно, было больно,

Но ты брось, ты не рыдай.

Шли бои, боролись гордо.

Многих встретила земля…

Ты поверь, я твой, я тот же.

Вот, стою перед тобой!

Не рыдай, родная, больше

Не покину дом я твой.

Ах, хотелось бы забвеньем

Память взять и раздробить…

Жизнь жестока, вряд ли стерлядь

В той акуле сможет жить.

Не рыдай, не надо больше.

Всё закончилось уже.

Ох, как много горя тоже

Пролилось в сердца людей.

Ты не слышишь мои крики.

Ты сидишь, смотрю в глаза.

И не чувствуешь, что рядом.

И больна моя душа.

Не оставлю и не брошу…

Буду часто приходить.

И, быть может, ты услышишь

Мой печальный вой…

Под елью моей

Пламя сожгло всё по дороге…

Ах, как же мне дорог последний твой лист.

И пепел садясь на лицо, молвил грозно:

«Я вещь сотворил! Я всех вас убил!»

И чернота не прикроет пробелы.

Убийцы мы, природу нам не жаль.

Ах, как мне вас жаль, родимые ели…

Ах, как мне вас жаль…

И средь пустыни сожжённой в дыму

Увидал я зелёные тени.

Слёзы рассыпались в свой унисон

И закричал я и зверский мой вой,

Разнёсся быстрее, чем жизнь родилась,

Разнёсся так громко, что я, не терпя,

Схватился за рот и с испугом глаза

Закрыть поспешил, и тогда в небесах

Раскинулось солнце, сжигая моря облаков.

Лучи попадали лишь в точку одну,

И в этом моменте я понял, что зря

Человек появился, природу губя…

Лишь ель озарялась тем солнцем,

Что вновь смотрела ей в корни,

Грея теплом, как греет детей своих солнце давно.

Лишь ель озарялась, глаза вновь открыв,

Увидел созданье живее живых…!

Иголки её словно свет всемогущий

Горели и свет разлетался до тучи,

Что через секунду или же две

Полило те капли, что долго во тьме

Томились не зря и, в себе накопив

Достаточно много, готовы излить

Всю душу и силу на ёлку мою.

Ах, туча, не верю я в Бога, но верю в тебя.

Ты сила, ты власть, и ты вечная мгла…

И ель как принцесса предстала пред мной.

Колени, сгибаясь, боролись с судьбой,

Но не смогли, и, упав, я сгорал…

Вечность тянулась, и я уставал.

Глаза же сгибались и силы ушли…

Что-то не так, но что непонятно.

Вечность пришла и мне стало приятно.

Я ощутил детства хилый глоток.

Вместо воды явно новый цветок.

Начал ползти и ель, словно мать

Звала меня, я не хотел убегать.