Александр Гитович - Избранное Страница 19

«Я верю — и в этом моя вина…»

Я верю — и в этом моя вина, —Что сбудутся наши сны,Что нас хорошо научила война,Как жить — после войны:

Я стараюсь спать восемь часов,Хотя не сплю до утра,И калитка не заперта на засов,И собака моя — добра.

1965

Ташкент, Искандеру Абдуррахмановичу Хамраеву — кинорежиссеру

О Искандер, Абдуррахмана сын,Куда тебя нелегкая умчала?Еще не дожил ты до тех седин,Когда мечтают все начать сначала.

Ты, юный друг, ходил под стол пешком,Не сознавая своего таланта,Покамест я равнину СамаркандаИзъездил всю на лошади верхом.

Ты, не слыхавший в жизни никогдаНи свиста пуль, ни грохота орудий,А ныне — в небе многих киностудийВнезапно засиявшая звезда.

Поймешь ли моего призыва суть:Она не в том, чтоб после слов привета,Налив вина, всучить тебе либреттоС невиннейшею просьбой: протолкнуть.

Нет! Потому тебя я видеть рад,Что по контрасту, мой холеный отрок,Я вспомню Среднеазиатский округТаким, как был он тридцать лет назад.

Я вспомню ледяные склоны сорИ знойные барханы Каракумов,Где мудрый Федин и хитрец МелькумовБойцов учили подчинять простор.

И переулки старого Ташкента,И дымную ночную чайхану,И — что сейчас звучит уже легендой —Застенчивую девушку одну.

Явись!И ты получишь в должный срокНемного водки и немного плова.Поскольку в этом смысле в КомаровоСосуществуют Запад и Восток.

Когда, поев, изволишь ты прилечь,Склоняясь телом томным и усталым.То мне на миг покажется сандаломЭлектронагревательная печь.

...Мороз крепчает, слабого губя.Но ты силен! Явись из дальней дали!Врагов твои герои побеждали,Ты — ради дружбы —Победишь себя!

1962

Александру Прокофьеву

За окнами сразу идет во тьмуСпокойнейшая Нева.Хозяин сидит,И плывет в дымуТяжелая голова.

Перо в рукахИ «сафо» в зубахОдинаково горячи.И дымит табак,И сидит байбакВ кресле, как на печи.

Учтя домашних туфель нрав,Блаженствуют пока,Лукавым лаком просияв,Калоши байбака.

Заходит месяц пухленький,Рассвет восходит тоненький;Умнейший кот республикиЛежит на подоконнике.

Пора кончать.И спать пора.И катятся едваИз-под весомого пераОтменные слова.

Нажмите, хозяин,Побейте беду,—С поэзией — дело табак...И вот надевает шинель на ходуИ маузер взводит байбак.

И следом за Вами, куда ни пойдешь,Военные трубы похода,И следом за мною пошла молодежьРебята девятого года.

Игра по-хорошему стоила свеч:Шеренга врагов поредела...И это действительно верная вещь,Воистину кровное дело!

Снова утро заморосило,За Невой залегла заря.Сентября золотая силаОсыпается просто зря.

Против этой поры соседства,Против осени — боже мой! —Есть одно неплохое средство,Называемое зимой.

За ночь снег заметет поляны,Нерушимую тишь песка...Так, негаданно и нежданно,Смерть появится у виска.

Может, где-нибудь под КазаньюПодойдет она, леденяВысшей мерою наказанья —Дружбой, отнятой у меня.

Покушались — и то не порвана.Мы ее понимали так:Если дружба, то, значит, поровнуБой, победу, беду, табак.

Мы шагали не в одиночку,Мы — в тяжелой жаре ночейЧерез жесткую оболочкуПроникавшие в суть вещей.

Сквозь ненужные нам предметы,За покров многолетней тьмы,В солнце будущего планетыНе мигая смотрели мы.

Нас одна обучала школа —Революция, только тыВыбирала слова и голосЧерез головы мелкоты.

И, по воле твоей сверкая,Наша дружба кругом видна —Драгоценная и мужская,И проверенная до дна.

1933

«Мы славили дружбу наперекор…»

А. А. Прокофьеву

Мы славили дружбу наперекорМолве. К хитрецам — спиной.Мы славили дружбу, а не разговорЗа столиками в пивной.

Понятие, выросшее в огне,Отбросившее золу,Суровое братство, которого нетИ быть не может в тылу.

Зачем же поэзии вечный бойИзволил определить —В одном окопе да нам с тобойМахорки не поделить!

1934

Старым смоленским друзьям

Юность всяким превратностям рада,Ей бы только менять города:Кто-то выбрал гранит Ленинграда,Кто-то стал москвичом навсегда.

Тридцать лет не бывал я в Смоленске,Не видал — от греха своего —Ни садов его в солнечном блеске,Ни стены знаменитой его;

И закатов его, и рассветов,Колыбелей его и могил...И в Смоленскую школу поэтовМакедонов меня не включил.

Почему же все чаще и чаще,От Невы до истоков Днепра,Наподобие птицы летящей,Сны уносят меня до утра.

Окружают меня чудесамиИ тревожат всю ночь напролет,Будто там — на углу под часами —До сих пор меня девушка ждет,

Чтобы вместе, знакомой тропою,Нам добраться до Чертова рва,Где, укрывшись в овраге от зноя,Лихорадочно дышит трава,

Чтобы в небо родное вглядеться,К роднику ледяному припастьИ вдвоем воскресить наше детствоИ доподлинной родины власть.

1963

РАЗМЫШЛЯЯ ОБ ИСКУССТВЕ

С чего начинается

Если — в самые разные сроки —Ты ни разу не сдался в бою,То сойдутся в одно твои строкиИ составят поэму твою.

Пусть теперь, через многие лета,Ищешь ты отпущенья грехов —Лебединая песня поэтаНачинается с первых стихов.

1963

Караван

По ночам, чтоб отдохнуть от зноя,Трудится — безропотен и строг —Под широкой лунной белизноюКараван неторопливых строк.Верен многолетней дисциплине,Продолжает он ночной поход...

Где-то — за пределами пустыни —Лают псы. А караван идет.

1964

«Молчанье озлобляет нас. Но ложь…»

Молчанье озлобляет нас. Но ложь —Она, в своем рассчитанном звучаньи,Давно Поэзию не ставит в грошИ потому — опаснее молчанья.

Где ж Совнаркома грозная печатьИ ленинская подпись под декретом,Где навсегда запрещено поэтам:Во-первых — лгать, а во-вторых — молчать?!

1964

Двадцать лет спустя

Вадиму Шефнеру

Быть может, надеялись где-то,Что наша работа — пустяк,Но в таинствах мрака и светаМы знали, что это не так:

Ведь было бы попросту глупо —Как воду носить решетом, —Чтоб наша бродячая труппаИграла в театре пустом.

1964

Степь

Поэт, как время над просторами,Царит в степи своей голодной;Тот, кто уходит в глубь Истории,Уходит в глубь души народной.

Там, где в пещере люди грезили,Там — на стене — его начало:Там молчаливая ПоэзияСвои стихи нарисовала.

1964