Игорь Губерман - Иерусалимские гарики Страница 18

6

Улучшить человека невозможно,и мы великолепны безнадёжно

Угрюмый опыт долгих летврастанья в темноту –моей души спинной хребет,горбатый на свету.

Я живу, никого не виня,не взывая к судам и расплатам,много судей везде без меня,и достойнее быть адвокатом.

Есть сутки – не выдумать гаже,дурней, непробудней, темней,а жизнь продолжается – дажесквозь наши рыданья над ней.

Вампиров, упырей и вурдалаковя вижу часто в комнате жилой,и вкус у них повсюду одинаков:душевное тепло и дух живой.

Насыщенная множеством затей,покуда длится времени течение,вся жизнь моя – защита от людейи к ним же непрестанное влечение.

Всегда приходят в мир учителя,несущие неслышный звон оков,и тьмой от них питается земля,и зло течёт из их учеников.

Играя соками и жиромв корнях и семени,объём и тяжесть правят мироми дружат семьями.

Пристрастие к известным и великимрождается из чувства не напрасного:величие отбрасывает бликина всякого случайного причастного.

Вдоль житейской выщербленной трассывеет посреди и на обочинахзапах жизнедеятельной массыпрытких и натужно озабоченных.

Лепя людей, в большое зеркалоБог на себя смотрел из тьмы,и так оно Его коверкало,что в результате вышли мы.

Поскольку в наших душах много свинстваи всяческой корысти примитивной,любое коллективное единствовсегда чревато гнусью коллективной.

Подвержены мы горестными печалямпо некой очень мерзостной причине:не радует нас то, что получаем,а мучает, что недополучили.

Разбираться прилежно и слепов механизмах любви и вражды –так же сложно и столь же нелепо,как ходить по нужде без нужды.

Люди мелкие, люди великие(люди средние тоже не реже) –одичавшие хуже, чем дикие,ибо злобой насыщены свежей.

Пошлость неоглядно бесконечна,век она пронзает напролёт,мы умрём, и нас она сердечно,с тактом и со вкусом отпоёт.

В житейской озверелой суетепоскольку преуспеть не всем дано,успеха добиваются лишь те,кто, будучи младенцем, ел гавно.

Беда, что в наших душах воспалённыхвсё время, разъедая их, кипитто уксус от страстей неутолённых,то желчь из нерастаявших обид.

По замыслу Бога порядок таков,что теплится всякая живность,и если уменьшить число дураков –у них возрастает активность.

Нет сильнее терзающей горести,жарче муки и боли острей,чем огонь угрызения совести;и ничто не проходит быстрей.

Всегда проистекают из тогоконфузы человеческого множества,что делается голосом егокрикливая нахрапистость ничтожества.

Несобранный, рассеянный и праздный,газеты я с утра смотрю за чаем;политика – предмет настолько грязный,что мы её прохвостам поручаем.

По дебрям прессы свежейскитаться я устал;век разума забрезжил,но так и не настал.

А вы – твердя, что нам урокамине служит прошлое – неправы:что раньше числилось пороками,теперь – обыденные нравы.

Везде вокруг – шумиха, толкотняи наглое всевластие порока;отчество моё – внутри меня,и нету в нём достойного пророка.

Я думаю, что Бог жесток, но точен,и в судьбах даже самых чрезвычайныхколичество заслуженных пощёчинне меньше, чем количество случайных.

Я насмотрелся столько всякого,что стал сильней себя любить;на всей планете одинаковоумеют нас употребить.

По праху и по грязи тёк мой век,и рабством и грехом отмечен путь,не более я был, чем человек,однако и не менее ничуть.

Днём кажется, что близких миллиони с каждым есть связующая нить,а вечером безмолвен телефон,и нам по сути некому звонить.

Не ведая притворства, лжи и фальши,без жалости, сомнений и стыдаот нас уходят дети много раньше,чем из дому уходят навсегда.

Увы, сколь коротки мгновенияогня, игры и пирования;на вдох любого упоенияесть выдох разочарования.

Есть люди – едва к ним зайдя на крыльцо,я тут же прощаюсь легко;в гостях – рубашонка, штаны и лицо,а сам я – уже далеко.

Он душою и тёмен и нищ,а игра его – светом лучится:Божий дар неожидан, как прыщ –и на жопе он может случиться.

По вечной жизни побратимыи по изменчивой судьбе,разбой и ложь непобедимы,пока уверены в себе.

Ничуть не склонный к баловствутрепаться всуе о высоком,неслышно корень поит сокоммногословесную листву.

Случай неожиданен, как выстрел,личность в этот миг видна до дна:то, что из гранита выбьет искру,выплеснет лишь брызги из гавна.

Что царь или вождь – это главный злодей,придумали низкие лбы:цари погубили не больше людей,чем разного рода рабы.

Добреют и мягчают времена,однако путь на свет совсем не прост,в нас рабство посевает семена,которые свобода гонит в рост.

Простая истина нагаяопасна тогам и котурнам:осёл культуру постигая,ослом становится культурным.

У всех по замыслу Творца –своя ума и духа зона,житейский опыт мудреца –иной, чем опыт мудозвона.

Как бы счастье вокруг ни плясало,приглашая на вальс и канкан,а бесплатно в судьбе только сало,заряжаемое в капкан.

Мир бизнеса разумен и толков,художнику даёт он пить и есть;причина поклонения волков –в боязни пропустить благую весть.

Рассудок мой всегда стоит на страже,поскольку – нет числа таким примерам –есть люди столь бездарные, что дажепытаются чужим ебаться хером.

Паскудство проступает из паскудыпод самым незначительным нажимом;хоть равно все мы Божии сосуды,но разница – в залитом содержимом.

К игре в рубаху-парня-обаяшкуне все мои знакомые годны:едва раскроют душу нараспашку,как мерзкие волосики видны.

В мире царствуют вездесущие,жарко щерящие пастьвласть имевшие, власть имущиеи хотящие эту власть.

От уксуса совести чахнуткто грабит и крадет убого,но деньги нисколько не пахнут,когда их достаточно много.

Счастлив муж без боли и печали,друг удачи всюду и всегда,чьё чело вовек не омрачалитени долга, чести и стыда.Много начерно, то есть в чернилахбыло чёрного людям предвидено,но никто сочинить был не в силахто, что век наш явил нам обыденно.

Не стоит на друзей смотреть суровои сдержанность лелеять как профессию:нечаянное ласковое словоизлечивает скрытую депрессию.

Удачу близко видя, шёл я мимо,не разумом, а нюхом ощутивтекущее за ней неуловимозловоние блестящих перспектив.

Шальная от порывов скороспелых,душа непредсказуемо сложна,поэтому в расчисленных пределахневоля безусловно ей нужна.

В какой ни варишься среде,азарт апломба так неистов,что не укрыть себя нигдеот саблезубых гуманистов.

Я лишь от тех не жду хорошего,в ком видно сразу по лицу,что душу дьяволу задёшевопродал со скидкой на гнильцу.

Нелепым парадоксом озабоченя в тёмных ощущениях моих:боюсь я чистых праведников оченьи хочется грешить, увидя их.

Я не был отщепенец и изгой,во всё играл со всеми наравне,но был неуловимо я другой,и в тягость это было только мне.

Хоть у века дорога крута,но невольно по ней мы влекомы;нас могла бы спасти доброта,только мы очень мало знакомы.

Незримый, невесомый, эфемерный -обманчив дух вульгарной простоты:способно вызвать взрыв неимоверныйдавление душевной пустоты.

Любой народ разнообразенво всём хорошем и дурном,то жемчуг выплеснет из грязи,то душу вымажет гавном.

Устройство мира столь непросто,что смотришь с горестью сиротства,как истекает от прохвостаспокойствие и превосходство.

Вражда развивает мой опыт,а лесть меня сил бы лишила,хотя с точки зрения жопыприятнее мыло, чем шило.

Жестоки с нами дети, но заметим,что далее на свет родятся внуки,а внуки - это кара нашим детямза нами перенесенные муки.

Ученье свет, а неучение -потёмки, косность и рутина;из этой мысли исключение -образование кретина.

Мы живём то в беде, то в засранстве,мы туманим надеждами взор,роль Мессии витает в пространстве,но актёры - то срам, то позор.

Есть запахи у каждого лица,и пахнуть по-иному нет возможности,свой запах у плута, у подлеца,у глупости, у страха, у надёжности.

У времени всегда есть обстоятельстваи связная логическая нить,чтоб можно было низкое предательствовысокими словами объяснить.

Нету вкрадчивей, нету сочней,согревающей, словно вино,нет кислотней и нет щелочней,агрессивней среды, чем гавно.

Владея к наслаждению ключом,я славы и успеха не искал:в погоне за прожекторным лучомменяется улыбка на оскал.

Есть на свете странные мужчины:вовсе не сочатся злом и ядом,только духам дикой мертвечинывеет ниоткуда с ними рядом.

Я, дружа по жизни с разным сбродом,знал от паханов до низкой челяди;самым омерзительным народомбыли образованные нелюди.

Очень зябко - про нечто, что вечно,вдруг подумать в сомнении честном:глас народа - глас Божий, конечно,только пахнет общественным местом.

Наша разность -не в мечтаниях бесплотных,не в культуре и не в туфлях на ногах;человека отличает от животныхпостоянная забота о деньгах.

От выпивки в нас тает дух сиротства,на время растворяясь в наслаждении,вино в мужчине будит благородствои память о мужском происхождении.

Какие цепи мы ни сбросим,нам только делается хуже,свою тюрьму внутри мы носим,и клетка вовсе не снаружи.

Друг мой бедный, дитя современности,суеты и расчёта клубок,знает цену, не чувствуя ценности,отчего одинок и убог.

Все книги об истории - поток,печальным утешением текущий,что век наш не беспочвенно жесток,а просто развивает предыдущий.

Всегда в разговорах и спорахпо самым случайным вопросаместь люди, мышленье которыхзапор сочетает с поносом.

Свободу я ношу в себе,а внешне - тих я и неловокв демократической борьбенесчётных банд и группировок.

Хотя повсюду царствует жлобство,есть личная заветная округа,есть будничного быта волшебствои счастье от познания друг друга.

Мы сразу простимся с заботамии станем тонуть в наслаждении,когда мудрецы с идиотамисойдутся в едином суждении.

У нас весьма различны свойства,но есть одно у всех подряд:Господь нам дал самодовольство,чтоб мы не тратились на яд.

Всегда стремились люди страстнокуда попало вон из теменив пустой надежде, что пространствоосвобождает нас от времени.

Умеренность, лекарства и диета,замашка опасаться и дрожать -способны человека сжить со светаи заживо в покойниках держать.

Так Земля безнадежно круглаполучилась под Божьей рукой,что на свете не сыщешь угла,чтоб найти там душевный покой.

Толпа людей - живое существо:и разум есть, и дух, и ток по нервам,и даже очень видно вещество,которое всегда всплывает первым.

Бал жизни всюду правит стая,где каждый занят личной гонкой,расчёт и блядство сочетаяв душе возвышенной и тонкой.

Незримая душевная ущербностьрождает неосознанную прыть,питая ненасытную потребностьсебя заметным козырем покрыть.

Когда к публичной славе тянет личность,то всей своей судьбой по совокупностиперсона эта платит за публичностьпубличной репутацией доступности.

Ты был и есть в моей судьбе,хоть был общенья срок недолог;я написал бы о тебе,но жалко - я не гельминтолог.

Не только воевали и злословилив течение столетия активного,ещё всего мы много наготовилии для самоубийства коллективного.

Я очень пожилой уже свидетельтого, что наши пафос и патетикапро нравственность, мораль и добродетель -пустая, но полезная косметика.

Хотя, стремясь достигнуть и познать,мы глупости творили временами,всегда в нас было мужество признатьошибки, совершённые не нами.

Дети, вырастающие возлекаждого седого поколения,думая об истине и пользе,травят нас без тени сожаления.

Являясь то открыто, то украдкой,но в каждом - и святом и подлецесливаются на время жизни краткойтворец, вампир и вор в одном лице.

Всегда вокруг родившейся идеи,сулящей или прибыль или власть,немедленно клубятся прохиндеи,стараясь потеснее к ней припасть.

Судить людей я не мастак,поняв давным-давно:Бог создал человека так,что в людях есть гавно.

Враги мои, бедняги, нету дня,чтоб я вас не задел, мелькая мимо;не мучайтесь, увидевши меня:я жив ещё, но это поправимо.

Должна воздать почёт и славу намтолпа торгующих невежд:между пеленками и саваноммы снашиваем тьму одежд.

Мир нельзя изменить,нет резона проклясть,можно только принять и одобрить,утолить бытия воспалённую страстьи собой эту землю удобрить.

Когда без сожалений и усилийдуша моя порхнёт за небосклон -- Чего не шёл? - спрошу я у Мессии.- Боялся там остаться, - скажет он.

7