Василий Бетаки - Просто сад Страница 15

Тритоны фонтана Треви

Вовсю надувают щёки,

И раковины – как сирены...

На фотографии – странно –

При должном увеличенье

Десятки портретов сразу:

И вроде – знакомые люди

Толпятся возле фонтана???

В кафе у облезлого дома

Ждут в полдень столы пустые...

Кого? Да, не знают сами,

А так, неопределённо...

Людей узнаём не всегда мы,

Не то, что знакомых клёнов!

Ну, кто там торчит у фонтана?

Ведь это чужие с чужими,

А рядом так близко – странно! –

Знакомое дерево в Риме! –

Да только ли тут? А в Питере

Торчит над Михайловским садом

«Петровский дуб», тот, где морды,

Вразброс и неровным рядом

Вырезанные кем-то,

Подмигивают знакомо...

И ловят меня на слове...

А есть ещё и в Ростове

Знакомое дерево – выше

Дедовского дома...

Оно меня знало тоже,

Когда был не выше скамейки,

Стоявшей в пёстрой беседке

Из дикого винограда...

...............................................

Так может эти деревья,

И маки в февральском Риме,

И раковины тритонов,

Трубящих в час неурочный,

И кони фонтана Треви

Не на открыточных фото,

А в этих небрежных строчках

Останутся для кого-то...

         8 октября 2012

* * *

         Лене

           ...Когда б вы знали, из какого сора...

                 Ахматова

Не знаю, откуда берутся

Слова, заплетённые в стих, –

Что фокусник бросит на блюдце, –

Едва ли похоже на них!

И даже не гул, не бурчанье,

И даже не вздор и не сор,

Стихи тем верней, чем случайней

Наткнётся на них разговор –

Включится мгновенная память

И музыку взрежет трубой,

И мост над прошедшим протянет,

Над нынешним и над тобой,

А виденное впервые

Повторных потребует встреч,

Журчанья и шума травы и...

Иначе его не сберечь.

Возникнет театр. Тихо взвоет

Шёлк занавеса, тень – навзлёт,

Фонарь, чуть прикрытый листвою,

На сцену тебя призовёт,

Ведь нет ничего театральней,

Чем зелень вокруг фонаря,

Чтоб памятью ближней и дальней

Делился ты с залом не зря,

На сцене возникнет – (откуда?)

Всё то, что ты видел – (когда?)

И это подобие чуда

Вернёт хоть века, хоть года...

         10 октября 2012

      * * *

Прошлое – это как-то

        случайно прочтённая книга –

Далеко, пунктирно и немо:

Оторваны титул и переплёт...

А что запомнилось ниоткуда – ярче, хоть бы и не было,

Подозрительно подробное – чаще выдумано, да вот...

Оно-то и возвращается,

С регулярностью карусельной кареты,

И если в скачке – какую-то мелочь – уронить под копыта коней,

Станет она дороже того, что было и нету:

Сами не выбираем, что окажется нам важней...

Над классическими воротами торчат барельефные рожи

То ли в картушах, то ли

Заполнив треугольный фронтон...

Это – ничьи портреты, но на кого-то похожи,

И рассказывают не меньше, чем лица

Из Веласкеса или с каких-то икон!

В музее «портрет неизвестного» позволяет, не обижая,

И жизнь его придумать, и не сказанные слова,

А известные – на то и известны, что каждому попугаю

Доступны, и тривиальны, навязли, как дважды два...

Конечно, соавтор художника, ты запросто переиначишь

Всякую биографию... Но мера есть и для нас:

Всё же тринадцатый подвиг Гераклу не присобачишь,

И не отправишь Суворова переходить Кавказ!

         28 октября 2012

ПРОСТО ТАК....

Чертить что-то архимедное палочкой на песке,

Лопать козий сыр, попивать разведённое вино...

А лет через пятьсот вдруг придёт

Дикарь в железной кастрюле на дурацкой башке,

И вот уже многое немыслимо усложнено!

А настоящее всё из простых игрушек произошло, как ни странно:

Как поэмы – из мифов, и романы из притчей про дураков,

Даже электроника в конечном счёте – из рыбки, той деревянной,

Которая была первым компасом эллинских моряков.

Дикость вечно полна значительных ритуалов:

И спустя лет ещё... ну, скажем, опять пятьсот,

Каких только выкрутасов история не наизобретала:

Всякие пушки, да кринолины, все несчётные «сверх...» и «под...»...

А когда эта важность ритуального быта

Расхулиганившимся Возрожденьем потеснена была,

Она подарила на прощанье нам растресканное корыто:

Вернуться к античности Европа так ведь и не смогла!

Настоящую Элладу мы ощущаем в почти музыкальном желанье

Сыр и маслины жевать, пить вино, топать куда-то сквозь курчавый пейзаж...

Это легко удаётся, если оставить за бортом вниманья

Все солидные сочиненья, прежде, чем их нащупает карандаш...

Вот морковка для ослика святого Мàртина, – это достойно!

Или – когда Пан, из озёрного тростника смастерил свирель...

Настоящая история – не интриги, да войны,

А смена сказки сказкой –

Неожиданный результат, а не цель!

         25 ноября 2012

ВРУБЕЛЬ

Демон в павлиньих перьях,

Мазок нарочито грубый

(Навязчивая идея

Диктовала размах картин)...

Бесконечные повторенья –

Для меня это всё же не Врубель,

Та девчонка в сирени – тоже:

Пять лепестков, быть может,

Никогда ей и не найти!

И в том, как мы прошлое видим,

Что-то вечно меняется... Даже

До полной неузнаваемости!

Но наверное, так и надо?

И чёрно-белыми кажутся

Все древнейшие персонажи

До самого появленья

Живописных богов Эллады.

Так причудливы переливы

Картин в память и памяти – в картины...

Но ведь козы-то те же самые,

Да и объеденный склон!

И на тех узловатых ветках

Темнеют всё те же маслины,

Мы даже слышим строки,

Что оставил Анакреон.

Видим жёлтые скалы,

Лиловеющий виноград...

Но только Врубель и понял

То, чего не разглядели, –

Кстати, совсем недавно –

Три тысячи лет назад –

Что два озерца – это

И синие глаза Пана,

И эхо его свирели...

         25 ноября 2012

ГРОЗДЬЯ ПАМЯТИ

Города стирают

Множество следов,

Пригороды – прячут их в тенях садов...

...Не в следах тут дело,

Раскопай, раскрой, –

Что происходило с миром и с тобой...

Выцветшее фото чуть не век назад –

Эти лица что-то молча говорят...

Бальмонт и Цветаева на крыльце пьют чай,

И сирень в Медоне плещет через край.

В Фонтенэ глицинии гроздьями висят,

Вот он, дом Синявских и заросший сад...

Все места – на месте, и хоть нас там нет,

Им ли отмахнуться от сбежавших лет!

Все места – на месте. Память повела  

По Московской улице Царского Села:

Можно разглядеть ли? В тротуар впечатаны

Под дождями светятся восемь строк Ахматовой.

Вот ведь: «Эти липы, верно, не забыли...» –

Только днём не видно (может, из-за пыли?)

Строчек девятьсот двенадцатого года –

Им нужна дождливая тихая погода...

На Московской улице Царского Села –

В этом доме Гнедич десять лет жила,

Я в качалку бухался посреди гостиной,

Где буфет резной сердитый и старинный.

И однажды Бродский тот буфет стари-

нный украсил кличкой «Нотр-Дам де Пари».

А через площадку, через 30 лет –

Вот – Андрея Арьева кабинет...

Дальше... Там громада Павловского парка –

Ворота Чугунные, и Вольер и Арка...

И дворец желтеет где-то вдалеке,

И... пустое место – ниже по реке:

Над Славянкой в соснах,

       на склоне травяном

Тут торчал облезлый деревянный дом...

На крыльце скрипучем, вытянув хвосты –

«Львы сторожевые» (ну, мои коты).

Минуло полвека. Изменился вид...

Но пустое место тоже говорит...

         9 января 2013

О СТИХАХ, ГЕОГРАФИИ, СОБАКАХ и т.д.