Александр Пушкин - Евгенiй Онѣгинъ Страница 15

XXXV.

Гремятъ отдвинутые стулья;Толпа въ гостиную валитъ:Такъ пчелъ изъ лакомаго ульяНа ниву шумный рой летитъ.Довольный праздничнымъ обѣдомъ,Сосѣдъ сопитъ передъ сосѣдомъ;Подсѣли дамы къ комельку:Дѣвицы шепчутъ въ уголку;Столы зеленые раскрыты:Зовутъ задорныхъ игроковъБостонъ и ломберъ стариковъ,И вистъ, донынѣ знаменитый,Однообразная семья,Всѣ жадной скуки сыновья.

XXXVI.

Ужъ восемь робертовъ сыгралиГерои виста; восемь разъОни мѣста перемѣняли;И чай несутъ. Люблю я часъОпредѣлять обѣдомъ, чаемъИ ужиномъ. Мы время знаемъВъ деревнѣ безъ большихъ суетъ:Желудокъ — вѣрный нашъ Брегетъ;И, кстати, я замѣчу въ скобкахъ,Что рѣчь веду въ моихъ строфахъЯ столь же часто о пирахъ,О разныхъ кушаньяхъ и пробкахъ,Какъ ты, божественный Омиръ,Ты, тридцати вѣковъ кумиръ!

XXXVII. XXXVIII. XXXIX.

Но чай несутъ: дѣвицы чинноЕдва за блюдечки взялись,Вдругъ изъ-за двери въ залѣ длиннойФаготъ и флейта раздались.Обрадованъ музыки громомъ,Оставя чашку чаю съ ромомъ,Парисъ окружныхъ городковъ,Подходитъ къ Ольгѣ Пѣтушковъ,Къ Татьянѣ Ленскій, Харликову,Невѣсту переспѣлыхъ лѣтъ,Беретъ Тамбовскій мой поэтъ,Умчалъ Буяновъ Пустякову,И въ залу высыпали всѣ,И балъ блеститъ во всей красѣ.

XL.

Въ началѣ моего романа(Смотрите первую тетрадь)Хотѣлось въ родѣ мнѣ АльбанаБалъ Петербургскій описать;Но, развлеченъ пустымъ мечтаньемъ,Я занялся воспоминаньемъО ножкахъ мнѣ знакомыхъ дамъ.По вашимъ узенькимъ слѣдамъ,О ножки, полно заблуждаться!Съ измѣной юности моейПора мнѣ сдѣлаться умнѣй,Въ дѣлахъ и въ слогѣ поправляться,И эту пятую тетрадьОтъ отступленій очищать.

XLI.

Однообразный и безумный,Какъ вихорь жизни молодой,Кружится вальса вихорь шумный;Чета мелькаетъ за четой.Къ минутѣ мщенья приближаясь,Онѣгинъ, втайнѣ усмѣхаясь,Подходитъ къ Ольгѣ. Быстро съ нейВертится около гостей,Потомъ на стулъ ее сажаетъ,Заводитъ рѣчь о томъ, о семъ:Спустя минуты двѣ, потомъВновь съ нею вальсъ онъ продолжаетъ;Всѣ въ изумленьи. Ленскій самъНе вѣритъ собственнымъ глазамъ.

XLII.

Мазурка раздалась. Бывало,Когда гремѣлъ мазурки громъ,Въ огромномъ залѣ все дрожало,Паркетъ трещалъ подъ каблукомъ,Тряслися, дребезжали рамы;Теперь не то: и мы, какъ дамы,Скользимъ по лаковымъ доскамъ.Но въ городахъ, по деревнямъ,Еще мазурка сохранилаПервоначальныя красы:Припрыжки, каблуки, усыВсе тѣ же; ихъ не измѣнилаЛихая мода, нашъ тиранъ,Недугъ новѣйшихъ Россіянъ.

XLIII. XLIV.

Буяновъ, братецъ мой задорный,Къ герою нашему подвелъТатьяну съ Ольгою: проворныйОнѣгинъ съ Ольгою пошелъ;Ведетъ ее, скользя небрежно,И, наклонясь, ей шепчетъ нѣжноКакой-то пошлый мадригалъ,И руку жметъ — и запылалъВъ ея лицѣ самолюбивомъРумянецъ ярче. Ленскій мойВсе видѣлъ: вспыхнулъ, самъ не свой;Въ негодованіи ревнивомъПоэтъ конца мазурки ждетъИ въ котильонъ ее зоветъ.

XLV.

Но ей не льзя. Не льзя? Но что же?Да Ольга слово ужъ далаОнѣгину. О, Боже, Боже!Что слышитъ онъ? Она могла...Возможно ль? Чуть лишь изъ пеленокъ,Кокетка, вѣтренный ребенокъ!Ужъ хитрость вѣдаетъ она,Ужъ измѣнять научена!Не въ силахъ Ленскій снесть удара;Проказы женскія кляня,Выходитъ, требуетъ коняИ скачетъ. Пистолетовъ пара,Двѣ пули — больше ничего —Вдругъ разрѣшатъ судьбу его.

ГЛАВА ШЕСТАЯ.

La sotto giorni nubilosi e breviNasce una gente a cui l'morir non dole.

Petr.

I.

Замѣтивъ, что Владиміръ скрылся,Онѣгинъ, скукой вновь гонимъ,Близъ Ольги въ думу погрузился,Довольный мщеніемъ своимъ.За нимъ и Олинька зѣвала,Глазами Ленскаго искала,И безконечный котильонъЕе томилъ, какъ тяжкій сонъ.Но конченъ онъ. Идутъ за ужинъ.Постели стелютъ; для гостейНочлегъ отводятъ отъ сѣнейДо самой дѣвичьи. Всѣмъ нуженъПокойный сонъ. Онѣгинъ мойОдинъ уѣхалъ спать домой.

II.

Все успокоилось: въ гостинойХрапитъ тяжелый ПустяковъСъ своей тажелой половиной.Гвоздинъ, Буяновъ, ПѣтушковъИ Фляновъ, не совсѣмъ здоровой,На стульяхъ улеглись въ столовой,А на полу мосье Трике,Въ фуфайкѣ, въ старомъ колпакѣ.Дѣвицы въ комнатахъ ТатьяныИ Ольги всѣ объяты сномъ.Одна, печально подъ окномъОзарена лучемъ Діаны,Татьяна бѣдная не спитъИ въ поле темное глядитъ.

III.

Его нежданнымъ появленьемъ,Мгновенной нѣжностью очейИ страннымъ съ Ольгой поведеньемъДо глубины души своейОна проникнута; не можетъНикакъ понять его; тревожитъЕе ревнивая тоска,Какъ будто хладная рукаЕй сердце жметъ, какъ будто безднаПодъ ней чернѣетъ и шумитъ...«Погибну,» Таня говоритъ:«Но гибель отъ него любезна.«Я не ропщу: зачѣмъ роптать?«Не можетъ онъ мнѣ счастья дать.» —

IV.

Впередъ, впередъ, моя исторья!Лице насъ новое зоветъ.Въ пяти верстахъ отъ Красногорья,Деревни Ленскаго, живетъИ здравствуетъ еще донынѣВъ философической пустынѣЗарѣцкій, нѣкогда буянъ,Картежной шайки атаманъ,Глава повѣсъ, трибунъ трактирный,Теперь же добрый и простойОтецъ семейства холостой,Надежный другъ, помѣщикъ мирныйИ даже честный человѣкъ:Такъ исправляется нашъ вѣкъ!

V.

Бывало, льстивый голосъ свѣтаВъ немъ злую храбрость выхвалялъ:Онъ, правда, въ тузъ изъ пистолетаВъ пяти саженяхъ попадалъ,И то сказать, что и въ сраженьиРазъ въ настоящемъ упоеньиОнъ отличился, смѣло въ грязьСъ коня Калмыцаго свалясь,Какъ зюзя пьяный, и ФранцузамъДостался въ плѣнъ: драгой залогъ!Новѣйшій Регулъ, чести богъ,Готовый вновь предаться узамъ,Чтобъ каждымъ утромъ у Вери37Въ долгъ осушать бутылки три.

VI.

Бывало, онъ трунилъ забавно,Умѣлъ морочить дуракаИ умнаго дурачить славно,Иль явно, иль исподтишка,Хоть и ему иныя штукиНе проходили безъ науки,Хоть иногда и самъ въ просакъОнъ попадался, какъ простакъ.Умѣлъ онъ весело поспорить,Остро и тупо отвѣчать,Порой расчетливо смолчать,Порой расчетливо повздорить,Друзей поссорить молодыхъИ на барьеръ поставить ихъ,

VII.

Иль помириться ихъ заставить,Дабы позавтракать втроемъ,И послѣ тайно обезславитьВеселой шуткою, враньемъ,Sed alia tempora! Удалость(Какъ сонъ любви, другая шалость)Проходитъ съ юностью живой.Какъ я сказалъ, Зарѣцкій мой,Подъ сѣнь черемухъ и акаційОтъ бурь укрывшись наконецъ,Живетъ, какъ истинный мудрецъ,Капусту садитъ, какъ Горацій,Разводитъ утокъ и гусейИ учитъ азбукѣ дѣтей.

VIII.

Онъ былъ не глупъ; и мой Евгеній,Не уважая сердца въ немъ,Любилъ и духъ его сужденій,И здравый толкъ о томъ, о семъ.Онъ съ удовольствіемъ, бывало,Видался съ нимъ, и такъ нималоПоутру не былъ удивленъ,Когда его увидѣлъ онъ.Тотъ послѣ перваго привѣта,Прервавъ начатый разговоръ,Онѣгину, осклабя взоръ,Вручилъ записку отъ поэта.Къ окну Онѣгинъ подошелъИ про себя ее прочелъ.

IX.