Сборник - Русская поэзия XVIII века Страница 17

«Забавный русский слог» Державина способствовал обновлению поэзии. Соединяя слова «высокие» и «низкие» не только в пределах одного произведения, но и ставя их часто рядом, добиваясь при этом большой выразительности, Державин открывал дорогу развитию реалистического языка.

В. Федоров

На смерть князя Мещерского[159]

Глагол времен! металла звон[160]!Твой страшный глас меня смущает;Зовет меня, зовет твой стон,Зовет – и к гробу приближает.Едва увидел я сей свет,Уже зубами смерть скрежещет,Как молнией, косою блещет,И дни мои, как злак, сечет.

Ничто от роковых кохтей,Никая тварь не убегает;Монарх и узник – снедь червей,Гробницы злость стихий снедает;Зияет время славу стерть:Как в море льются быстры воды,Так в вечность льются дни и годы;Глотает царства алчна смерть.

Скользим мы бездны на краю,В которую стремглав свалимся;Приемлем с жизнью смерть свою,На то, чтоб умереть, родимся.Без жалости всё смерть разит:И звезды ею сокрушатся,И солнцы ею потушатся,И всем мирам она грозит.

Не мнит лишь смертный умиратьИ быть себя он вечным чает;Приходит смерть к нему, как тать,И жизнь внезапу похищает.Увы! где меньше страха нам,Там может смерть постичь скорее;Ее и громы не быстрееСлетают к гордым вышинам.

Сын роскоши, прохлад и нег,Куда, Мещерской! ты сокрылся?Оставил ты сей жизни брег,К брегам ты мертвых удалился;Здесь персть твоя, а духа нет.Где ж он? – Он там. – Где там? – Не знаем.Мы только плачем и взываем:«О, горе нам, рожденным в свет!»

Утехи, радость и любовьГде купно с здравием блистали,У всех там цепенеет кровьИ дух мятется от печали.Где стол был яств, там гроб стоит;Где пиршеств раздавались лики,Надгробные там воют клики,И бледна смерть на всех глядит.

Глядит на всех – и на царей,Кому в державу тесны миры;Глядит на пышных богачей,Что в злате и сребре кумиры;Глядит на прелесть и красы,Глядит на разум возвышенный,Глядит на силы дерзновенныИ точит лезвие косы.

Смерть, трепет естества и страх!Мы – гордость с бедностью совместна;Сегодня бог, а завтра прах;Сегодня льстит надежда лестна,А завтра: где ты, человек?Едва часы протечь успели,Хаоса в бездну улетели,И весь, как сон, прошел твой век.

Как сон, как сладкая мечта,Исчезла и моя уж младость;Не сильно нежит красота,Не столько восхищает радость,Не столько легкомыслен ум,Не столько я благополучен;Желанием честей размучен,Зовет, я слышу, славы шум.

Но так и мужество пройдетИ вместе к славе с ним стремленье;Богатств стяжание минет,И в сердце всех страстей волненьеПрейдет, прейдет в чреду свою.Подите счастьи прочь возможны,Вы все пременны здесь и ложны:Я в дверях вечности стою.

Сей день иль завтра умереть,Перфильев[161]! должно нам конечно, —Почто ж терзаться и скорбеть,Что смертный друг твой жил не вечно?Жизнь есть небес мгновенный дар;Устрой ее себе к покою,И с чистою твоей душоюБлагословляй судеб удар.

1779

Ключ[162]

Седящ, увенчан осокóю,В тени развесистых древес,На урну облегшись рукою,Являющий лице небесПрекрасный вижу я источник.

Источник шумный и прозрачный,Текущий с горной высоты,Луга поящий, долы злачны,Кропящий перлами цветы,О, коль ты мне приятен зришься!

Ты чист – и восхищаешь взоры,Ты быстр – и утешаешь слух;Как серна скачуща на горы,Так мой к тебе стремится дух,Желаньем петь тебя горящий.

Когда в дуги́ твои сребристыГлядится красная заря,Какие пурпуры огнистыИ розы пламенны, горя,С паденьем вод твоих катятся!

Гора, в день стадом покровенну,Себя в тебе, любуясь, зрит;В твоих водах изображеннуДуброву ветерок струит,Волнует жатву золотую.

Багряным брег твой становится,Как солнце катится с небес;Лучом кристалл твой загорится,В дали начнет синеться лес,Туманов море разольется.

О! коль ночною темнотоюПриятен вид твой при луне.Как бледны холмы над тобоюИ рощи дремлют в тишине,А ты один, шумя, сверкаешь!

Сгорая стихотворства страстью,К тебе я прихожу, ручей:Завидую пиита счастью,Вкусившего воды твоей,Парнасским лавром увенчанна.

Напой меня, напой тобою,Да воспою подобно я.И с чистою твоей струеюСравнится в песнях мысль моя,А лирный глас – с твоим стремленьем.

Да честь твоя пройдет все грады,Как эхо с гор сквозь лес дремуч:Творца бессмертной «Россиады»,Священный Гребеневский ключ,Поил водой ты стихотворства.

1779

Властителям и судиям[163]

Восстал всевышний Бог, да судитЗемных богов во сонме их;Доколе, рек, доколь вам будетЩадить неправедных и злых?

Ваш долг есть: сохранять законы,На лица сильных не взирать,Без помощи, без обороныСирот и вдов не оставлять.

Ваш долг: спасать от бед невинных,Несчастливым подать покров;От сильных защищать бессильных,Исторгнуть бедных из оков.

Не внемлют! видят – и не знают!Покрыты мздою очеса:Злодействы землю потрясают,Неправда зыблет небеса.

Цари! Я мнил, вы боги властны,Никто над вами не судья,Но вы, как я подобно, страстныИ так же смертны, как и я.

И вы подобно так падете,Как с древ увядший лист падет!И вы подобно так умрете,Как ваш последний раб умрет!

Воскресни, Боже! Боже правых!И их молению внемли:Приди, суди, карай лукавыхИ будь един царем земли!

1780 (?)

Фелица[164]

Богоподобная царевна!Киргиз-Кайсацкия орды[165]!Которой мудрость несравненнаОткрыла верные следыЦаревичу младому ХлоруВзойти на ту высоку гору,Где роза без шипов растет,Где добродетель обитает, —Она мой дух и ум пленяет,Подай найти ее совет.

Подай, Фелица! наставленье:Как пышно и правдиво жить,Как укрощать страстей волненьеИ счастливым на свете быть?Меня твой голос возбуждает,Меня твой сын препровождает;Но им последовать я слаб.Мятясь житейской суетою,Сегодня властвую собою,А завтра прихотям я раб.

Мурзам твоим не подражая,Почасту ходишь ты пешком,И пища самая простаяБывает за твоим столом;Не дорожа твоим покоем,Читаешь, пишешь пред налоем[166]И всем из твоего пераБлаженство смертным проливаешь;Подобно в карты не играешь,Как я, от утра до утра[167].

Не слишком любишь маскарады,А в клоб не ступишь и ногой;Храня обычаи, обряды,Не донкишотствуешь собой;Коня парнасска не седлаешь[168]К духáм в собранье не въезжаешь[169]Не ходишь с трона на Восток;Но кротости ходя стезею,Благотворящею душою,Полезных дней проводишь ток.

А я, проспавши до полудни,Курю табак и кофе пью;Преобращая в праздник будни,Кружу в химерах мысль мою:То плен от персов похищаю,То стрелы к туркам обращаю;То, возмечтав, что я султан,Вселенну устрашаю взглядом;То вдруг, прельщаяся нарядом,Скачу к портному по кафтан[170].

Или в пиру я пребогатом,Где праздник для меня дают,Где блещет стол сребром и златом,Где тысячи различных блюд;Там славный окорок вестфальской,Там звенья рыбы астраханской,Там плов и пироги стоят,Шампанским вафли запиваю;И всё на свете забываюСредь вин, сластей и аромат.

Или средь рощицы прекраснойВ беседке, где фонтан шумит,При звоне арфы сладкогласной,Где ветерок едва дышит,Где всё мне роскошь представляет,К утехам мысли уловляет,Томит и оживляет кровь;На бархатном диване лежа,Младой девицы чувства нежа,Вливаю в сердце ей любовь.

Или великолепным цугом[171]В карете англинской, златой,С собакой, шутом или другом[172],Или с красавицей какойЯ под качелями гуляю;В шинки пить меду заезжаю;Или, как то наскучит мне,По склонности моей к премене,Имея шапку набекрене,Лечу на резвом бегуне[173].

Или музы́кой и певцами,Органом и волынкой вдруг,Или кулачными бойцами[174]И пляской веселю мой дух;Или, о всех делах заботуОставя, езжу на охоту.И забавляюсь лаем псов[175];Или над невскими брегамиЯ тешусь по ночам рогами[176]И греблей удалых гребцов.

Иль, сидя дома, я прокажу,Играя в дураки с женой;То с ней на голубятню лажу,То в жмурки резвимся порой;То в свайку с нею веселюся,То ею в голове ищуся;То в книгах рыться я люблю,Мой ум и сердце просвещаю,Полкана и Бову читаю;За Библией, зевая, сплю.

Таков, Фелица, я развратен!Но на меня весь свет похож.Кто сколько мудростью ни знатен,Но всякий человек есть ложь.Не ходим света мы путями,Бежим разврата за мечтами.Между лентяем и брюзгой[177],Между тщеславья и порокомНашел кто разве ненарокомПуть добродетели прямой.

Нашел, – но льзя ль не заблуждатьсяНам, слабым смертным, в сем пути,Где сам рассудок спотыкатьсяИ должен вслед страстям идти;Где нам ученые невежды,Как мгла у путников, тмят вежды?Везде соблазн и лесть живет,Пашей всех роскошь угнетает. —Где ж добродетель обитает?Где роза без шипов растет?

Тебе единой лишь пристойно,Царевна! свет из тьмы творить;Деля Хаос на сферы стройно,Союзом целость их крепить;Из разногласия согласьеИ из страстей свирепых счастьеТы можешь только созидать.Так кормщик, через понт плывущий,Ловя под парус ветр ревущий,Умеет судном управлять.

Едина ты лишь не обидишь,Не оскорбляешь никого,Дурачествы сквозь пальцы видишь,Лишь зла не терпишь одного;Проступки снисхожденьем правишь,Как волк овец, людей не давишь,Ты знаешь прямо цену их.Царей они подвластны воле, —Но Богу правосудну боле,Живущему в законах их.Ты здраво о заслугах мыслишь,Достойным воздаешь ты честь,Пророком ты того не числишь,Кто только рифмы может плесть,А что сия ума забаваКалифов добрых честь и слава.Снисходишь ты на лирный лад;Поэзия тебе любезна,Приятна, сладостна, полезна,Как летом вкусный лимонад.

Слух и́дет о твоих поступках,Что ты нимало не горда;Любезна и в делах и в шутках,Приятна в дружбе и тверда;Что ты в напастях равнодушна,А в славе так великодушна,Что отреклась и мудрой слыть[178].Еще же говорят неложно,Что будто завсегда возможноТебе и правду говорить.

Неслыханное также дело,Достойное тебя одной,Что будто ты народу смелоО всем, и въявь и под рукой,И знать и мыслить позволяешь,И о себе не запрещаешьИ быль и небыль говорить;Что будто самым крокодилам,Твоих всех милостей зоиламВсегда склоняешься простить.

Стремятся слез приятных рекиИз глубины души моей.О! коль счастливы человекиТам должны быть судьбой своей,Где ангел кроткий, ангел мирный,Сокрытый в светлости порфирной,С небес ниспослан скиптр носить!Там можно пошептать в беседах[179]И, казни не боясь, в обедахЗа здравие царей не пить[180].

Там с именем Фелицы можноВ строке описку поскоблить[181]Или портрет неосторожноЕе на землю уронить[182].Там свадеб шутовских не парят,В ледовых банях их не жарят[183],Не щелкают в усы вельмож;Князья наседками не клохчут[184],Любимцы въявь им не хохочутИ сажей не марают рож.

Ты ведаешь, Фелица! правыИ человеков и царей;Когда ты просвещаешь нравы,Ты не дурачишь так людей;В твои от дел отдохновеньиТы пишешь в сказках поученьи,И Хлору в азбуке твердишь:«Не делай ничего худого,И самого сатира злогоЛжецом презренным сотворишь».

Стыдишься слыть ты тем великой,Чтоб страшной, нелюбимой быть;Медведице прилично дикойЖивотных рвать и кровь их пить.Без крайнего в горячке бедстваТому ланцетов нужны ль средства,Без них кто обойтися мог?И славно ль быть тому тираном,Великим в зверстве Тамерланом,Кто благостью велик, как Бог?

Фелицы слава, слава Бога,Который брани усмирил;Который сира и убогаПокрыл, одел и накормил;Который оком лучезарнымШутам, трусам, неблагодарнымИ праведным свой свет дарит;Равно всех смертных просвещает,Больных покоит, исцеляет,Добро лишь для добра творит.

Который даровал свободуВ чужие области скакать,[185]Позволил своему народуСребра и золота искать;Который воду разрешает,И лес рубить не запрещает;Велит и ткать, и прясть, и шить;Развязывая ум и руки,Велит любить торги, наукиИ счастье дома находить;

Которого закон, десницаДают и милости и суд. —Вещай, премудрая Фелица!Где отличен от честных плут?Где старость по миру не бродит?Заслуга хлеб себе находит?Где месть не гонит никого?Где совесть с правдой обитают?Где добродетели сияют? —У трона разве твоего!

Но где твой трон сияет в мире?Где, ветвь небесная, цветешь?В Багдаде, Смирне, Кашемире?Послушай, где ты ни живешь, —Хвалы мои тебе приметя,Не мни, чтоб шапки иль бешметяЗа них я от тебя желал.Почувствовать добра приятствоТакое есть души богатство,Какого Крез не собирал.

Прошу великого пророка,Да праха ног твоих коснусь,Да слов твоих сладчайша токаИ лицезренья наслаждусь!Небесные прошу я силы,Да, их простря сафирны крылы,Невидимо тебя хранятОт всех болезней, зол и скуки;Да дел твоих в потомстве звуки,Как в небе звезды, возблестят[186].

1782