Аполлон Григорьев - Избранные произведения Страница 15

(1857)

«Хоть тихим блеском глаз, улыбкой, тоном речи…»

Хоть тихим блеском глаз, улыбкой, тоном речиВы мне напомнили одно из милых лицИз самых близких мне в гнуснейшей из столиц…Но сходство не было так ярко в первой встречи…Нет — я к вам бросился, заслыша первый звукНа языке родном раздавшийся нежданно…Увы! речь женская доселе постоянно,Как электричество, меня пробудит вдруг…Мог ошибиться я… нередко так со мноюБывало — и могло в сей раз законно быть…Что я не облит был холодною водоюКого за то: судьбу иль вас благодарить?

(6 декабря 1857)

(Флоренция)

Импровизации странствующего романтика

«Больная птичка заперта́я…»

Больная птичка заперта́я,В теплице сохнущий цветок,Покорно вянешь ты, не зная,Как ярок день и мир широк,

Как небо блещет, страсть пылает,Как сладко жить с толпой порой,Как грудь высоко подымаетЕдинство братское с толпой.

Своею робостию детскойОсуждена заглохнуть тыВ истертой жизни черни светской.Гони же грешные мечты,

Не отдавайся тайным мукам,Когда лукавый жизни духТебе то образом, то звукомВолнует грудь и дразнит слух!

Не отдавайся… С ним опасно,Непозволительно шутить…Он сам живет и учит житьПолно, широко, вольно, страстно!

(25 января 1858)

«Твои движенья гибкие…»

Твои движенья гибкие,Твои кошачьи ласки,То гневом, то улыбкоюСверкающие глазки…То лень в тебе небрежная,То — прыг! поди лови!И дышит речь мятежнаяВсей жаждою любви.

Тревожная загадочностьИ ледяная чинность,То страсти лихорадочность,То детская невинность,То мягкий и ласкающийВзгляд бархатных очей,То холод ужасающийЯзвительных речей.

Любить тебя — мучение,А не любить — так вдвое…Капризное творение,Я полон весь тобою.Мятежная и странная —Морская ты волна,Но ты, моя желанная,Ты киской создана.

И пусть под нежной лапкоюКошачьи когти скрыты —А всё тебя в охапку яСхватил бы, хоть пищи ты…Что хочешь делай ты со мной,Царапай лапкой больно,У ног твоих я твой, я твой —Ты киска — и довольно.

Готов я все мученияТерпеть, как в стары годы,От гибкого творенияИз ко́шачьей породы.Пусть вечно когти разгляжу,Лишь подойду я близко.Я по тебе с ума схожу,Прелестный друг мой — киска!

(6(18)февраля 1858)

(Citt'a dei Fiori)

«Глубокий мрак, но из него возник…»

Глубокий мрак, но из него возникТвой девственный, болезненно-прозрачныйИ дышащий глубокой тайной лик…

Глубокий мрак, и ты из бездны мрачнойВыходишь, как лучи зари, светла;Редеющий вкруг юного чела,

Тебя обвил своей любовью страстной,Тебя в свои объятья заковал,И только раз по прихоти всевластной

Твой светлый образ миру показал,Чтобы потом в порыве исступленьяПожрать воздушно-легкий идеал!

В тебе самой есть семя разрушенья —Я за тебя дрожу, о призрак мой,Прозрачное и юное виденье;

И страшен мне твой спутник, мрак немой;О, как могла ты, светлая, сроднитьсяС зловещею тебя объявшей тьмой?

В ней хаос разрушительный таится.

(1858)

«О, помолись хотя единый раз…»

О, помолись хотя единый раз,Но всей глубокой девственной молитвойО том, чья жизнь столь бурно пронесласьКружащим вихрем и бесплодной битвой.О, помолись!..Когда бы знала ты,Как осужденный заживо на мукиУжасны рая светлые мечтыИ рая гармонические звуки…Как тяжело святые сны видатьДушам, которым нет успокоенья,Призывам братьев-ангелов внимать,Нося на жизни тяжкую печатьПроклятия, греха и отверженья…Когда бы ты всю бездну обнялаПалящих мук с их вечной лихорадкой,Бездонный хаос и добра и зла,Всё, что душа безумно прожилаВ погоне за таинственной загадкой,Порывов и падений страшный ряд,И слышала то ропот, то моленья,То гимн любви, то стон богохуленья, —О, верю я, что ты в сей мрачный адСвела бы луч любви и примиренья…Что девственной и чистою мольбойТы залила б, как влагою целебной,Вулкан стихии грозной и слепойИ закляла бы силы власть враждебной.О, помолись!..Недаром ты светлаВыходишь вся из мрака черной ночи,Недаром грусть туманом залеглаВкруг твоего прозрачного челаИ влагою сияющие очиБолезненной и страстной облила!

(27 января (10 февраля) 1858)

(Флоренция)

«О, сколько раз в каком-то сладком страхе…»

О, сколько раз в каком-то сладком страхеВолшебным сном объят и очарован,К чертам прозрачно-девственным прикован,Я пред тобой склонял чело во прахе.Казалось мне, что яркими очамиЧитала ты мою страданий повесть,То суд над ней произнося, как совесть,То обливая светлыми слезами…Недвижную, казалось, покидалаПорой ты раму, и свершалось чудо:Со тьмой, тебя объявшей отовсюду,Ты для меня союз свой расторгала.Да! Верю я — ты расставалась с рамой,Чело твое склонялось надо мною,Дышала речь участьем и тоскою,Глядели очи нежно, грустно, прямо.Безумные и вредные мечтанья!Твой мрак с тобой слился неразделимо,Недвижна ты, строга, неумолима…Ты мне дала лишь новые страданья!

(1858)

Песня сердцу

Над Флоренцией сонной прозрачная ночьРазлила свой туман лучезарный.Эта ночь — словно севера милого дочь!Фосфорически светится Арно…

Почему же я рад, как дурак, что грязна,Как Москва и Citta dei Fiori?Что луна в облаках как больная бледнаСмотрит с влагою тусклой во взоре?

О владыка мой, боже! За душу своюРад я всею (поющей) душою;Рад за то, что я гимн мирозданью поюНе под яркой полудня луною…

Что не запах могучих полудня цветовДушу дразнит томленьем и страстью,Что у неба туманного, серого — вновьСердце молит и требует счастья;

Что я верю в минуту как в душу свою,Что в душе у меня лучезарно,Что я гимн мирозданью и сердцу поюНа сыром и на грязном Лунг-Арно.

Тихо спи под покровом прозрачно-сыройНочи, полной туманных видений,Мой хранитель, таинственный, странный, больной,Мое сердце, мой северный гений.

(17 февраля 1858)

(Флоренция)

«Страданий, страсти и сомнений…»

Страданий, страсти и сомненийМне суждено печальный следОставить там, где добрый генийДоселе вписывал привет…

Стихия бурная, слепая,Повиноваться я привыкВсему, что, грудь мою сжимая,Невольно лезет на язык…

Язык мой — враг мой, враг издавна…Но, к сожаленью, я готов,Как христианин православный,Всегда прощать моих врагов.И смолкнет он по сей причине,Всегда как колокол звуча,Уж разве в «метеорском чине»,Иль под секирой палача…

Паду ли я в грозящей битвеИли с «запоя» кончу век,Я вспомнить в девственной молитвеМолю, что был де человек,Который прямо, беззаветно,Порывам душу отдавал,Боролся честно, долго, тщетноИ сгиб или усталый пал.

(16 февраля 1858)

(Флоренция)