Антонин Ладинский - Собрание стихотворений Страница 17

97. «Вижу потрясенный воздух…»

Вижу потрясенный воздух,Корабли, коней из бронзыИ дубы средь синих молний.Это — мир, жилье героев.А сравнишь с величьем смерти:Маленькие все людишкиИ ничтожные душонки,Может быть, и ты — не слезы,Не отчаянье, не гибель,А красавица пустая,Шум муара, птичий щебет…Мы-то думали — дыханье,Музыка, печальный ангел,К нам слетевший из лазуриВ африканский жаркий дансинг!Но — последняя надежда,Что и в этом страшном миреЕсть любовь до гроба, верность,А в твоем прекрасном телеСпит душа и ждет бессмертья.

98. «Не Бог, а жалкий червь. Комок навоза…»

Не Бог, а жалкий червь. Комок навоза,Вздыхающий о дальних небесах.Не небеса, а бочка водовоза,Нелепая случайность, гибель, прах.

Влечет нас кляча в стужу ледяную,Давя червя тяжелым колесом.А вот поди ж, мы даже и такуюБессмысленную жизнь блаженно пьем.

Ползет презренный червь через дорогу,С трудом преодолев свой жалкий вес.Еще усилие, еще немного!Быть может, доползешь и до небес.

Но не заслуживает он презренья,Ползущий к небу червь, несчастный братС капустного листа в стихотвореньеПопавший, как из огорода в сад.

99-102. СТИХИ О ЕВРОПЕ

1. «Небо все ниже, чернее…»

Небо все ниже, чернее.Все безнадежней игра.Стихи, как свинец. ХолоднееМрамора руки. Пора!

В игре только черные пики.Карта Африки. В бамбукахТам-тамы. Львиные рыки.Восстания на островах.

Воздух полон тревоги,Неточны рифмы, размер.И поздно говорить о Боге,Когда рушится мир.

2. «На светлом лице Европы…»

На светлом лице Европы —Улыбка, печальная тень.Летит загнанная антилопа,Спасается в чащах олень.

Прекрасной белой рукоюЕвропа держит с трудомКопье, коней и Трою —Свой тысячелетний дом.

И страшно за участь дальнихЕе кораблей и квадриг,За судьбы ее хрустальныхФонтанов и книг.

Европа, средь птичьего гамаПрекрасен твой черный закат:Так только высокие храмыСредь бурь на ветру горят.

3. «Ты строила водопроводы…»

Ты строила водопроводы,Дороги, арки мостовПод клики свободных народов,Под шум благородных дубов.

Кто ж средь римской скукиЗнал, что вот побегутЛегионы! Что виадуки,Как легкий сон, упадут!

Не кафры, не страшный шепотПальм и дубов, не страх,Не ночь, не варварский топотНа Елисейских Полях.

Страшнее: душа, сомненья,Жажда смерти, тоска,Муз заглушенное пенье,Уставшая править рука.

4. «Там-тамы бубнят от гнева…»

Там-тамы бубнят от гнева.Вращая белками глаз,Шоколадная нежная деваВ джунглях целует нас.

Но воздух рая недвижим —В райской черной стране,В тиши тростниковых хижинМы плачем, как дети, во сне

О голубоглазой Европе,О мраморе стройных колонн,С глухой негритянской синкопойМешая арийский пэон.

Неужели затравленной ланиНикак не избегнуть пик?Неужели средь завыванийУмолкнет тот сладкий язык,

На коем, сквозь вздохи и слезы,Даже с грубою буквою «ы»Мы такие стихи о розахПисали во время чумы!..

ПЯТЬ ЧУВСТВ (1938)

103. «Не надо грузными вещами…»

Не надо грузными вещамиЗагромождать свою судьбу:Жизнь любит воздух, даже в драме,Шум ветра, прядь волос на лбу.

Не дом, на кладбище похожий,А палка, легкое пальтоИ в чемодане желтой кожиВеселое хозяйство то,

Что мы берем с собой в дорогу —Весенних галстуков озон,Из чувств — дорожную тревогу,Из запахов — одеколон.

104–106. НОВАЯ АМЕРИКА

И.В. Одоевцевой

1. «О первые знаки прекрасной и страшной эпохи…»

О первые знаки прекрасной и страшной эпохи…О каравеллы… О желтые флаги чумы…О под пальмой зачатая жизнь и любовные вздохи,Пуританские громы, органы небес и псалмы.

Все в черных одеждах и шляпах. Но чист этот белый,Как помыслы праведников, отложной воротник.Жизнь — море. Как Ноев ковчег на волнах каравелла,Доносится из темноты о спасении крик.

Но время течет не ручьем, а гигантским потоком.На гибель несчастного некогда нам поглядеть.Уже он в кипящей геенне горит с лжепророком,И ангельских труб слышен голос — печальная медь.

Вздувается парус дыханьем из огненной пасти.О новый Израиль! О вопль псалмопевца средь слез!Корабль вертоградом расцвел, корабельные снасти,Как струны давидовой арфы, как музыка гроз.

Объята вселенная страшным и дивным пожаром.Все громче органы ревут и псалмы пуритан,Все ближе Сион — с каждым новым небесным ударом,Качается, как Немезиды весы, океан.

А грешник — в геенне, и мельничный жернов на вые.Но в час торжества невозможно никак позабыть,Как были заплаканы эти глаза голубые,Как голос взывал из пучин о желании жить.

2. «Мир снова, как палуба в черном густом океане…»

Мир снова, как палуба в черном густом океане.Под грохот ночных типографских свинцовых страстейНад пальмами солнце восходит, поют пуритане,И утренний ветер стал гимном средь лирных снастей.

Что мы покидаем навеки? Немного.Жилище, чернильницу, несколько книг.Что значит чернильница или берлогаВ сравненье, когда расставания миг?

О это волненье на дымном вокзале,Когда чемоданы, как бремя, несут,О грохот багажных тележек! Из стали —Огромные стрелки вокзальных минут.

Терзает, как червь, нашу душу сомненье.Кто прав? Судия или ты, человек?И в хлопанье крыльев орлиных, и в пеньеРождается новый мучительный век…

3. «Мечтатель, представь себе нефтепроводы…»

Мечтатель, представь себе нефтепроводы,Лет аэропланов и бремя трудов,Дым топок, вокзалов и труб, пароходыИ бархатный глас пароходных гудков.

Представь себе грузы, системы каналов.Движенье атлантов до самой Москвы,Пакгаузы фруктов, теплицы вокзалов,Вулканы пшеницы, амбарные рвы.

Грохочут экспрессы средь тундр и сияний,Трубят ледоколы в торжественный рог.Жизнь — график прекрасных стенных расписаний,А рейсы — Архангельск и Владивосток.

Ты будешь такой — Вавилоном, ПальмиройИль Римом! Хотим мы того или нет.Ты будешь прославлена музыкой, лирой,Но будешь ли раем? Мужайся, поэт!

Ведь, может быть, в час торжества и обилия света,Под музыку гимнов, органов, свирелей, псалмов,Никто даже и не посмотрит на гибель поэтаВ кромешных пучинах, в геенне кипящих валов.

107. «Где теперь эти тонкие смуглые руки…»