Давид Самойлов - Стихи Страница 2

" Город ночью прост и вечен, "

Город ночью прост и вечен,Светит трепетный неон.Где-то над ЗамоскворечьемНизкий месяц наклонен.

Где-то новые районы,Непочатые снега.Там лишь месяц наклоненныйИ не видно ни следа,

Ни прохожих. Спит столица,В снег уткнувшись головой,Окольцована, как птица,Автострадой кольцевой.

БЕЛЫЕ СТИХИ

(Рембо в Париже)

Рано утром приходят в скверыОдинокие злые старухи,И скучающие рантьерыНа скамейках читают газеты.Здесь тепло, розовато, влажно,Город заспан, как детские щеки.На кирпично-красных площадкахБьют пожарные струи фонтанов,И подстриженные газоныРазмалеваны тенью и солнцем.

В это утро по главной дорожкеШел веселый и рыжий пареньВ желтовато-зеленой ковбойке.А за парнем шагала лошадь.Эта лошадь была прекрасна,Как бывает прекрасна лошадь —Лошадь розовая и голубая,Как дессу незамужней дамы,Шея — словно рука балерины,Уши — словно чуткие листья,Ноздри — словно из серой замши,И глаза азиатской рабыни.

Парень шел и у всех газировщицПокупал воду с сиропом,А его белоснежная лошадьНаблюдала, как на стаканеОседает озон с сиропом.Но, наверно, ей надоелоНаблюдать за веселым парнем,И она отошла к газонуИ, ступив копытом на клумбу,Стала кушать цветы и листья,Выбирая, какие получше.— Кыш! — воскликнули все рантьеры.— Брысь! — вскричали злые старухи. —Что такое — шляется лошадь,Нарушая общий порядок! —Лошадь им ничего не сказала,Поглядела долго и грустноИ последовала за парнем.

Вот и все — ничего не случилось,Просто шел по улице парень,Пил повсюду воду с сиропом,А за парнем шагала лошадь…

Это странное стихотвореньеПосвящается нам с тобою.Мы с тобой в чудеса не верим,Оттого их у нас не бывает…

1958

" Мы не меняемся совсем. "

И.К.

Мы не меняемся совсем.Мы те же, что и в детстве раннем.Мы лишь живем. И только темКору грубеющую раним.

Живем взахлеб, живем вовсю,Не зная, где поставим точку.И все хоронимся в своюВетшающую оболочку.

" Как я живу? Без ожиданий. "

Как я живу? Без ожиданий.В себе накапливая речь.А между тем на крыши зданийРебристый снег успел прилечь.

И мы, как пчелы трудовые,Питаем сонную детву,Осуществленный день РоссииНе мысля видеть наяву.

" Я недругов своих прощаю "

Я недругов своих прощаюИ даже иногда жалею.А спорить с ними не желаю,Поскольку в споре одолею.

Но мне не надо одолеть их,Мои победы не крылаты.Ведь будем в дальних тех столетьяхОни и я не виноваты.

Они и мы не виноваты,Так говорят большие дни.И потому условны даты,И правы мы или они…

" Мне выпало счастье быть русским поэтом "

Мне выпало счастье быть русским поэтом.Мне выпала честь прикасаться к победам.

Мне выпало горе родиться в двадцатом,В проклятом году и в столетье проклятом.

Мне выпало все. И при этом я выпал,Как пьяный из фуры, в походе великом.

Как валенок мерзлый, валяюсь в кювете.Добро на Руси ничего не имети.

" Да, мне повезло в этом мире "

Да, мне повезло в этом миреПрийти и обняться с людьмиИ быть тамадою на пиреУма, благородства, любви.

А злобы и хитросплетенийПочти что и не замечать.И только высоких мгновенийНа жизни увидеть печать.

" Все реже думаю о том, "

Все реже думаю о том,Кому понравлюсь, как понравлюсь.Все чаще думаю о том,Куда пойду, куда направлюсь.

Пусть те, кто каменно-тверды,Своим всезнанием гордятся.Стою. Потеряны следы.Куда пойти? Куда податься?

Где путь меж добротой и злобой?И где граничат свет и тьма?И где он, этот мир особыйУспокоенья и ума?

Когда обманчивая внешностьОбескураживает всех,Где эти мужество и нежность,Вернейшие из наших вех?

И нет священной злобы, нет,Не может быть священной злобы.Зачем, губительный стилет,Тебе уподобляют слово!

Кто прикасается к словам,Не должен прикасаться к стали.На верность добрым божествамНе надо клясться на кинжале!

Отдай кинжал тому, кто слаб,Чье слово лживо или слабо.У нас иной и лад, и склад.И все. И большего не надо.

" И всех, кого любил, "

И всех, кого любил,Я разлюбить уже не в силах!А легкая любовьВдруг тяжелеетИ опускается на дно.

И там, на дне души, загустевает,Как в погребе зарытое вино.

Не смей, не смей из глуби доставатьВсе то, что там скопилось и окрепло!Пускай хранится глухо, немо, слепо,Пускай! А если вырвется из склепа,Я предпочел бы не существовать,Не быть…

ПРОЩАНИЕ

Убившему себя рукойСвоею собственной, тоскойСвоею собственной — покой                И мир навеки!Однажды он ушел от нас,Тогда и свет его погас.Но навсегда на этот раз                Сомкнулись веки.

Не веря в праведность судьи,Он предпочел без похвальбыЖестокость собственной судьбы,                Свою усталость.Он думал, что свое унес,Ведь не остался даже пес.Но здесь не дым от папирос —                Душа осталась.

Не зря веревочка виласьВ его руках, не зря плелась.Ведь знала, что придет ей час                В петлю завиться.Незнамо где — в жаре, в песке,В святой земле, в глухой тоске,Она повисла на крюке                Самоубийцы.

А память вьет иной шнурок,Шнурок, который как зарок —Вернуться в мир или в мирок                Тот, бесшабашный, —К опалихинским галдежам,Чтобы он снова в дом вбежал,Внося с собой мороз и жар,                И дым табачный.

Своей нечесаной башкойВ шапчонке чисто бунтовскойОн вламывался со строкой                Заместо клича —В застолье и с налета — в спор,И доводам наперекорНапропалую пер, в прибор                Окурки тыча.

Он мчался, голову сломя,Врезаясь в рифмы и в слова,И словно молния со лба                Его слетала.Он был порывом к мятежу,Но все-таки, как я сужу,Наверно не про ту дежу                Была опара.

Он создан был не восставать,Он был назначен воздавать,Он был назначен целовать                Плечо пророка.Меньшой при снятии с креста,Он должен был разжать уста,Чтоб явной стала простота                Сего урока.

Сам знал он, перед чем в долгу!Но в толчее и на торгуБессмертием назвал молву.                (Однако, в скобках!)И тут уж надо вспомнить, какВ его мозгу клубился мракИ как он взял судьбу в кулак                И бросил, скомкав.

Убившему себя рукойСвоею собственной, тоскойСвоею собственной — покой                И мир навеки.За все, чем был он — исполать.А остальному отпылатьПомог застенчивый палач —                Очкарь в аптеке.

За подвиг чести нет наград.А уж небесный вертоградСужден лишь тем, чья плоть, сквозь ад                Пройдя, окрепла.Но кто б ему наколдовалБаланду и лесоповал,Чтобы он голову совал                В родное пекло.

И все-таки страшней теперьЖалеть невольника потерь!Ведь за его плечами тень                Страшней неволиСтояла. И лечить недугБрались окно, и нож, и крюк,И, ощетинившись вокруг,                Глаза кололи.

Он в шахматы сыграл. С людьмиВ последний раз сыграл в ладьи.Партнера выпроводил. И                Без колебанья,Без индульгенций — канул вниз,Где все веревочки сплелисьИ затянулись в узел близ                Его дыханья…

В стране, где каждый на счету,Познав судьбы своей тщету,Он из столпов ушел в щепу.                Но без обмана.Оттуда не тянул руки,Чтобы спасать нас, вопрекиЕвангелию от Лухи                И Иоанна.

Когда преодолен рубеж,Без преувеличенья, безПревозношенья до небес                Хочу проститься.Ведь я не о своей туге,Не о талантах и т. п. —Я плачу просто о тебе,                Самоубийца.

ДНЕВНИК