Ольга Реймова - Парус, ветер и любовь (сборник) Страница 15

Пришла медсестра, каждому вколола то, что нужно на ночь, а Оле обезболивание, и она уснула. Время от времени музыкальные кровати издавали свои неожиданные звуки, когда кто-нибудь поворачивался или вставал, и опять ночь беспокойная, тревожная. Валя думает про Крым, где когда-то отдыхала, и про Изабелу, почему она не оставила ему номер телефона.

А Татьяна думала свою горькую думу о муже, которого недавно потеряла, и эти стихи так взволновали её, что время от времени она всхлипывала.

У окна

Свекровь у Зины Несчастливцевой, что бы ни делала, всё время поглядывала в окно. Переделав все дела по дому, садилась к окну и, подперев трудовой рукой с заскорузлыми пальцами щёку, ждала своего бедового сына. И была-то она ещё не очень старая, а лицо землянистого цвета и с глубокими морщинами. Вся трудная жизнь выражена в этих морщинах. Ждёт сына: придёт ли домой или опять загремит куда-нибудь? В ожиданиях проводила всё оставшееся от работы время.

Потом и Зина стала пристраиваться с ней рядом и тоже поджидала своего бедового мужа. Так и ждали они его вдвоём. А окно — как надежда на встречу. Успеть увидеть его, чтоб от сердца отлегла вся эта тяжесть ожидания. Когда дожидались его, а когда и нет.

Спустя годы Зина присаживалась к окну и, подперев ладонью своё красивое лицо, также ждала своего бедового мужа, но уже одна. Так и шёл год за годом.

Теперь уже Зине Несчастливцевой не так уж много лет осталось до ста, а она всё поглядывает в это же окно. Давно нет ни свекрови, ни бедового мужа. Присядет у окна, как её свекровь, и, подперев уже состарившееся, когда-то красивое лицо рукой с заскорузлыми пальцами, как эти скрюченные ветки у старого высохшего дерева под окном, думает свою думу.

Когда дождь за окном, Зине кажется, что он хочет помочь ей смыть все печали. Вот прольёт дождь, смоет всю грязь — и ей станет легче. Когда снег густой стеной падает на землю, то кажется Зине, что он хочет засыпать все её тяжкие переживания, а было их столько, что не рассказать. Вот запорошит он её думы — и всё забудется.

А когда по весне солнце засияет и на проталинах появляется зелёная трава, Зине кажется, что опять обманет её весна. Не будет счастья Зине Несчастливцевой. Ей уже и ждать некого, и нет дел на этой земле. От яркого солнца начинают слезиться глаза. Нет, это не слёзы. Слёз уже давно нет, как и счастья, которое так и обошло её стороной.

Сейчас уже она не видит ясно, лишь очертания. И вся жизнь теперь как в тумане. Сколько сил и труда в неё, в эту жизнь, было вложено, но не оправдали: ни надежды, ни старания. Только окно в маленьком домишке притягивало к себе, и, глядя через него на это старое потрескавшееся дерево, она грустно сравнивала себя с этим деревом. Зина Несчастливцева помнила, как оно зеленело, распуская свою крону. «Умереть бы только летом, когда всё цветёт, — думает Зина, — чтоб не в мёрзлую землю ложиться». Может быть, хотя бы в этом ей повезёт.

Первый поцелуй

Августа всё осложняла в жизни: отношения между людьми, саму любовь и вообще всякие чувства. Внешне всегда весёлая и простая, а внутри борьба, сомнения, переживания. Очень любила читать про сложные отношения между людьми. Ей всегда хотелось узнать, как разберутся герои произведения. А если в жизни у неё такое случится?

Сама в жизни лишь думала, рассуждала, но всегда обходила стороной то, чего не могла понять. И поэтому была одна. Любовь она не притягивала. Хотя мечтала о ней втайне. Тайники её души были закрыты для всех, и только она одна сама пыталась в них разобраться.

Августа любила речной воздух, смотреть на движущуюся реку и любоваться красивыми речными берегами. Часто летом плавала на теплоходе. Волга! До чего же она хороша! Широкая, полноводная. Очень любила стоять в носовой части судна и смотреть, как разрезает теплоход водяную гладь. Как бы возмущаясь этому действию, вода вскипала и пенилась, а брызги с шумом разлетались в стороны. Ветер дул в лицо, и был слышен только его шум и бурное возмущение воды. Тогда можно было кричать во весь голос, и никто тебя не услышит. В этом крике Августе хотелось выплеснуть всё накопившееся напряжение, освобождаясь от тяжести, которая тянет душу, и хочется уйти от всех и навсегда.

А река… она движется и своим непрерывным течением успокаивает. Потому что река знает, куда ей двигаться и как. И Августа после этого просто смотрит на воду и ни о чём не думает, наслаждаясь звуками, всплесками воды и красотой речных берегов. Иногда хотелось выпрыгнуть прямо с борта теплохода в реку и поплыть далеко-далеко, лёжа на спине, широко раскинув руки. В ней всегда жил страх перед неизведанным. Вот хотелось спрыгнуть за борт, но она этого никогда не сделает, потому что страшно утонуть, да и плавать Августа не умеет.

Влюблялась, но не культивировала это чувство, прогоняла прочь, потому что неизвестно, как воспримет её чувства тот, в которого влюбилась. Страшно: вдруг отвергнет или посмеётся? И в этом была у неё самая большая трудность. Да и мама часто говорила — это нельзя, то нельзя: «Если тебе парень не нравится, не давай ему надежду, сразу скажи о своём отношении. Любовь — это страшно. Сколько несчастий из-за этой любви». И Августа ей верила.

Так и текла её тихая запуганная жизнь с мечтами о любви, о несбыточном счастье. Кто знает, как бы сложилась её жизнь, если бы не этот теплоход Москва — Астрахань. Середина августа, жаркое лето, теплоход делает остановки на живописных берегах реки Волги и в волжских городах. Все отдыхающие с теплохода выходят на берег и бегут в воду искупаться.

Августа не умеет плавать и смотрит с тихой улыбкой на тех, кто плывёт. А тут и водные мотоциклы катают по водной поверхности желающих острых ощущений.

— Девушка, а почему Вы не плаваете?

— Не умею. Ах, это Вы, Клим!

— Я наблюдаю за Вами. Вы всё время одна. Ни с кем не общаетесь.

— Отдыхаю в полном смысле слова, — улыбается Августа.

Она уже давно заметила, что Клим пытается с ней завести разговор, а она избегала. Ей не хотелось заводить новых знакомств. Но… его внимание было приятно.

Клим музыкант. Летом подрабатывает на теплоходе в качестве музыкального ведущего для отдыхающих. Он выше среднего роста, худощав, сложен хорошо, шатен, богатая волнистая шевелюра, носит очки, близорук. Очкарики всегда вызывали симпатию у Августы. Этот недостаток человека её не отталкивал, а напротив — привлекал. Она сразу чувствовала себя сильнее и хотела придать человеку уверенность. У него глаза с грустинкой, хоть и улыбаются. И это очень привлекательно.

Вечерами на палубе теплохода бывали танцы. Иногда Клим сам играл на синтезаторе, а когда отдыхал, то ставил музыкальный диск и тогда имел возможность потанцевать. Августа не танцевала, но приходила посмотреть на танцующих. Она садилась в уголочке в кресло и улыбалась чуть-чуть.

Особенно было интересно наблюдать за детьми. Они вели себя как взрослые. Не баловались — видимо, музыка их как-то вдохновляла на приличное поведение. Маленькие мальчики приглашали танцевать маленьких девочек, которые с нетерпением ждали приглашений. И все взрослые улыбались, глядя на них. Очень забавная была одна пара: ей почти шесть лет, а ему уже семь, он в эту осень идёт в первый класс и считает себя вполне взрослым кавалером. Эти дети танцевали по-современному, без стеснения. Все за ними наблюдали, а они никого не замечали, на танцы ходили каждый день. В стороне за ними присматривали их мамы. И Августа всегда любовалась этой детской парой.

— Разрешите пригласить Вас. — Клим так важно стоял в поклоне, как герцог из позапрошлого века.

— Клим, я не танцую.

— Я понимаю, что современные танцы Вы не принимаете, а это танго.

Августа подумала, как бы нехотя приняла приглашение. Музыка ей понравилась. Очень старое танго «Под дождём осенним мы с тобой бродили…». Вёл танец Клим хорошо, она почувствовала уверенную руку партнёра и прикрыла глаза. Вдруг ей стало неловко, и она решила разрядить обстановку разговором.

— Клим, а я заметила, что Вы часто ставите диск со старыми мелодиями, которым, наверное, уже сто лет. Но мне они нравятся.

— И мне нравятся. Может, перейдём на «ты»? Ты — не против?

— Да нет, конечно! А то на отдыхе — да ещё тон выдерживай, — с улыбкой согласилась Августа. — Я поняла, что ты музыкант и здесь подрабатываешь. А в остальное время года что делаешь?

— То же самое. Только не на теплоходе, а на вечерах, юбилеях, свадьбах. Я не обучался музыке, я самоучка.

— А так хорошо играешь! Я думала, ты профессионал.

— В своём роде профессионал, только без диплома, хотя и обучал себя сам. Я играю на многих инструментах.

— И на чём ещё? — опять улыбаясь, тихо спросила Августа, глядя на него внимательно.

Он видел близко её глаза, в которых он вдруг заметил своё отражение. Ещё не затуманились её чудесные глаза тоской, заботой и переживаниями. И в них можно увидеть себя, вернее своё отражение, как в зеркале. Удивительные глаза! Он был поражён этим.