Я вижу Свет… Лирика - Николай Николаевич Лисин Страница 17

воспоминанья, вырастая рядом,

и грусть окидывает долгим взглядом

всё то, что здесь оставлено тобой –

и что-то, уловимое едва,

маячившее где-то в отдаленьи,

внезапно снизойдёт, как откровенье,

ещё не облечённое в слова.

2018 г. 

Возвращаюсь в себя. Диптих

По ночам, задыхаясь от серой невнятной тоски

и вгрызаясь в губу, ощущаю сильнее и чаще,

как один за другим опадают мои лепестки

от отравы в моей вот уж ополовиненной чаше.

Потому что ночами густеет сердечная тьма,

неприкаянность возится тяжким медведем в берлоге,

и приходится тихо сходить каждый вечер с ума,

чтобы утром опять приходить в себя с полу — дороги.

Память тоже не дремлет — отдавливает мне мозоль;

ураганы внутри побивают рекорды по баллам;

только что-то мне шепчет опять, что из тысячи зол

одиночество всё-таки лучше, чем жизнь с кем попало.

Чтоб надёжней себя обмануть, остаётся одно –

горечь жизненной правды подслащивать сахарной пудрой…

Но бледнеет луна, и созвездья уходят на дно:

возвращаюсь в себя — начинается новое утро.

* * * * *

Возвращаюсь в себя. Просто некуда больше идти.

Просто некому ждать меня, даже приличия ради.

На мгновение вновь что-то с ритма собьётся в груди

и опять зачеканит уверенно, как на параде.

Возвращаюсь в себя, в свой до боли знакомый мирок.

Забиваюсь вовнутрь, забываюсь в привычном уюте,

и покой стережёт мой очерченный мною порог,

за которым безмолвствует мир и безумствуют люди.

Возвращаюсь в себя — к своим мыслям, надеждам, мечтам,

от которых остались какие-то жалкие крохи,

ими не обогреться. Печь выстужена и пуста.

На растопку пускаю сырые чадящие строки.

Возвращаюсь в себя. Постоянно. Опять и опять.

Так в берлоги свои на ночлег возвращаются звери.

Возвращаюсь и я — для того, чтобы тут же лечь спать,

перед этим проверив, надёжно ли заперты двери.

2018 г.

***

Нас пишет бог одной рукою на холсте,

другой рукой стирая нас без промедленья.

Мы — вспышки света в вековечной темноте,

и нам на жизнь даётся целое мгновенье.

Моё лицо — одно из мириадов лиц –

едва взойдя, сгорает вспышкою мгновенной

на звёздном небе, между взмахами ресниц

седого бога — архитектора Вселенной.

Миг истечёт, и хрупнет тонкая слюда,

нахлынет смерть волной, дробясь о волнорезы…

И мне осталось лишь мгновенье, как всегда,

на жизнь — четырнадцатый подвиг Геркулеса.

2018 г.

***

Алиса, говорят, уже не та:

Страна Чудес давно её не манит,

и Зазеркалье помнится в тумане

теперь, спустя немалые года.

Алиса, говорят, уже не та…

Но до сих пор Алиса, как и прежде,

ждёт, отдавая должное надежде,

по вечерам — Чеширского Кота.

Заваривает крепкий чёрный чай

с мелиссою, лимонником и мятой,

блюдя обычай файф — о–клока свято –

и он приходит, словно невзначай:

изящен, ироничен, невесом,

как лёгкий иней на стекле оконном,

он серым распускается бутоном,

он проступает в воздухе, как сон.

Глаза — в глаза.

И так же, как вчера,

они свои неспешно разговоры

ведут, друг друга впитывая в поры

до одури. До смерти. До утра.

А утром мир за окнами ясней,

рассвет лучом к стеклу прижмётся липко,

растает Кот…

Но будет вместе с ней

его улыбка.

2018 г.

***

Как скажешь, кукушка. Не стану вступать с тобой в спор.

Ты очень щедра, обещая мне это столетье

взаймы без отдачи. Ну что ж, буду знать с этих пор

о том, что меня ожидает почти что бессмертье.

Как скажешь, кукушка. Как скажешь. Сто лет так сто лет.

Глоток из источника жизни излечит от жажды.

Сдам в кассу оплаченный некогда Смертью билет:

она подождёт — хоть, конечно, дождётся однажды.

Как скажешь, кукушка. Тебе, безусловно, видней

с твоей высоты, из листвы на вечерней опушке

случайного парка. Но всё-таки кажется мне,

что в этом пророчестве ты обманулась, кукушка.

2018 г.

***

Усталый дождь, рождённый в вышине,

состарившийся на пути оттуда,

меня ладонью влажной по спине

похлопал и пообещал простуду.

Он был огромен. Атомы его

в пространстве заштриховывали между

землёй и небом — силуэт кривой,

в искрящуюся втиснутый одежду.

Запущенный чахоточный больной,

комком грозы откашливаясь глухо,

он долго, сгорбившись, сидел со мной

на лавочке, и всё шептал на ухо

о том, что всё, мол, будет хорошо,

всё обойдётся, всё пойдёт как надо;

а после попрощался и ушёл,

оставив долгожданную прохладу.

2018 г.

***

Летят снежинки, вниз, к земле стремясь.

Ложатся, под собой скрывая грязь

на всей земле — сплошным листом бумажным.

Летят снежинки в сонной тишине,

и силуэт в распахнутом окне

одной из них становится однажды.

Летят снежинки. Человек летит.

Крик вдохом забивается в груди,

крик молчалив. Полёт многоэтажен.

Но так прекрасен падающий снег,

что даже падающий человек

как часть воспринимается пейзажа.

Кадр сменится — и станет он пятном

под одиноко слепнущим окном,

вкраплением в грязи осенней жидкой.

Кадр сменится… Но, может быть, сейчас

он в первый и последний в жизни раз

себя на миг почувствовал снежинкой…

2018 г.

***

Остаётся совсем ничего у нас,

все копилки пусты на треть:

три пригоршни непроизнесённых фраз

и не брошенных взглядов медь.

Только взгляды опять раздадим не тем,

и растают слова, как снег.

В ледяном одиночестве, в пустоте

кое-как доживём свой век.

После нас соберут все обломки слов,

затупившихся взглядов лом,

усмехнувшись, вздохнут: небогат улов! –

да и выбросят за углом.

Вот и всё, что останется здесь от нас

разлагаться, гнить и ржаветь:

три пригоршни непроизнесённых фраз

и не брошенных взглядов медь.

Мы полжизни прошли уже, полпути,

нам осталось совсем чуть — чуть.

Мы сумеем друг друга ещё найти,

дети странностей и причуд,

мы пойдём по дороге, что прямо вверх

уведёт нас за облака…

Нам отмерянный слишком короток век –

ну так где же твоя рука?!

2018 г.

***

Рифмую мир с собой. Который год

пытаюсь снова отыскать и снова

заветное, созвучное с ним слово,

что вмиг меня избавит от невзгод.

Размер железно выдержан и строг –

и вот, надеясь на счастливый случай,

я лучшее ищу среди созвучий

для связки окончаний наших строк.

Себя рифмую с миром. В сотый раз

пытаюсь втиснуть в строф своих квадраты

негнущиеся массы угловатых,

в строку не