Михаил Яснов - Пылая страстью к Даме. Любовная лирика французских поэтов Страница 18

Сонет

Люблю я первый вздох зимы еще до срока!Солома жесткая не гнется под ногойОхотника; кричит в пустых лугах сорока,И, чтоб разжечь камин, шлют в замке за слугой.

И в город тянет вас. Ах, прошлою зимойКак я туда спешил! Я видел издалёкаПариж, мосты и Лувр за дымной поволокой(Крик тех возниц в ушах еще звучит порой).

Как рад я был дождю! Любил прохожих, стены,Огни, сиявшие вокруг царицы-Сены,Мечтал о холодах. И встречи ждал с тобой!

Я к твоему окну простер с приветом руки…Ведь как, сударыня, мог знать я, что в разлукеИз сердца вашего меня изгнал другой?

Пепите

Когда на землю ночь спустиласьИ сад твой охватила мгла;Когда ты с матерью простиласьИ уж молиться начала;

В тот час, когда, в тревоги светаСмотря усталою душой,У ночи просишь ты ответа,И чепчик развязался твой;

Когда кругом все тьмой покрыто,А в небе теплится звезда, —Скажи, мой друг, моя Пепита,О чем ты думаешь тогда?

Кто знает детские мечтанья?Быть может, мысль твоя летитТуда, где сладки упованьяИ где действительность молчит;

О героине ли романа,Тобой оставленной в слезах;Быть может, о дворцах султана,О поцелуях, о мужьях;

О той, чья страсть тебе открытаВ обмене мыслей молодом;Быть может, обо мне, Пепита…Быть может, ровно ни о чем.

Теофиль Готье (1811–1872)

Алмаз сердца

На сердце иль в столе запрятанУ каждого любви залог,К груди не раз бывал прижат онИ в дни надежд, и в дни тревог.

Один, мечте своей покорный,Улыбкой ободрен живой,Похитил дерзко локон черный,Хранящий отсвет голубой.

Другой на белоснежной шееОтрезал шелковую прядь,Которой тоньше и нежнееС кокона невозможно снять.

На дне шкатулки прячет третийПерчатку с маленькой руки,Тоскуя, что ему не встретитьВторой, чьи пальцы так тонки.

Вот этот – призрак счастья жалкийСтремится воскресить в душе,Вдыхая пармские фиалки,Давно зашитые в саше.

А тот целует СандрильоныМиниатюрный башмачок,Меж тем как в маске благовоннойВлюбленный ловит очерк щек.

Но у меня нет ни перчаток,Ни туфельки, ни пряди нет:Я на бумаге отпечатокСлезы храню, волненья след.

Жемчужиною драгоценнойИз синих выскользнув очей,Она растаяла мгновенно,Упав в сосуд любви моей.

И эта капля чистой влаги,Алмаз, каких не знал Офир,Пятном расплывшись на бумаге,Мне заслоняет целый мир,

Затем, что дар судьбы нежданныйИз глаз, до той поры сухих,Скатясь росой благоуханной,Она отметила мой стих.

Локоны

Подчеркивая томность взгляда,Где грусть и торжество слиты,Два локона, как два снаряда,Для ловли сердца носишь ты.

Закручен туго, каждый сроссяС щекой, но ты легко могла бПриладить оба, как колеса,К ореховой скорлупке Маб.

Иль это лука КупидонаДва золотые завиткаСлились в кольцо, прильнув влюбленноК виску крылатого стрелка?

Но с миром чисел я в разладе:Ведь сердце у меня одно.Так чье же на соседней прядиПовиснуть рядом с ним должно?

Rondalla[2]

Дитя с повадками царицы,Чей кроткий взор сулит беду,Ты можешь сколько хочешь злиться,Но я отсюда не уйду!Я встану под твоим балконом,Струну тревожа за струной,Чтоб вспыхнул за стеклом оконнымЛанит и лампы свет двойной.

Пусть лучше для своих прогулокИ менестрель, и паладинДругой отыщут переулок:Здесь я пою тебе один,

И здесь ушей оставит паруЛюбой, кто, мой презрев совет,Испробует свою гитаруИль прочирикает сонет.

Кинжал подрагивает в ножнах;А ну, кто краске алой рад?Она оттенков всевозможных:Кому рубин? кому гранат?

Кто хочет запонки? Кто – бусы?Чья кровь соскучилась в груди?Гром грянул! Разбегайтесь, трусы!Кто похрабрее – выходи!.Вперед, не знающие страха!Всех по заслугам угощу!В иную веру вертопрахаКлинком своим перекрещу.

И нос укорочу любомуИз неуемных волокит,Стремящихся пробиться к дому,В который мною путь закрыт.Из ребер их, тебе во славу,Мост за ночь возвести бы мог,Чтоб, прыгая через канаву,Ты не забрызгала чулок…

Готов, с нечистым на дуэлиСразившись, – голову сложить,Чтоб простыню с твоей постелиСебе на саван заслужить…

Глухая дверь! Окно слепое!Жестокая, подай мне знак!Давно уж не пою, а вою,Окрестных всполошив собак…

Хотя бы гвоздь в заветной дверцеТорчал, чтоб на него со злаПовесить пламенное сердце,Которым ты пренебрегла!

Последнее желание

Я вас люблю – секрет вам ведомУж добрых восемнадцать лет…Я стар – за мною вьюги следом,Вы – все весна и розы цвет.

Снега кладбищенской сирениСмягчили смоль моих висков…Я скоро весь укроюсь в сениЕе холодных лепестков.С путем закатного светилаСлилась земная колея…Среди всего, что высью было,Последний холм провижу я.

Ах, если б поздним поцелуемМеня раскрепостили вы,Чтоб, тщетной страстью не волнуем,Я смог уснуть под шум травы!

Свет беспощаден…

Свет беспощаден, дорогая,К тебе – среди его клеветЕсть та, что ты живёшь, скрываяВ груди не сердце, а брегет.

Меж тем, как вал морской высокий,Она вздымается, и в нейБурлят таинственные сокиПрелестной юности твоей…

Свет беспощаден, дорогая,К глазам твоим, шепча, что в нихСверкает не лазурь живая,А лак игрушек заводных.

Меж тем все зори, все зарницы,Все отблески сердечных грозТаят дремучие ресницыВ мерцающей завесе слёз…

Свет беспощаден, дорогая,Твердя, что ум твой глухонем,Что ты, как в грамоту Китая,Вникаешь в смысл моих поэм.

Меж тем ты слушаешь поэтаС улыбкой тонкой – неспростаРазборчивая пчёлка этаСадится на твои уста!

Меня ты любишь, дорогая,Вот в чем причина клеветы!Покинь меня – вся эта стаяНайдёт, что совершенство ты!

Кармен

Кармен тоща – глаза СивиллыЗагар цыганский окаймил;Ее коса – черней могилы,Ей кожу – сатана дубил.

«Она страшнее василиска!» —Лепечет глупое бабье,Однако сам архиепископПоклоны бьет у ног ее.Поймает на бегу любогоВолос закрученный аркан,Что, расплетясь в тени алькова,Плащом окутывает стан.

На бледности ее янтарной,—Как жгучий перец, как рубец,—Победоносный и коварныйРот – цвета сгубленных сердец.

Померься с бесом черномазым,Красавица, – кто победит?Чуть повела горящим глазом,Взалкал и тот, что страстью сыт!

Ведь в горечи ее сокрытаКрупинка соли тех морей,Из коих вышла АфродитаВ жестокой наготе своей…

Сокровенный музей

Нагих богинь ваяли грекиИ обнаженных смертных дев,Их гнезда тайные навекиВо всей красе запечатлев.

Но сих голубок против правилВаяли эти мастера:Резец, где нужно, не оставилНа них ни пуха, ни пера.

Они трудились без опаски,Но обедняли греки див,Лишив их царственной оснасткиИ сокровенность обнажив.

Так по какой такой причине,Подобно древним, в свой чередСтригут художники понынеГазон, где возлежит Эрот?

Ведь красоту сокровищ скрытыхЛелеют наши времена —Чтоб оценить и суть, и вид их,Психея с лампой не нужна.

Узрел Филипп Бургундский тайныДевицы, спящей крепким сном,И новый орден не случайноНазвал он «Золотым Руном».

И Лафонтен веселым слогомПоведал нам, как сатанаСтрадал, – но распрямить не смог онПрядь из девичьего руна.

Люблю твоих натурщиц смачных,Поклонник правды, Тициан,Тебе талант мазков прозрачныхВенецианским небом дан.Они под пологом пурпурнымЯвляли миру без прикрасТу плоть, которую Амур намСо всем усердием припас.

Ложатся шелковые тениНа бедра гладкие, впотьмах,Там, где в густой, курчавой сениТаится вожделенный пах.

Ты первым был, кто их рукоюЧуть-чуть прикрыл его, чтоб мыВкушали чудо неземное —Сии Кипридины холмы.

Была Флоренция немалоПоражена при виде тойТвоей Венеры, что купалаЛадошку в муфте золотой.

Когда прекрасная, нагая,За темным облаком следя,Округлобедрая ДанаяЖдала Зевесова дождя.

Пускай печальная гондолаС тобой ушла навеки в ночь,Божественного ореолаНичто не в силах превозмочь.

Я пыль веков минувших вытруИ, чтоб искусству не пенять,Позволь мне лютню на палитру,Великий старец, поменять.

Я погружу напев и словоВ твою глазурь, в твою камедь,Я как художник все покровыСорву, чтоб тайное воспеть.

Пускай мой стих отдернет шторыИ к белизне прекрасных телПрибавит самой разной флорыВослед тому, что ты воспел.

И этой краскою живоюНапомнит вечный образ он,Когда коснулся головоюГруди богини Купидон.

И пусть простит нам Муза этуЛюбовь, подобную греху, —Как персик, весь открытый свету,Лежащий бережно во мху.

Руно, заклятие Ясона,Плод вожделенный Гесперид —Путь, по которому бессонноИ день, и ночь блуждал Алкид.

Презрим, Искусство, кривотолки,И чтоб не покушаться впредь,Хочу мой стих на этом шелке,Как поцелуй, запечатлеть.Пускай пластические стансыЗапомнят прошлого урок,Чтоб рассчитаться, может статься,За твой, Венера, бугорок!

Крест любви