Шлюзы - Ксения Буржская Страница 16

со словами: «Дженнифер, отмени».

2022

«Вот о чем я хочу тебе рассказать…»

Вот о чем я хочу тебе рассказать:

о крысах, бегущих

с тонущего корабля;

все, что я шепчу тебе за глаза —

о том, что соседним фронтом прошла гроза,

но совсем не та, что

стоит еще с февраля.

Все, о чем я прошу сейчас,

чтобы ты плечом

к моему плечу —

не за этих или за тех

так отчаянно билась —

а за сирень, и за рыбу в пруду,

за черемуху,

и причем —

ты ведь видела этих рыб —

они всплыли вверх.

Ты же видела эту сирень —

ее всю срубили.

Но оно кругом —

такое уж, какое есть.

Ты и не помнишь, когда

увидела в первый раз

эту набережную и этот лес,

и еще – допустим —

тот пятиэтажный выморочный

пейзаж —

что, куда ни беги,

никогда не отпустит нас.

Но и сами мы не отпустим.

2022

Реверс

я так хотела к тебе, хотела тебе сказать

что первой возьмут меня и будет поздно что-то менять

что мир неустойчиво прост, устойчиво плох

что мы не умеем, не слышим, не ловим блох

не ведаем что творим, не имеем вес

и солнце упорно падает в тот же лес

история сделала сальто

вертится центрифуга

кассета сделала реверс

пони идут по кругу

и в горле моем живет одна безумная доула

но текст не рождается из ничего —

пустоты и холода

и когда они придут и спросят так в чем вина

я скажу я оставила ее одну

это ты – одна

2022

Реверс

мы такие хорошие, но другие, и я страшнее

под ногами какое-то мокрое, стылое, бежевое

пальто все сутулится, греется, жмется к вешалке

и я хуже тебя раз в сто, потому что нежнее

как жаль, что не выпить таблетку и не измениться

что голос дрожит в попытке нажать на паузу

время поет и ссылки ползут в мой браузер

а ты все никак не можешь в меня влюбиться

плексус внутри в ответе за эти страхи

и на языке какое-то вовсе нескладное вертится

прости что я не умею бороться с мельницами

особенно если они смололи уже все нахуй

2012

«то был маяк, и кислород, и знаменатель…»

то был маяк, и кислород, и знаменатель,

и вечности открывшийся портал

и тот, кто рядом встал не с той ноги с кровати

почувствовал как плавится металл,

но не ушел

то был единственный момент,

когда могло быть —

не обещало, но могло произойти

и я руками разрывала упаковку

выходите на следующей?

иди

иди,

пока жива и отпускаю,

потом не будет здесь ни выхода, ни дна

я остаюсь смотреть, как догорает

как остывает

как смывается

одна

не буду. это невозможно

ни помнить, ни проговорить, ни спеть,

ни замолить, ни вывести подкожно

ни внутривенно,

ни забросить в сеть

и слышно только как упала

отцепившись

осыпалась вчерашняя звезда

и что тут скажешь – будем откровенны —

но мы не будем откровенны

никогда

2017

«Выживут только поэты / влюбленные больше не выживут…»

Выживут только поэты

Влюбленные больше не выживут

Поэты выживут

чтобы документировать

чтобы записывать

наши диагнозы

наши осипшие дневники

Мы с детства знали

эту историю

о том что умерли все

осталась одна таня

наша таня громко плачет

она еще помнит тот день

когда по телеку гоняли

одно и то же

черную подводную лодку

всякие там отсеки

и таня плачет

уронила в речку мячик

и он утонул

Обгоревшие окна

Белого дома

и таня плачет

Танки

Дома на каширке

Переход на пушке

Эпизод норд-оста

Станцию парк культуры

Станцию технологический институт

Таня пытается вспомнить

хотя бы одно десятилетие

без войны

тщетно

Моя подруга Вера

выходит из вагона

когда видит людей в мешковатой

одежде

я захожу только в первый вагон

моя жена говорит что я идиотка

но я все время тащу ее

в первый вагон

иллюзия безопасности

иллюзия мира

осталась одна таня

и Таню уже тошнит

2022

Венеция

одиночество не капризничает, затекших рук

не выпрашивает, не злит, ничего не требует,

я открывала окна отеля, чтобы услышать звук,

но и звука – не было.

влажный город ночью бесцветен, полон и тих,

львы засыпают на древней своей цепи,

затерявшийся лодочник мост объезжает лихо,

если можно сказать, что лихо – об этом. спи.

есть столицы любви, описанные одной строкой,

двое-стоят-обнявшись-литой-пластиной.

здесь же двое если и замирают на миг-другой,

то, скорее всего, в музее перед картиной

или перед картиной мира, но как в музее —

каждая улица без туристов – уже пантеон.

изгибы, прорехи, щели – любой вариант лазеек

становится улицей. и называется дом.

вода безучастна, лежит в тишине листами

кровли, временем, повернувшим вспять.

кажется, только здесь – можно сидеть часами

на набережной, и никого не ждать.

2013

«… так много в мире простого, не усложняй…»