Дмитрий Мережковский - Варианты стихотворений Страница 16

Победы, славу, мощь, дворцов великолепья, —

Мысль разрушает все, едва коснется к ним,

Мир разлетается, как пепел, прах и дым,

Как нищенских одежд истлевшие отрепья.

Стою над пропастью, от ужаса я нем,

Навеки детская утрачена беспечность,

И тайну грозную я чувствую за всем,

И в очи мне глядит зияющая вечность.

Где простодушное доверье, где они —

Первоначальные младенческие дни?

Мысль, как расплавленный металл в кипящем горне,

Мысль точит, роет <и> подтачивает корни.

Напрасно от нее в отчаянье бегу,

Как раненый олень, ловцами утомленный…

Жжет, жжет она мне мозг, как уголь раскаленный,

И ни на миг нигде забыться не могу.

40

Вм. этой реплики основного текста в автографе идет следующий монолог Сильвио:

Теперь душа моя, как мягкий воск — я раб

Неодолимых сил, напрасно, как ребенок,

Ты рвался, человек — беспомощен и слаб,

В руках у мачехи-природы из пеленок.

Бежать? Куда, зачем? Под сумраком лесов

В пещере дикаря иль в роскоши дворцов, —

Одни страдания, одна судьба повсюду.

Довольно! — я устал, противиться не буду:

Неведомого длань я чую над собой,

Как мышью хитрый кот, она играет мной,

Она незримые раскладывает сети,

Как бабочку иглой прокалывают дети

И крылья с похотью общипывают ей,

Так небо тешится над гибелью моей.

41

После последнего монолога Сильвио в автографе следует продолжение:

Сильвио

Гляжу со злобою, с глубоким отвращеньем

На чернь, дрожащую в пыли с благоговеньем,

На распростертый ниц у ног моих народ!..

42

В автографе перед этой репликой солдат фрагмент начала сцены:

Сильвио

Я смерти жаждал — ей навстречу

Я, как возлюбленный, бежал,

Кидаясь в бешеную сечу,

Ее, тоскуя, призывал.

Но стрелы воздух наполняли

Лишь праздным шумом вкруг меня,

И колья острые, звеня,

Над головою пролетали.

Я невредим был и здоров

И с жадностью глядел на раны,

На умирающих бойцов —

Для них исчезли все обманы.

Блаженны мертвые! А я…

На что мне молодость моя,

На что мне жизнь? Ведь крепость тела

Нарочно дал мне злобный рок,

Чтоб глубже чувствовать я мог

Страданья духа без предела.

Могучей жизнью грудь полна,

Чтоб в ней душа рвалась от муки,

Как тетива на крепком луке,

Как напряженная струна.

Крики Войска

(слышатся издали)

Ура, ура! Победа!..

Сильвио

Чернь тупая.

Я в этот миг для них божественный герой.

Они к ногам моим падут, во прах склоняя

Окровавленные знамена предо мной.

Войска

Привет царю, привет!..

Сильвио

Торжественно и плавно

За легионами проходит легион.

И в мощном звуке труб — восторг победы славной,

Но что мне в том? Мой дух печалью омрачен.

Так вот, что подвигом зовут они и славой,

Так вот — величие, бессмертные дела:

Насилье, ужас, смерть, гниющие тела,

И смрад, и коршуны над бойнею кровавой,

Мне стыдно за людей…

43

В автографе после этого ст. слова Базилио:

Что мне мученья, беды, страсти?

Все испытав, коснувшись дна

Людских страданий и несчастий,

Душа моя теперь ясна.

Как солнце горнее за тучей —

Пока в долине гром гремит —

Неодолимой и могучей

Она над бездною царит.

44

В автографе после этого ст. имеется следующий фрагмент:

Сильвио

Я укротить тебя сумею:

Во прах, безумец, предо мной!

(Кидается на отца и бросает его на землю).

Вот так! Железною пятой

Я наступил тебе на шею.

45

В автографе после этой ремарки:

Сильвио

О мщенье сладкое! Клянусь

Мир ужасну я злодеяньем,

Твоим позором и стенаньем,

И кровью досыта упьюсь.

Ну что ж? Попробуй встать из праха,

Гордись могуществом своим,

Монарх, не правда ль, чужд ты страха,

Ведь ты, как Бог, непобедим.

О, я вопить от мук заставлю

Тебя, презрительный мудрец,

Позорной пыткой обесславлю

Твой ужасающий конец.

Базилио

Небес веленье роковое

Приму без гнева, без борьбы:

Мой сын — оружье лишь слепое

В руках таинственной судьбы.

Сильвио

О, что мне делать? Без боязни,

Невозмутимо ждет он казни…

46

В автографе этого монолога после ст. 8 основного текста зачеркнутый фрагмент:

Едва лишь красота — всю душу ты отдашь,

Едва гармонии поверишь благодатной, —

Она рассеется — блистательный мираж

В пустыне мира необъятной.

Ты с тайны бытия печати не сорвешь,

Ты усыпляешь только горе

Обманом сладостным, но все ж

И в ослепительном уборе,

И в блеске красоты мне ненавистна ложь!

Умолкни же, певец! Не верю я тебе!

Довольно! Песнь твоя не утолит мучений…

Пусть лучше я паду в отчаянной борьбе,

Но никогда, ни в чем я не солгу себе:

Я жажду истины, — не лживых утешений!

47

Перед этим ст. в автографе:

Такие глубины и тайны сладострастья

Тебе дерзну я показать,

Что в сладком ужасе ты будешь трепетать

Пред неизвестностью томительного счастья!

48

В автографе после этого ст.:

Где некогда мерцал твой лучезарный взгляд,

Где некогда я пил росинки слез алмазных

И шелк ресниц лобзал, — там черви закишат

В костлявых впадинах, слепых и безобразных.

49

В автографе после этого ст.:

К чему обманывать себя? Я обнажу

Все бездны: здесь в глаза кончины я гляжу.

И над открытою могилой утешенья

Я не ищу, как все, я не хочу забвенья.

Не прячу, как дитя, за блестки и цветы

Зияющей у ног бездонной пустоты.

И, что бы ни было со мною,

Пред истинной, как трус, лица я <не> закрою.

Прочь, прочь, уйдите все!..

50

В автографе перед этим ст.:

Я не хочу с моей глубокою печалью

Бороться глупою игрой,

Игрою в сельский труд, наивной пасторалью,

Закрыть на все глаза и лгать перед собой,

Бояться разума, скрывать свое неверье,

Как будто можно быть искусственно простым,

Казаться мужиком и стать вдвойне смешным,

И презирать себя за ложь и лицемерье.

Отречься я могу от тонких яств и вин,

От роскоши, от книг и статуй, и картин.

В автографе после этого ст.:

Так с ложа пышного развратник, утомлен

Цветущей юностью, тайком бежит в притон,

И для пресыщенного ока

Под грязным рубищем в приюте нищеты

Он ищет пьяного бесстыдного порока

И безобразной наготы.

В автографе перед этими ст. еще четыре:

Нет смысла в жизни — наслажденья,

Добро, искусство, знанья, трон —

От одного прикосновенья

Все разлетается, как сон.

51

В автографе далее:

Лишь шаг — и смерть, но чья-то сила

Опять невидимой рукой

В последний миг остановила

Меня пред бездной роковой.

Иль трус я. Нет! Могуч и светел

В борьбе за веру и любовь,

За мысль — я отдал бы всю кровь

И смерть без ужаса бы встретил.

Но умереть во тьме ночной,

Чтобы предсмертного стенанья

Не услыхал никто живой,

Но не оставить за собой

Ни одного воспоминанья,

Чтоб жизнь оборвалась, как звук

Над мертвой степью замирает,

Погибнуть от бесславных мук,

Как зверь в берлоге издыхает.

Чье сердце ужас ледяной

Не сжал бы вдруг во тьме глубокой

Пред этой смертью одинокой —

Никем не зримой и глухой.

Ложь, ложь… Без фраз, без глупой роли

Ужель нельзя себя убить,

Ведь подлый страх, ведь трусость воли,

Хочу я доблестью прикрыть.

Не лицемерить (невозможно,)

И мысль горит в душе моей,

Чтоб показать еще ясней,

Как все в ней пошло, мелко, ложно.

И безобразья своего

Нельзя не чувствовать, не видеть.

Могу всю жизнь я за него

Себя лишь праздно ненавидеть.

Не от возвышенных скорбей,

Не от мучительных загадок,

Нет, потому что слишком гадок

Себе я в пошлости своей.

Умру я, полон отвращенья,

И жизнь бесцельную мою

С весельем диким разобью