Марина Цветаева - Том 1. Стихотворения 1906-1920 Страница 2

Осень 1908. Москва

У гробика

Екатерине Павловне Пешковой

Мама светло разукрасила гробик.Дремлет малютка в воскресном наряде.Больше не рвутся на лобикРусые пряди;

Детской головки, видавшей так мало,Круглая больше не давит гребенка…Только о радостном зналоСердце ребенка.

Век пятилетний так весело прожит:Много проворные ручки шалили!Грези, никто не тревожит,Грези меж лилий…

Ищут цветы к ней поближе местечко,(Тесно ей кажется в новой кровати).Знают цветы: золотое сердечкоБыло у Кати!

Последнее слово

Л.А.Т.

О, будь печальна, будь прекрасна,Храни в душе осенний сад!Пусть будет светел твой закат,Ты над зарей была не властна.

Такой как ты нельзя обидеть:Суровый звук — порвется нить!Не нам судить, не нам винить…Нельзя за тайну ненавидеть.

В стране несбывшихся гаданийЖивешь одна, от всех вдали.За счастье жалкое землиТы не отдашь своих страданий.

Ведь нашей жизни вся отрадаК бокалу прошлого прильнуть.Не знаем мы, где верный путь,И не судить, а плакать надо.

Эпитафия («Забилась в угол, глядишь упрямо…»)

Л.А.Т.

На земле

— «Забилась в угол, глядишь упрямо…Скажи, согласна? Мы ждем давно».— «Ах, я не знаю. Оставьте, мама!Оставьте, мама. Мне все равно!»

В земле

— «Не тяжки ль вздохи усталой груди?В могиле тесной всегда ль темно?»— «Ах, я не знаю. Оставьте, люди!Оставьте, люди! Мне все равно!»

Над землей

— «Добро любила ль, всем сердцем, страстно?Зло — возмущало ль тебя оно?»— «О Боже правый, со всем согласна!Я так устала. Мне все равно!»

Даме с камелиями

Все твой путь блестящей залой зла,Маргарита, осуждают смело.В чем вина твоя? Грешило тело!Душу ты — невинной сберегла.

Одному, другому, всем равно,Всем кивала ты с усмешкой зыбкой.Этой горестной полуулыбкойТы оплакала себя давно.

Кто поймет? Рука поможет чья?Всех одно пленяет без изъятья!Вечно ждут раскрытые объятья,Вечно ждут: «Я жажду! Будь моя!»

День и ночь признаний лживых яд…День и ночь, и завтра вновь, и снова!Говорил красноречивей словаТемный взгляд твой, мученицы взгляд.

Все тесней проклятое кольцо,Мстит судьба богине полусветской…Нежный мальчик вдруг с улыбкой детскойЗаглянул тебе, грустя, в лицо…

О любовь! Спасает мир — она!В ней одной спасенье и защита.Все в любви. Спи с миром, Маргарита…Все в любви… Любила — спасена!

Жертвам школьных сумерок

Милые, ранние веточки,Гордость и счастье земли,Деточки, грустные деточки,О, почему вы ушли?Думы смущает заветныеВаш неуслышанный стон.Сколько-то листья газетныеКроют безвестных имен!..Губы, теперь онемелые,Тихо шепнули: «Не то…»Смерти довериться, смелые,Что вас заставило, что?Ужас ли дум неожиданных,Душу зажегший вопрос,Подвигов жажда ль невиданных,Или предчувствие гроз, —Спите в покое чарующем!Смерть хороша — на заре!Вспомним о вас на пирующем,Бурно-могучем костре.— Правы ли на смерть идущие?Вечно ли будет темно?Это узнают грядущие,Нам это знать — не дано.

Сереже

Ты не мог смирить тоску свою,Победив наш смех, что ранит, жаля.Догорев, как свечи у рояля,Всех светлей проснулся ты в раю.

И сказал Христос, отец любви:«По тебе внизу тоскует мама,В ней душа грустней пустого храма,Грустен мир. К себе ее зови».

С той поры, когда желтеет лес,Вверх она, сквозь листьев позолоту,Все глядит, как будто ищет что-тоВ синеве темнеющих небес.

И когда осенние цветыЛьнут к земле, как детский взгляд без смеха.С ярких губ срывается, как эхо,Тихий стон: «Мой мальчик, это я!»

О, зови, зови сильней ее!О земле, где все — одна тревогаИ о том, как дивно быть у Бога,Все скажи, — ведь дети знают все!

Понял ты, что жизнь иль смех, иль бред,Ты ушел, сомнений не тревожа…Ты ушел… Ты мудрый был, Сережа!В мире грусть. У Бога грусти нет!

Дортуар весной

Ане Ланиной

О весенние сны в дортуаре,О блужданье в раздумье средь спящих,Звук шагов, как нарочно, скрипящих,И тоска, и мечты о пожаре.

Неспокойны уснувшие лица,Газ заботливо кем-то убавлен,Воздух прян и как будто отравлен,Дортуар — как большая теплица.

Тихи вздохи. На призрачном светеВсе бледны. От тоски ль ожиданья,Оттого ль, что солгали гаданья,Но тревожны уснувшие дети.

Косы длинны, а руки так тонки!Бред внезапный: «От вражеских пушекВойско турок…» Недвижны иконки,Что склонились над снегом подушек.

Кто-то плачет во сне, не упрямо…Так слабы эти детские всхлипы!Снятся девочке старые липыИ умершая, бледная мама.

Расцветает в душе небылица.Кто там бродит? Неспящая поздно?Иль цветок, воскресающий грозно,Что сгубила весною теплица?

Первое путешествие

«Плывите!» молвила Весна.Ушла земля, сверкнула пена,Диван-корабль в озерах снаПомчал нас к сказке Андерсена.

Какой-то добрый ЧародейЕго из вод направил сонныхВ страну гигантских орхидей,Печальных глаз и рощ лимонных.

Мы плыли мимо берегов,Где зеленеет Пальма Мира,Где из спокойных жемчуговДворцы, а башни из сапфира.

Исчез последний снег зимы,Нам цвел душистый снег магнолий…Куда летим? Не знали мы!Да и к чему? Не все равно ли?

Тянулись гибкие цветы,Как зачарованные змеи,Из просветленной темнотыМигали хитрые пигмеи…

Последний луч давно погас,В краях последних тучек тая,Мелькнуло облачко-Пегас,И рыб воздушных скрылась стая,

И месяц меж стеблей травыМелькнул в воде, как круг эмали…Он был так близок, но, увы —Его мы в сети не поймали!

Под пестрым зонтиком чудес,Полны мечтаний затаенных,Лежали мы и страх исчезПод взором чьих-то глаз зеленых.

Лилось ручьем на берегахВино в хрустальные графины,Служили нам на двух ногахКиты и грузные дельфины…

Вдруг — звон! Он здесь! Пощады нет!То звон часов протяжно-гулок!Как, это папин кабинет?Диван? Знакомый переулок?

Уж утро брезжит! Боже мой!Полу во сне и полу-бдеяПо мокрым улицам домойМы провожали Чародея.

Второе путешествие

Нет возврата. Уж поздно теперь.Хоть и страшно, хоть грозный и темный ты,Отвори нам желанную дверь,Покажи нам заветные комнаты.Красен факел у негра в руках,Реки света струятся зигзагами…Клеопатра ли там в жемчугах?Лорелея ли с рейнскими сагами?Может быть… — отворяй же скорейТайным знаком серебряной палочки! —Там фонтаны из слез матерей?И в распущенных косах русалочки?Не горящие жаждой уснуть —Как несчастны, как жалко-бездомны те!Дай нам в душу тебе заглянутьВ той лиловой, той облачной комнате!

Летом