Федор Сологуб - Том 7. Стихотворения Страница 15

Сон («Печальный отрок с чёрными глазами…»)

Печальный отрок с чёрными глазамиПередо мной стоял и говорил:  «Взгляните, этими руками  Я человека задушил.

Он захрипел, и что-то вдруг сломалосьТам, в горле у него, – и он упал.  То не вина иль злая шалость  Была – я маму защищал.

С кинжалом влез в открытое окошкоОн ночью, маму он зарезать мог, –  Но я подкрался, точно кошка,  И мигом сбил злодея с ног».

Он говорил и весь горел тоскою.В его душе гнездился тёмный страх.  Сверкало близкою грозою  Безумство у него в глазах.

Докука-ворог

На нем изношенный кафтан  И шапка колпаком,Но весь он зыбкий, как туман,  И нет лица на нём.

Не слышно голоса его,  Не видно рук и ног,И он ступить ни у кого  Не смеет на порог.

Не подойдёт и не пройдёт  Открыто впереди, –Он за углом в потёмках ждёт,  Бежит он позади,

Его никак не отогнать,  Ни словом, ни рукой.Он будет прыгать да плясать  Беззвучно за спиной.

Ландыш пленительный

Ты дорогой шла пустынной,Где в лесу синела мгла.Ландыш белый и невинныйТы зачем-то сорвала.

И зачем его сжималаИ над ним дышала ты,Я не понял, – разве малоСозерцанья красоты?

Или в грудь свежее льётсяВоздух, сквозь цветы струясь?Иль мечтою создаётсяС зельем родственная связь?

Нет, другое что-то былоДля тебя в цветке твоём,И тебя к нему манилоЧто-то сладостное в нём.

И в забвении суровомЯ не знал, чем ландыш мил,И каким соблазном новымОн мечты твои пленил.

Волшебница Лилит

Я был один в моём раю,И кто-то звал меня Адамом.Цветы хвалили плоть моюПервоначальным фимиамом.

И первозданное зверьё,Теснясь вокруг меня, на телоЕщё невинное моёС любовью дикою глядело.

У ног моих журчал ручей,Спеша лобзать стопы нагие,И отражения очейМне улыбалися, благие.

Когда ступени горных плитРоса вечерняя кропила,Ко мне волшебница ЛилитСтезёй лазурной приходила.

И вся она быпа легка,Как тихий сон, – как сон безгрешна,И речь её была сладка,Как нежный смех, – как смех утешна.

И не желать бы мне иной!Но я под сенью злого древаЗаснул… проснулся, – предо мнойСтояла и смеялась Ева…

Когда померк лазурный день,Когда заря к морям склонилась,Моя Лилит прошла как тень,Прошла, ушла, – навеки скрылась.

Злая ведьма

Злая ведьма чашу ядаПодаёт, – и шепчет мне:«Есть великая отрадаВ затаённом там огне.

Если ты боишься боли,Чашу дивную разлей, –Не боишься? так по волеПей её или не пей.

Будут боли, вопли, корчи,Но не бойся, не умрёшь,Не оставит даже порчиИзнурительная дрожь.

Встанешь с пола худ и зеленПод конец другого дня.В путь пойдёшь, который веленДухом скрытого огня.

Кое-что умрёт, конечно,У тебя внутри, – так что ж?Что имеешь, ты навечноВсё равно не сбережёшь.

Но зато смертельным ядомВесь пропитан, будешь тыПоражать змеиным взглядомНеразумные цветы.

Будешь мёртвыми устамиТы метать потоки стрел,И широкими путямиУмертвлять ничтожность дел».

Так, смеясь над чашей яда,Злая ведьма шепчет мне,Что бессмертная отрадаЕсть в отравленном огне.

Собака седого короля

Когда я был собакойСедого короля,Ко мне ласкался всякий,Мой верный нрав хваля.

Но важные вельможиПротивно пахли так.Как будто клочья кожи,Негодной для собак.

И дамы пахли кисло,Терзая чуткий нос,Как будто бы повислаС их плеч гирлянда роз.

Я часто скалил зубы,Ворча на этих шлюх.И мы, собаки, грубы.Когда страдает нюх.

Кому служил я верно.То был король один.Он пахнул тоже скверно,Но он был властелин.

Я с ним и ночью влажной,И в пыльном шуме дня.Он часто с лаской важнойПохваливал меня.

Один лишь паж румяный,Весёлый мальчуган,Твердил, что я – поганыйВорчун и грубиян.

Но, мальчику прощая,Я был с ним очень прост,И часто он, играя,Хватал меня за хвост.

На всех рыча мятежно,Пред ним смирял я злость.Он пахнул очень нежно,Как с мозгом жирным кость.

Людьми нередко руган,Он всё ж со мной шалил,И раз весьма испуганМальчишкою я был.

Опасную игрушкуПридумал навязатьОн мне на хвост: гремушку,Способную пылать.

Дремал я у престола,Где восседал король,И вдруг воспрянул с пола,В хвосте почуяв боль.

Хвостом косматым пламяВосставил я, дрожа,Как огненное знамяБольшого мятежа.

Я громко выл и лаял,Носясь быстрей коня.Совсем меня измаялЗлой треск и блеск огня.

Придворные нашлися, –Гремушка вмиг снята,И дамы занялисяЛечением хвоста.

Король смеялся оченьНа эту дурь и блажь,А всё-таки пощёчинДождался милый паж.

Прибили так, без гнева,И плакал он шутя, –Притом же королеваБыла совсем дитя.

Давно всё это было,И минуло давно.Что пахло, что дразнило,Давно погребено.

Удел безмерно грустныйСобакам бедным дан, –И запах самый вкусныйИсчезнет, как обман.

Ну вот, живу я паки,Но тошен белый свет:Во мне душа собаки,Чутья же вовсе нет.

«Высока луна Господня…»

Высока луна Господня.  Тяжко мне.Истомилась я сегодня  В тишине.

Ни одна вокруг не лает  Из подруг.Скучно, страшно замирает  Всё вокруг.

В ясных улицах так пусто,  Так мертво.Не слыхать шагов, ни хруста,  Ничего.

Землю нюхая в тревоге,  Жду я бед.Слабо пахнет по дороге  Чей-то след.

Никого нигде не будит  Быстрый шаг.Жданный путник, кто ж он будет, –  Друг иль враг?

Под холодною луною  Я одна.Нет, невмочь мне, – я завою  У окна.

Высока луна Господня,  Высока.Грусть томит меня сегодня  И тоска.

Просыпайтесь, нарушайте  Тишину.Сестры, сестры! войте, лайте  На луну!

«В тихий вечер, на распутьи двух дорог…»

В тихий вечер, на распутьи двух дорогЯ колдунью молодую подстерёг,И во имя всех проклятых вражьих силУ колдуньи талисмана я просил.Предо мной она стояла, чуть жива,И шептала чародейные слова,И искала талисмана в тихой мгле,И нашла багряный камень на земле,И сказала: «Этот камень ты возьмёшь,–С ним не бойся, – не захочешь, не умрёшь.Этот камень всё на шее ты носи,И другого талисмана не проси.Не для счастья, иль удачи, иль венца, –Только жить, всё жить ты будешь без конца.Станет скучно, – ты верёвку оборвёшь,Бросишь камень, станешь волен, и умрёшь».

«Я сжечь её хотел, колдунью злую…»