Борис Слуцкий - Собрание сочинений. Т. 2. Стихотворения 1961–1972 Страница 18

«Необходима цель…»

Необходима цельстране и человеку.Минуте, дню и векунеобходима цель.

Минуту исключим.И даже день, пожалуй, —пустой бывает, шалый,без следствий и причин.

Но век или народнемыслим без заданья.По дебрям мирозданьябез цели не пройдет.

Особенно когдатяжелая година,цель так необходима,как хлеб или вода.

Пусть где-нибудь вдалифонарик нам посветити людям цель отметит,чтоб мы вперед пошли.

«В этот день не обходили лужи…»

В этот день не обходили лужи —шлепали ногами по воде,хоть, наверно, понимали: лучшеобойти посуше где.

В этот полдень солнце не блистало.В эту полночь спряталась луна.Шли по лужам, думая устало:обходить? какого там рожна!

Все подробности перезабылись,тени не наводят на плетень.Помню только: ноги ознобилисьв этот день.

«Пока меня за руки держат…»

Пока меня за руки держат,я сосредоточен и сдержани вяло мотаю башкойпод чьей-нибудь тяжкой рукой.

Но только мне руки отпустят —да что там! хотя бы одну, —но только до драки допустят,я тотчас же драку начну.

Не вечный бой, как у Блока,а просто — долгая драка,но это — тоже неплохо,и выделяет из праха,и выделяет из пыли,из человеческой моли,когда ты в пене и мыле,забывая о боли,от боли, уже нестрашной,качаясь, как трава,в уличной, в рукопашнойкачаешь свои права.

«Я был плохой приметой…»

Я был плохой приметой,я был травой примятой,я белой был вороной,я воблой был вареной.Я был кольцом на пне,я был лицом в окнена сотом этаже…Всем этим был уже.

А чем теперь мне стать бы?Почтенным генералом,зовомым на все свадьбы?Учебным минералом,положенным в музеепод толстое стеклона радость ротозею,ценителю назло?

Подстрочным примечаньем?Привычкой порочной?Отчаяньем? Молчаньем?Нет, просто — строчкой точной,не знающей покоя,волнующей строкою,и словом, оборотом,исполненным огня,излюбленным народом,забывшим про меня…

«Пошуми мне, судьба, расскажи…»

Пошуми мне, судьба, расскажи,до которой дойду межи.Отзови ты меня в сторонку,дай прочесть мою похоронку,чтобы точно знал: где, как,год, месяц, число, место.А за что, я знаю и так,об этом рассуждать неуместно.

СКВОЗЬ МУТНОЕ СТЕКЛО ОКНА

В окне — четыре этажа,быть может, двадцать биографийпросвечивают, мельтеша,сквозь стекла и сквозь ткань гардинвсем блеском разноцветных граней.

Их описатель я — один.Да, если я не разберусьсквозь ливня полосу косую,их радость канет, сгинет грусть,их жизнь пройдет зазря и всуе,промчится неотражена,замрет, отдышит невоспета.Напрасно мужа ждет жена,напрасно лампа зажжена,и все напрасно без поэта.

Куплю подзорную трубуи посвящу себя трудуразглядыванья, изученьяи описанья. Назначеньесвое, стезю свою, судьбув соседских окнах я найду.

«Что нужно на дожитие тирану…»

Что нужно на дожитие тирану,который снят с работы слишком рано,сменен, но не заколот и не изгнани даже пенсии достойным                                               признан?

Тиран, который жил в палате душной,оценит в должной мере свежий воздух.Добру и злу внимая равнодушно,он говорит о небесах и звездах.

Тиран с усмешкою глядит на смену:кишки тонки, слабы коленки,живут не так, работают не смело.Бессильные! Духовные калеки!

В горячую грязцу воспоминанийгода уже тирана повалили.Он с нетерпеньем ждет упоминанийисторика, его хвалы, хулы ли.

Завалинка, где он обязан гретьсяпод зябким, хладным солнышком забвенья,ему шикарней Римов или Грецийпокажется, но на одно мгновенье.

И здравый смысл, что выволок когда-тоиз грязи в князи,вновь его находит.И твердым шагом бывшего солдататиран           от милых призраков уходит.

«Вот она, отныне святая…»

Вот она, отныне святая,пустота,как прежде — пустая,полая, как гнилой орех,но святая — почти для всех.

Принимаю без всякой тревогии терпеть без претензий готов,что на шеях куриные богивместо тех человечьих крестов.

Эти мелкие дыры сквозные,эти символы пустотыи сменили и замениливсе, что людям несли кресты.

Хоть они и пусты и наги,в них все признаки смены вехтоже знаменья, тоже знаки,выражают тоже свой век.

И лежат они на загарах,и висят они на шнуре,как блестели кресты на соборах,золотели на заре.

Перепробовав все на свете,мы невиннее, чем слеза.Снова мы, как малые дети,начинаем с начала, с аза.

Комья глины на крышку гроба валя(ноне старым богам — не житье),пустоту мы еще не пробовали.Что ж! Попробуем и ее.

«Игра не согласна…»

Игра не согласна,чтоб я соблюдал ее правила.Она меня властнои вразумляла и правила.

Она меня жестков свои вовлекала делаи мучила шерстку,когда против шерстки вела.

Но все перепробы,повторные экспериментымертвы, аки гробы,вонючи же, как экскременты.

Судьба — словно дышло.Игра — забирает всего,и, значит, не вышло,не вышло совсем ничего.

Разумная твердость —не вышла, не вышла, не вышла.Законная гордость —не вышла, не вышла, не вышла.

Не вышел проценттолстокожести необходимой.Я — интеллигенттонкокожий и победимый.

А как помогали,учили охотно всему!Теперь под ногамивертеться совсем ни к чему.

И, бросив дела,я поспешно иду со двора,иду от стола,где еще протекает игра.

«Я в ваших хороводах отплясал…»

Я в ваших хороводах отплясал.Я в ваших водоемах откупался.Наверно, полужизнью откупалсяза то, что в это дело я влезал.

Я был в игре. Теперь я вне игры.Теперь я ваши разгадал кроссворды.Я требую раскола и разводаи права удирать в тартарары.

«Дайте мне прийти в свое отчаянье…»

Дайте мне прийти в свое отчаянье:ваше разделить я не могу.А покуда — полное молчанье,тишина и ни гугу.Я, конечно, крепко с вами связан,но не до конца привязан к вам.Я не обязательно обязанразделить ваш ужас, стыд и срам.

«Смолоду и сдуру…»

Смолоду и сдуру —мучились и гибли.Зрелость это — сдула.Годы это — сшибли.

Смолоду и сослепутыкались щенками.А теперь-то? После-то?С битыми щеками?

А теперь-то нам-тогибнуть вовсе скушно.Надо, значит — надо.Нужно, значит — нужно.

И толчется совесть,словно кровь под кожей.Зрелость или псовость —как они похожи.

«Эпоха закончилась. Надо ее описать…»