Игорь Шкляревский - Дозорная ветка. Стихи и переводы Страница 2

Весной на родине

В Пропойске — май! Коза жует афишу.Луга и поймы девственно чисты.Совсем не жаль того, что не увижу.Мне жаль того, что не увидишь ты.А бор стоит стеною у реки,как будто сосен в нем не убывает.Горит закат. Ревут грузовики.Дым от костра поля перелетает.Все тот же дым! Он горек и лилов.И ты совсем не склонен к многословью.Но к родине тревожная любовьсегодня схожа с первою любовью.И этот бор, и дым, который тает,—все о тебе поможет ей забыть.И пусть она тебя почти не знает,но ты ее не можешь не любить.

«Ночью пролетали журавли…»

Ночью пролетали журавли.С крыши звезды синие текли.Запахи оттаявшей земличуть с ума подростка не свели.И в глазах его остался крик…Этой ночью на какой-то мигвсе земное сердцем он постиг,все представил, зная наперед,что ночное небо не поймет.

Вокзал

Могилевский старинный вокзал,сколько раз ты мне душу пронзал,черным дымом меня обнимали баянами вдаль провожал!

Там, где пиво мешали с водой,эх, крылатый, да только безногий,эх, с ногами, да только слепой —пели вестники вечной тревоги.

Вспоминали, как в танках горели,и, меня провожая в Москву,словно люки открыть не успели,в паровозном пропали дыму!

И опять, как тогда, на мгновеньесветом вырваны лица из тьмы,словно выплыли мы из забвенья,и в забвенье канули мы.

Это августа холод бодрящий,опустевший девятый разъезд,облетающий, мимо летящий,застекленный пылающий лес.

Плачут дети, кричат поезда.Ветер листья с дубов обрывает.И зеленая злая звезданас опять до весны разлучает.

До чего ж ты коварна, разлука!Даже тот, кто казался чужим,улыбнется улыбкою друга,и растает, и станет родным…

Родная верста

Кто-то в поле срывает стоп-кран.— Стой, держи! — И опять не поймали.Он бежит, задыхаясь, в туман,вдоль болота осеннего, к маме.Отоспится, попьет молокаи, как птица, взлетит на подножку.Глаз наметан, и ноша легка.Сэкономил дорожную трешку.Проводницы сходили с ума,машинисты от страха дрожали.А потом пролетела зима.Поезд шел, тормоза не визжали.Может, стал он взрослее к веснеи удача к нему постучалась.Может, просто на этой верстеникого из родных не осталось…

Король угрей

Все рыбаки пришли пустые,и лишь у Васи-дурачкаугри, как змеи золотые,ползут из мокрого мешка.Наивно спрашиваю: — Где? —А он над синею водою,клонясь к закату головою,пустил слюну по бороде.Так вот каков король угрей,прославленный в лесном народе.Все дальше Вася от людей,все ближе он к родной природе…Дитя лесов, болот, полян,когда страна дышала трудно,он был связным у партизан,и глянул на него Иуда.На все село связной кричал,от боли клялся и божилсяи ничего не рассказал,но детский разум помутился.— Не знаю, — шепчет он с тех пор.— Не знаю, — роща повторяет.И самый лютый рыбнадзорего сетей не проверяет…

Мой волк

Насторожило карканье ворон.Задела нерв сосновая иголка.И в тот же миг я понял — это он,хотя впервые в жизни встретил волка.

Он пил из лужи, и рябая дрожьшла по воде, заляпанной листвою.На всякий случай я нащупал нож.Волк посмотрел в мои глаза с тоскою

и побежал. Его худая теньбез суеты — легко и обреченно —пересекла пустую лесостепь,и тишина вздохнула облегченно.

Но что-то было у него в зрачках,какой-то смысл безмолвного прощанья,какой-то светлый неподвижный страхи просто право на существованье.

Случись охотник на моем пути,без колебаний укажу рукоюкуда-нибудь в орешник за рекою,чтоб волк успел оврагами уйти.

Рябина

В пустой долине бродят миражи.Блестит река, двоится белый бакен.Лес изнемог от пыли и жары.И вдруг в листве — рябина, словно факел…

Не представляю леса без рябины,как Могилевской юности своейне представляю без воскресных дней!Я формовал тяжелые станины.

Графитной пылью семь часов дышали черную выплевывал мокротуна белизну снегов… Зато встречал,как день рожденья, каждую субботу.

Любил проснуться утром в воскресеньеи глазом цифру красную поймать!А настоящий личный день рожденьяне отмечал. Зачем их отмечать?

На кухне мать нарядная хлопочет.Шумят друзья. А во главе стола,—да я в те дни сгорел бы от стыда! —румяный юноша. За что такая почесть?

За то, что он увидел белый свет?Ведь никакой другой заслуги нет.А может быть, в душе живет обида?Опять на взгорке вспыхнула рябина…

«Бессонница. Горят Стожары…»

Бессонница. Горят Стожары.Безмолвный лес черней земли,как будто жуткие пожарыпо Могилевщине прошли.

Как сладко спать на сеновалев грозу, под грустный шум дождя,в конце июля, нет, в началелюбви, удачи, бытия!

Но совесть в юности сурова.Она проснется раньше всехи глянет оком рыбнадзората твой сомнительный успех.

Переберет весь день вчерашний,обдаст прошедшею грозой,так лист осенний, лист опавшийвзлетает с треском над землей.

А может, просто у вокзалав пустой дрожащей полутьмевсю жизнь свою пересказалачужая женщина тебе…

Вдова

В. Н. Орлову

Ярко горели сухие дрова.Весело в небе свистела флюгарка.Долго смотрела на пламя вдова,в юности прачка, а после кухарка.

Медленно думала что-то свое,давнее что-то в золе ворошила.Честно работала, верно любила,чисто стирала чужое белье.

Сполох стоял над спокойным лицом —алые угли к огню подгребала,молча движения тень повторяла.Думал и я в эту ночь о своем…

Родине

Люблю протяжный стон гусей,березы желтое отрепьеи поздней осени твоейугрюмое великолепье!

Люблю, когда прозрачный ледзвенит, расколотый о сваи,и с крыльев золото течетна деревянные сараи.

А ночью ветер ледянойсолому кружит во вселенной.И не поймешь, где звук живой,где только отзвук незабвенный.

В такую ночь уже нельзявсю душу выболтать растеньям.Надежды, женщины, друзья —все подвергается сомненьям.

Но ты — моя святая дрожь!Где шум лесов, где вздох народа?Где слезы матери, где дождь?Где Родина, а где природа?

Береза у военкомата

Плакучая, в лучах заката —береза у военкомата!

В наш городок пришла весна,а на стволе сыром и серомопять слезятся имена,оставленные в сорок первом.

Как будто бы за всех родных,за всех, отчаянно любимых,она оплакивает их —бессмертных, но невозвратимых.

Вся в именах! И слава богу,что на коре местечка нетдля тех, кто в девятнадцать летздесь собирается в дорогу.

«Год 52-й…»

Год 52-йиграет на трубе.Поет над головойв сиротской синеве.

Стена и двор пустой.Мелькнул осенний лист.В окне трубит отбойдетдомовский горнист.

Так журавли трубят,когда в последний развнизу дубы горчати бредит желтый вяз.

И мы летим во сне.Летим к себе домойв сиротской синевенад отчею землей.

Июньская ночь