Вадим Шефнер - Избранные стихи Страница 16

1978

Милость художника

На старинной остзейской гравюреЖизнь минувшая отражена:Копьеносец стоит в карауле,И принцесса глядит из окна.

И слуга молодой и веселыйВ торбу корм подсыпает коню,И сидят на мешках мукомолы,И король примеряет броню.

Это все происходит на фоне,Где скелеты ведут хоровод,Где художник заранее понял,Что никто от беды не уйдет.

Там, на заднем убийственном планеТащит черт короля-мертвеца,И, крутясь, вырывается пламяИз готических окон дворца.

И по древу ползет, как по стеблю,Исполинский червец гробовой,И с небес, расшибаясь о землю,Боги сыпятся — им не впервой.

Там смешение быта и бреда,Там в обнимку — Чума и Война;Пивоварам, ландскнехтам, поэтам —Всем капут, и каюк, и хана.

…А мальчишка глядит на подснежник,Позабыв про пустую суму,И с лицом исхудалым и нежнымПоселянка склонилась к нему.

Средь кончин и печалей несметных,Средь горящих дворцов и лачугЛишь они безусловно бессмертныИ не втиснуты в дьявольский круг.

1976

Водоём справедливости

В старинной книге я прочёл недавноО том, как полководец достославный,Вождь, Искандеру в ратном деле равный,В былые отдалённые векаИз долгого и трудного похода,Что длился месяц и четыре года,На родину привёл свои войска.

На двадцать семь дневных полётов птицы(Доподлинно так в книге говорится)Он всех врагов отбросил от границы,И вот с победой в боевом строюВернулся он, не знавший поражений,Склонить пред императором колениИ верность подтвердить ему свою.

Пред летней резиденцией владыкиРасположил он лагерь свой великий,И, под толпы приветственные кликиСойдя с лимонногривого коня,В доспехах медных, грузен и степенен,Поднялся он по яшмовым ступеням,Руки движеньем стражу отстраня.

И царь царей, властитель вод и суши,Тысячелетний этикет нарушив,Добросердечен и великодушен,Шагнул к нему — и чашу преподнёсС вином, достойным полководца славы,С вином без горечи и без отравы,С древнейшим соком виноградных лоз.

Такой нежданной чести удостоен,С поклоном чашу принял старый воин,Но не пригубил. Сердцем неспокоен,Он вниз, на луг, невольно бросил взгляд,Где наклонилась, жаждою влекома,Над каменною чашей водоёмаУсталая толпа его солдат.

Не с ними ли в походе дальнем пил онГнилую воду, смешанную с илом?Не с ними ли пред смертью равен был он?Теперь один за всех в почёте он.Он с войском шёл по вражескому следу —И вот не с войском делит он победу,От войска он победой отделён!

И что-то в сердце тайно всколыхнулось,И что-то, в нём дремавшее, проснулось,И Справедливость поздняя коснуласьЕго своим невидимым крылом, —Минуя царедворцев и министров,Сошёл он вниз решительно и быстро,И выплеснул он чашу в водоём.

* * * Тот царь забыт. О давнем том походеЛишь в книгах мы подробности находим,Но песнь о старом воине в народеЗвучит ещё и в наши времена.А в водоёме всё вода струится,И, говорят, доныне в ней хранитсяТончайший привкус древнего вина.

1960

Ворота в пустыне

Синеют древние письменаНа изразцах колонн.«Ворота счастья» — надпись данаНа арке с двух сторон.

По эту сторону и по ту —Горькие солонцы,По эту сторону и по туСтроит мираж дворцы.

Путник, дойдя до этих ворот,Надеждой давней томим,Войдет в них, выйдет, мир обойдет —И снова вернется к ним.

Он станет в их тень, в прохладную тьму,Взгрустнет о пути своем:«Где мое счастье, я не пойму:В грядущем или в былом?»

И снова он по кругу пойдет,Подавив усталости стон.А счастье — только в тени ворот,Но об этом не знает он.

1969

Космическая легенда

Расстрига, бездомный бродягаШагал по просторам Земли.Вдруг видит: хрустальная флягаМерцает в дорожной пыли.

Он поднял. Прочел на сосуде:«Здесь влага — волшебней вина,Бессмертно-счастливейшим будетЕе осушивший до дна».

В кусты он отбросил находку,Промолвив себе самому:— Добро б там вода или водка,А счастье такое — к чему?Коль смертны все люди на свете —Бессмертья не надобно мне…

И дальше побрел по планетеС надеждою наедине.В лохмотьях, в немыслимой рвани,Побрел он за счастьем своим.Всплакнули инопланетяне,Следившие тайно за ним.

Им стал по-семейному близокМудрец, не принявший даров, —И Землю внесли они в списокНеприкосновенных миров.

1981

Легенда о мертвых моряках Британии

На дне глубоком океана,Там, где безмолвствует вода,Не зная штормов и тумана,Лежат погибшие суда.

Забыв и вымпелы, и флаги,Они лежат, погребены,Как бы в стеклянном саркофаге,Под синей толщей глубины.

Без парусов в заплатах пестрыхТам спят, от пристаней вдали,С резными девами на рострахВеков прошедших корабли.

И рядом с ними, но сохранней,Лежат, как черная гора,Трансатлантических компанийЦельносварные стимера.

И мы б там встретили — впервыеВ нелепой близости такой —Линкоров башни броневыеИ струги вольницы морской.

И в той безжалостной могиле,На вечный мрак обречены,Твои, Британия, сыныЛежат. Живые их забыли.

Вкруг мертвых шелест вод холодных,И дна уступчатый изгиб,И плавники глубоководныхФлюоресцирующих рыб.

Спокойно мертвым. Сны не снятся,И явь не манит — все равноСудам их с якоря не сняться,Их держит илистое дно.

Спокойно мертвым. Ни страданья,Ни пенья птиц, ни желтых нив.Но раз в году, гласит преданье,Бывает праздник и для них.

Негоциант встает, зевая,Считая прибыль и товар,И, паклей руки отирая,Встает, ругаясь, кочегар.

Владельцы каперов отважныхВстают — им надоело спать, —И прочность крючьев абордажныхИнтересует их опять.

И, герметические люкиОткрыв, идут по тьму глубинМатросы мертвых субмарин,Во тьму протягивая руки.

Стуча пустыми позвонками,Они бредут к лощине той,Где меж двумя материкамиПроложен кабель под водой.

Завидев кабель, в тишинеОни на дно плашмя ложатся,И каждый черепом прижатьсяК свинцовой хочет чешуе.

И им становятся понятныДела и помыслы живых —Депеш секретных код невнятныйИ цифры сводок биржевых.

И сколько бушелей пшеницы,И что случилось в их стране,И чьи войска у чьей границы,И где готовятся к воине.

И крепнут пусть иные страны,Но с каждым годом все яснейВ свой праздник слышат капитаныРаспад империи своей.

И все: и шифр депеш невнятный,И цифры сводок биржевых, —Все мертвым в этот день понятно —И мертвым стыдно за живых.

1939

Единственный с корабля

Пусть в кармане нет ни рубля,Жить на свете — большое диво.Я — единственный с корабля,Что лежит в глубине залива.

Гнал на рифы нас шторм ночной,Не уйти от смертного часа…Смытый с юта шальной волнойЯ единственный чудом спасся.

Спят друзья мои в глубине,Позабыв о морских страданьях, —И за всех их придется мнеВам поведать о странах дальних.

О союзниках и врагах,О скитаньях по белу свету,О таинственных берегах,Тех, которых на лоциях нету.

…Дайте место мне у огня —Расскажу, как с друзьями плавал.Я — единственный, и меняНе проверит ни бог, ни дьявол.

1970