Владимир Маяковский - Облако в штанах Страница 2

Тут можно читать бесплатно Владимир Маяковский - Облако в штанах. Жанр: Поэзия, Драматургия / Поэзия, год неизвестен. Так же Вы можете читать полную версию (весь текст) онлайн без регистрации и SMS на сайте «WorldBooks (МирКниг)» или прочесть краткое содержание, предисловие (аннотацию), описание и ознакомиться с отзывами (комментариями) о произведении.
Владимир Маяковский - Облако в штанах

Владимир Маяковский - Облако в штанах краткое содержание

Прочтите описание перед тем, как прочитать онлайн книгу «Владимир Маяковский - Облако в штанах» бесплатно полную версию:
Владимир Маяковский – уникальный поэт, соединивший в себе певца улицы и тончайшего лирика. Трагический разлад этих двух начал во многом определил его поэтический портрет. В настоящее издание вошли стихи, поэмы и проза Маяковского, а также воспоминания о нем современников.

Владимир Маяковский - Облако в штанах читать онлайн бесплатно

Владимир Маяковский - Облако в штанах - читать книгу онлайн бесплатно, автор Владимир Маяковский

340 Видели,

как собака бьющую руку лижет?!

Я,

обсмеянный у сегодняшнего племени,

как длинный

скабрезный анекдот,

вижу идущего через горы времени,

которого не видит никто.

Где глаз людей обрывается куцый,

главой голодных орд,

350 в терновом венце революций

грядет шестнадцатый год.

А я у вас – его предтеча;

я – где боль, везде;

на каждой капле слёзовой течи

р_а_спял себя на кресте.

Уже ничего простить нельзя.

Я выжег души, где нежность растили.

Это труднее, чем взять

тысячу тысяч Бастилии!

360 И когда,

приход его

мятежом оглашая,

выйдете к спасителю -

вам я

душу вытащу,

растопчу,

чтоб большая! -

и окровавленную дам, как знамя.

3

Ах, зачем это,

370 откуда это

в светлое весело

грязных кулачищ замах!

Пришла

и голову отчаянием занавесила

мысль о сумасшедших домах.

И -

как в гибель дредноута

от душащих спазм

бросаются в разинутый люк -

380 сквозь свой

до крика разодранный глаз

лез, обезумев, Бурлюк.

Почти окровавив исслезенные веки,

вылез,

встал,

пошел

и с нежностью, неожиданной в жирном

человеке,

взял и сказал:

"Хорошо!"

390 Хорошо, когда в желтую кофту

душа от осмотров укутана!

Хорошо,

когда брошенный в зубы эшафоту,

крикнуть:

"Пейте какао Ван-Гутена!"

И эту секунду,

бенгальскую

громкую,

я ни на что б не выменял,

400 я ни на…

А из сигарного дыма

ликерного рюмкой

вытягивалось пропитое лицо Северянина.

Как вы смеете называться поэтом

и, серенький, чирикать, как перепел!

Сегодня

надо

кастетом

кроиться миру в черепе!

410 Вы,

обеспокоенные мыслью одной -

"изящно пляшу ли", -

смотрите, как развлекаюсь

я -

площадной

сутенер и карточный шулер!

От вас,

которые влюбленностью мокли,

от которых

420 в столетия слеза лилась,

уйду я,

солнце моноклем

вставлю в широко растопыренный глаз.

Невероятно себя нарядив,

пойду по земле,

чтоб нравился и жегся,

а впереди

на цепочке Наполеона поведу, как мопса.

Вся земля поляжет женщиной,

430 заерзает мясами, хотя отдаться;

вещи оживут -

губы вещины

засюсюкают:

"цаца, цаца, цаца!"

Вдруг

и тучи

и облачное прочее

подняло на небе невероятную качку,

как будто расходятся белые рабочие,

440 небу объявив озлобленную стачку.

Гром из-за тучи, зверея, вылез,

громадные ноздри задорно высморкал,

и небье лицо секунду кривилось

суровой гримасой железного Бисмарка.

И кто-то,

запутавшись в облачных путах,

вытянул руки к кафе -

и будто по-женски,

и нежный как будто,

450 и будто бы пушки лафет.

Вы думаете -

это солнце нежненько

треплет по щечке кафе?

Это опять расстрелять мятежников

грядет генерал Галифе!

Выньте, гулящие, руки из брюк -

берите камень, нож или бомбу,

а если у которого нету рук -

пришел чтоб и бился лбом бы!

460 Идите, голодненькие,

потненькие,

покорненькие,

закисшие в блохастом гр_я_зненьке!

Идите!

Понедельники и вторники

окрасим кровью в праздники!

Пускай земле под ножами припомнится,

кого хотела опошлить!

Земле,

470 обжиревшей, как любовница,

которую вылюбил Ротшильд!

Чтоб флаги трепались в горячке пальбы,

как у каждого порядочного праздника -

выше вздымайте, фонарные столбы,

окровавленные туши лабазников.

Изругивался,

вымаливался,

резал,

лез за кем-то

480 вгрызаться в бока.

На небе, красный, как марсельеза,

вздрагивал, околевая, закат.

Уже сумасшествие.

Ничего не будет.

Ночь придет,

перекусит

и съест.

Видите -

небо опять иудит

490 пригоршнью обрызганных предательством

звезд?

Пришла.

Пирует Мамаем,

задом на город насев.

Эту ночь глазами не проломаем,

черную, как Азеф!

Ежусь, зашвырнувшись в трактирные углы,

вином обливаю душу и скатерть

и вижу:

в углу – глаза круглы, -

500 глазами в сердце въелась богоматерь.

Чего одаривать по шаблону намалеванному

сиянием трактирную ораву!

Видишь – опять

голгофнику оплеванному

предпочитают Варавву?

Может быть, нарочно я

в человечьем месиве

лицом никого не новей.

Я,

510 может быть,

самый красивый

из всех твоих сыновей.

Дай им,

заплесневшим в радости,

скорой смерти времени,

чтоб стали дети, должные подрасти,

мальчики – отцы,

девочки – забеременели.

И новым рожденным дай обрасти

520 пытливой сединой волхвов,

и придут они -

и будут детей крестить

именами моих стихов.

Я, воспевающий машину и Англию,

может быть, просто,

в самом обыкновенном евангелии

тринадцатый апостол.

И когда мой голос,

похабно ухает -

530 от часа к часу,

целые сутки,

может быть, Иисус Христос нюхает

моей души незабудки.

4

Мария! Мария! Мария!

Пусти, Мария!

Я не могу на улицах!

Не хочешь?

Ждешь,

как щеки провалятся ямкою,

540 попробованный всеми,

пресный,

я приду

и беззубо прошамкаю,

что сегодня я

"удивительно честный".

Мария,

видишь -

я уже начал сутулиться.

В улицах

550 люди жир продырявят в четыреэтажных зобах,

высунут глазки,

потертые в сорокгодовой таске, -

перехихикиваться,

что у меня в зубах

– опять! -

черствая булка вчерашней ласки.

Дождь обрыдал тротуары,

лужами сжатый жулик,

мокрый, лижет улиц забитый булыжником труп

560 а на седых ресницах -

да! -

на ресницах морозных сосулек

слезы из глаз -

Да! -

из опущенных глаз водосточных труб.

Всех пешеходов морда дождя обсосала,

а в экипажах лощился за жирным атлетом атлет:

лопались люди,

проевшись насквозь,

570 и сочилось сквозь трещины сало,

мутной рекой с экипажей стекала

вместе с иссосанной булкой

жевотина старых котлет.

Мария!

Как в зажиревшее ухо втиснуть им тихое слово?

Птица

побирается песней,

поет,

голодна и звонка,

580 а я человек, Мария,

простой,

выхарканный чахоточной ночью в грязную руку

Пресни.

Мария, хочешь такого?

Пусти, Мария!

Судорогой пальцев зажму я железное горло звонка!

Мария!

Звереют улиц выгоны.

На шее ссадиной пальцы давки.

Открой!

590 Больно!

Видишь – натыканы

в глаза из дамских шляп булавки!

Пустила.

Детка!

Не бойся,

что у меня на шее воловьей

потноживотые женщины мокрой горою сидят, -

это сквозь жизнь я тащу

миллионы огромных чистых любовей

600 и миллион миллионов маленьких грязных любят.

Не бойся,

что снова,

в измены ненастье,

прильну я к тысячам хорошеньких лиц, -

"любящие Маяковского!" -

да ведь это ж династия

на сердце сумасшедшего восшедших цариц.

Мария, ближе!

В раздетом бесстыдстве,

610 в боящейся дрожи ли,

но дай твоих губ неисцветшую прелесть:

я с сердцем ни разу до мая не дожили,

а в прожитой жизни

лишь сотый апрель есть.

Мария!

Поэт сонеты поет Тиане,

а я -

весь из мяса,

человек весь -

620 тело твое просто прошу,

как просят христиане -

"хлеб наш насущный

даждь нам днесь".

Мария – дай!

Мария!

Имя твое я боюсь забыть,

как поэт боится забыть

какое-то

в муках ночей рожденное слово,

630 величием равное богу.

Тело твое

я буду беречь и любить,

как солдат,

обрубленный войною,

ненужный,

ничей,

бережет свою единственную ногу.

Мария -

не хочешь?

640 Не хочешь!

Ха!

Значит – опять

темно и понуро

сердце возьму,

слезами окапав,

нести,

как собака,

которая в конуру

несет

650 перееханную поездом лапу.

Кровью сердца дорогу радую,

липнет цветами у пыли кителя.

Тысячу раз опляшет Иродиадой

солнце землю -

голову Крестителя.

И когда мое количество лет

выпляшет до конца -

миллионом кровинок устелется след

к дому моего отца.

660 Вылезу

грязный (от ночевок в канавах),

стану бок о б_о_к,

наклонюсь

и скажу ему на ухо:

– Послушайте, господин бог!

Как вам не скушно

в облачный кисель

ежедневно обмакивать раздобревшие глаза?

Давайте – знаете -

670 устроимте карусель

на дереве изучения добра и зла!

Вездесущий, ты будешь в каждом шкапу,

и вина такие расставим по столу,

чтоб захотелось пройтись в ки-ка-пу

хмурому Петру Апостолу.

А в рае опять поселим Евочек:

прикажи, -

сегодня ночью ж

со всех бульваров красивейших девочек

680 я натащу тебе.

Хочешь?

Не хочешь?

Мотаешь головою, кудластый?

Супишь седую бровь?

Перейти на страницу:
Вы автор?
Жалоба
Все книги на сайте размещаются его пользователями. Приносим свои глубочайшие извинения, если Ваша книга была опубликована без Вашего на то согласия.
Напишите нам, и мы в срочном порядке примем меры.
Комментарии / Отзывы
    Ничего не найдено.