Михаил Лермонтов - Том 2. Поэмы Страница 17

Исповедь

I День гас; в наряде голубомКрутясь бежал Гвадалкивир,И не заботяся о том,Что есть под ним какой-то мир,Для счастья чуждый, полный злом,Светило южное текло,Беспечно, пышно и светло;Но в монастырскую тюрьмуИгривый луч не проникал;Какую б радость одномуТуда принес он, если б знал;Главу склоня, в темнице тойСидел отшельник молодой,Испанец родом и душой;Таков был рок! – зачем, за что,Не знал и знать не мог никто;Но в преступленье обвинен,Он оправданья не искал;Он знал людей и знал закон…И ничего от них не ждал.Но вот по лестнице крутойЗвучат шаги, открылась дверь,И старец дряхлый и седойВзошел в тюрьму – зачем теперь?Что сожаленья и приветТому, кто гибнет в цвете лет?

II «Ты здесь опять! Напрасный труд!..Не говори, что божий судОпределяет мне конец.Всё люди, люди, мой отец…Пускай погибну, смерть мояНе продолжит их бытия,И дни грядущие моиИм не присвоить – и в крови,Неправой казнью пролитой,В крови безумца молодой,Согреть им вновь не сужденоСердца, увядшие давно;И гроб без камня и креста,Как жизнь их ни была свята,Не будет слабым их ногамСтупенью новой к небесам.И тень невинного, поверь,Не отопрет им рая дверь.Меня могила не страшит.Там, говорят, страданье спитВ холодной вечной тишине,Но с жизнью жаль расстаться мне;Я молод, молод, – знал ли ты,Что значит молодость, мечты?Или не знал – или забыл,Как ненавидел и любил,Как сердце билося живейПри виде солнца и полейС высокой башни угловой,Где воздух свеж и где порой,В глубокой скважине стены,Дитя неведомой страны,Прижавшись, голубь молодойСидит, испуганный грозой!Пускай теперь прекрасный светТебе постыл – ты слеп, ты сед,И от желаний ты отвык;Что за нужда? – ты жил, старик;Тебе есть в мире что забыть!Ты жил! Я также мог бы жить!

III «Ты слушать исповедь моюСюда пришел – благодарю;Не понимаю: что былаУ них за мысль? – мои делаИ без меня ты должен знать –А душу можно ль рассказать?И если б мог я эту грудьПеред тобою развернуть,Ты, верно, не прочел бы в ней,Что я преступник иль злодей.Пусть монастырский ваш законРукою неба утвержден;Но в этом сердце есть другой,Ему не менее святой;Он оправдал меня – одинОн сердца полный властелин;И тайну страшную моюЯ неизменно сохраню,Пока земля в урочный часКак двух друзей не примет нас.Доселе жизнь была мне пленСреди угрюмых этих стен,Где детства ясные годаЯ проводил, бог весть куда!Как сон, без радости и бед,Промчались тени лучших лет,И воскресить те дни едва льЖелал бы я – а всё их жаль!Зачем, молчание храня,Так грозно смотришь на меня?Я волен… я не брат живых.Судей бесчувственных моихНе проклинаю… но, старик,Я признаюся, мой языкНе станет их благодаритьЗа то, что прежде, может быть,Чем луч зари на той стенеПогаснет в мирной тишине,Я, свежий, пылкий, молодой,Который здесь перед тобой,Живу, как жил тому пять лет,Весь превращуся в слово: нет!..И прах, лишенный бытия,Уж будет прах один – не я!

IV «И мог ли я во цвете лет,Как вы, душой оставить светИ жить, не ведая страстей,Под солнцем родины моей?Ты позабыл, что сединаМеж этих кудрей не видна,Что пламень в сердце молодомНе остудить мольбой, постом!Когда над бездною морскойСвирепой бури слышен войИ гром гремит по небесам,Вели не трогаться волнам,И сердцу бурному велиНе слушать голоса любви!..Да если б черный сей нарядНе допускал до сердца яд,Тогда я был бы виноват;Но под одеждой власянойЯ человек, как и другой!И ты, бесчувственный старик,Когда б ее небесный ликТебе явился хоть во сне,Ты позавидовал бы мнеИ в исступленье, может быть,Решился б также согрешить,Отвергнув всё, закон и честь,Ты был бы счастлив перенестьЗа слово, ласку или взорМое страданье, мой позор!..

V «Я о спасенье не молюсь,Небес и ада не боюсь;Пусть вечно мучусь; не беда!Ведь с ней не встречусь никогда!Разлуки первый, грозный часСтал веком, вечностью для нас!И если б рай передо мнойОткрыт был властью неземной,Клянусь, я прежде чем вступил,У врат священных бы спросил,Найду ли там, среди святых,Погибший рай надежд моих?Нет, перестань, не возражай…Что без нее земля и рай?Пустые звонкие слова,Блестящий храм без божества!Увы! Отдай ты мне назадЕе улыбку, милый взгляд,Отдай мне свежие уста,И голос сладкий, как мечта…Один лишь слабый звук отдай…О! Старец! Что такое рай?..

VI «Смотри, в сырой тюрьме моейНе видно солнечных лучей;Но раз на мрачное окноУпал один – давным-давно;И с этих пор между камнейНичтожный след веселых днейЗабыт, как узник, одинокРастет бледнеющий цветок;Но вовсе он не расцветет,И где родился – там умрет;И не сходна ль, отец святой,Его судьба с моей судьбой?Знай, может быть, ее уж нет…И вот последний мой ответ:Поди, беги, зови скорейОкровавленных палачей:Судить и медлить вам на что?Она не тут – и всё ничто!Прощай, старик; вот казни час:За них молись… в последний разТебе клянусь перед творцом,Что не виновен я ни в чем.Скажи: что умер я как мог,Без угрызений и тревог,Что с тайной гибельной моейЯ не расстался для людей…Забудь, что жил я… что любилГораздо более, чем жил!Кого любил? Отец святой,Вот что умрет во мне, со мной;За жизнь, за мир, за вечность вамЯ тайны этой не продам!»………………………………

VII …И он погиб – и погребен.И в эту ночь могильный звонБыл степи ветром принесенК стенам обители другой,Объятой сонной тишиной,И в храм высокий он проник…Там, где сиял Мадонны ликВ дыму трепещущих лампад,Как призраки, стояли в рядДвенадцать дев, которых светПричел к умершим с давних лет;Неслась мольба их к небесам,И отвечал старинный храмИх песни мирной и святой,И пели все, кроме одной.Как херувим, она былаОбворожительно мила.В ее лице никто б не могОткрыть печали и тревог.Но что такое женский взгляд?В глазах был рай, а в сердце ад!Прилежным ухом у окнаШум ветра слушала она,Как будто должен был принестьОн речь любви иль смерти весть!..Когда ж унылый звон проникВ обширный храм – то слабый крикРаздался, пролетел и вмигУтих. Но тот, кто услыхал,Подумал, верно, иль сказал,Что дважды из груди однойНе вылетает звук такой!..Любовь и жизнь он взял с собой.

Моряк

O’er the glad waters of the dark blue sea,

Our thoughts as boundless, and our souls as free,

Far as the breeze can bear, the billows foam,

Survey our empire, and behold our home.

Отрывок

В семье безвестной я родилсяПод небом северной страны,И рано, рано приучилсяСмирять усилия волны!О детстве говорить не стану.Я подарен был океану,Как лишний в мире, в те годаБеспечной смелости, когдаНам всё равно, земля иль море,Родимый или чуждый дом;Когда без радости поём,И, как раба, мы топчем горе,Когда мы ради всё отдать,Чтоб вольным воздухом дышать.

Я волен был в моей темнице,В полуживой тюрьме моей;Я всё имел, что надо птице:Гнездо на мачте меж снастей!Как я могущ себе казался,Когда на воздухе качался,Держась упругою рукойЗа парус иль канат сырой;Я был меж небом и волнами,На облака и вниз глядел,И не смущался, не робел,И, всё окинувши очами,Я мчался выше – о! ТогдаЯ счастлив был, да, счастлив, да!

Найдите счастье мне другое!Родными был оставлен я;Мой кров стал – небо голубое,Корабль – стал родина моя:Я с ним тогда не расставался,Я, как цепей, земли боялся;Не ведал счету я друзьям:Они всегда теснились к нам,Катились следом, забегали,Шумя, толкаяся, вперед,И нам нестись по лону вод,Казалось, запретить желали;Но это шутка лишь была,Они не делали нам зла.

Я их угадывал движенья,Я понимал их разговор,Живой и полный выраженья;В нем были ласки и укор,И был звучней тот звук чудесный,Чем ветра вой и шум древесный!И каждый вечер предо мнойОни в одежде парчевой,Как люди, гордые являлись;Обворожен, я начал имМолиться, как богам морским,И чувства прежние умчалисьС непостижимой быстротойПред этой новою мечтой!..Мир обольстительный и странный,Мир небывалый, но живой,Блестящий вместе и туманный,Тогда открылся предо мной;Всё оживилось: без значеньяМеж тучек не было движенья,И в море каждая волнаБыла душой одарена;Безумны были эти лета!Но что ж? Ужели был смешнейЯ тех неопытных людей,Которые, в пустыне светаБлуждая, думают найтиЛюбовь и душу на пути?

Все чувства тайной мукой полны;И всякий плакал, кто любил:Любил ли он морские волныИль сердце женщинам дарил!Покрывшись пеною рядами,Как серебром и жемчугами,Несется гордая волна,Толпою слуг окружена;Так точно дева молодая,Идет гордясь между рабов,Их скромных просьб, их нежных словНе слушая, не понимая!Но вянут девы в тишине,А волны, волны всё одне.

Я обожатель их свободы!Как я в душе любил всегдаИх бесконечные походыБог весть откуда и куда;И в час заката молчаливыйИх раззолоченные гривы,И бесполезный этот шум,И эту жизнь без дел и дум,Без родины и без могилы,Без наслажденья и без мук;Однообразный этот звук,И наконец все эти силы,Употребленные на то,Чтоб малость обращать в ничто!

Как я люблю их дерзкий шепотПеред летучим кораблем;Их дикий плеск, упрямый ропот,Когда утес, склонясь челом,Все их усилья презирает,Не им грозит, не им внимает;Люблю их рев и тишину,И эту вечную войнуС другой стихией, с облаками,С дождем и вихрем! Сколько разНа корабле, в опасный час,Когда летала смерть над нами,Я в ужасе творца молил,Чтоб океан мой победил!

Измаил-Бей