Коллектив авторов - Серебряный век. Лирика Страница 2

«Звезды ясные, звезды прекрасные…»

Звезды ясные, звезды прекрасныеНашептали цветам сказки чудные,Лепестки улыбнулись атласные,Задрожали листки изумрудные.

И цветы, опьяненные росами,Рассказали цветам сказки нежные, –И распели их ветры мятежныеНад землей, над волной, над утесами.

И земля под весенними ласкамиНаряжалася тканью зеленою,Переполнила звездными сказкамиМою душу, безумно влюбленную.

И теперь, в эти дни многотрудные,В эти темные ночи ненастные,Отдаю я вам, звезды прекрасные,Ваши сказки задумчиво-чудные!

Стансы

И наши дни когда-нибудь векаСтраницами истории закроют.А что в них есть? Бессилье и тоска.Не ведают, что рушат и что строят!

Слепая страсть, волнуяся, живет,А мысль – в тиши лениво прозябает.И все мы ждем от будничных забот,Чего-то ждем… Чего? Никто не знает!

А дни идут… На мертвое «вчера»Воскресшее «сегодня» так похоже!И те же сны, и тех же чувств игра,И те же мы, и солнце в небе то же!..

Элегия

Папироса… Еще и еще папироса…Я курю и в окошко смотрю.Над водою все ласточки кружатся косо.Покурил. Закурил. И курю.

Мысли – злы. Для мучений больного вопросаНет ответа иль бледен ответ.Папироса. Еще и еще папироса…А забвения думам мучительным – нет.

Пепел стол весь усыпал… С тупого откосаВ пруд сбегают утята толпой.Папироса. Еще и еще папироса…Как все глупо, старо, Боже мой!

Семен Надсон (1862–1887)

Идеал

Не говори, что жизнь – игрушкаВ руках бессмысленной судьбы,Беспечной глупости пирушкаИ яд сомнений и борьбы.Нет, жизнь – разумное стремленьеТуда, где вечный свет горит,Где человек, венец творенья,Над миром высоко царит.

Внизу, воздвигнуты толпою,Тельцы минутные стоятИ золотою мишуроюЛюдей обманчиво манят;За этот призрак идеаловНемало сгибнуло борцов,И льется кровь у пьедесталовБорьбы не стоящих тельцов.

Проходит время, – люди самиИх свергнуть с высоты спешатИ, тешась новыми мечтами,Других тельцов боготворят;Но лишь один стоит от века,Вне власти суетной толпы, –Кумир великий человекаВ лучах духовной красоты.

И тот, кто мыслию летучейСумел подняться над толпой,Любви оценит свет могучийИ сердца идеал святой;Он бросит все кумиры века,С их мимолетной мишурой,И к идеалу человекаПойдет уверенной стопой!

Романс

Я вас любил всей силой первой страсти.Я верил в вас, я вас боготворил.Как верный раб, все иго вашей властиБез ропота покорно я сносил.

Я ждал тогда напрасно состраданья.Был холоден и горд ваш чудный взгляд.В ответ на яд безмолвного страданьяЯ слышал смех и колких шуток ряд.

Расстались мы – но прежние мечтаньяВ душе моей ревниво я хранилИ жадно ждал отрадного свиданья,И этот час желаемый пробил.

Пробил, когда, надломанный судьбою,Устал я жить, устал я ждать любвиИ позабыл измученной душоюЖелания разбитые мои.

Иуда

Христос молился… Пот кровавыйС чела поникшего бежал…За род людской, за род лукавыйХристос моленья воссылал;Огонь святого вдохновеньяСверкал в чертах его лица,И он с улыбкой сожаленьяСносил последние мученьяИ боль тернового венца.Вокруг креста толпа стояла,И грубый смех звучал порой…Слепая чернь не понимала,Кого насмешливо пятналаСвоей бессильною враждой.Что сделал он? За что на мукуОн осужден, как раб, как тать,И кто дерзнул безумно рукуНа Бога своего поднять?Он в мир вошел с святой любовью,Учил, молился и страдал –И мир его невинной кровьюСебя навеки запятнал!..Свершилось!..

Полночь голубаяГорела кротко над землей;В лазури ласково сияя,Поднялся месяц золотой.Он то задумчивым мерцаньемЗа дымкой облака сверкал,То снова трепетным сияньемГолгофу ярко озарял.Внизу, окутанный туманом,Виднелся город с высоты.Над ним, подобно великанам,Чернели грозные кресты.На двух из них еще виселиКазненные; лучи луныВ их лица бледные гляделиС своей безбрежной вышины.Но третий крест был пуст. ДрузьямиХристос был снят и погребен,И их прощальными слезамиГранит надгробный орошен.

Чье затаенное рыданьеЗвучит у среднего креста?Кто этот человек? СтраданьеГорит в чертах его лица.Быть может, с жаждой исцеленьяОн из далеких стран спешил,Чтоб Иисус его мученьяВсесильным словом облегчил?Уж он готовился с мольбоюУпасть к ногам Христа – и вотВдруг отовсюду узнает,Что тот, кого народ толпоюНедавно как царя встречал,Что тот, кто свет зажег над миром,Кто не кадил земным кумирамИ зло открыто обличал, –Погиб, забросанный презреньем,Измятый пыткой и мученьем!..Быть может, тайный ученик,Склонясь усталой головою,К кресту Учителя приникС тоской и страстною мольбою?Быть может, грешник непрощенныйСюда, измученный, спешил,И здесь, коленопреклоненный,Свое раскаянье излил? –Нет, то Иуда!.. Не с мольбойПришел он – он не смел молитьсяСвоей порочною душой;Не с телом Господа проститьсяХотел он – он и сам не знал,Зачем и как сюда попал.

Когда на муку обреченный,Толпой народа окруженныйНа место казни шел ХристосИ крест, изнемогая, нес,Иуда, притаившись, виделЕго страданья и сознал,Кого безумно ненавидел,Чью жизнь на деньги променял.Он понял, что ему прощеньяНет в беспристрастных небесах, –И страх, бессильный рабский страх,Угрюмый спутник преступленья,Вселился в грудь его. Всю ночьВ его больном воображеньиВставал Христос. Напрасно прочьОн гнал докучное виденье;Напрасно думал он уснуть,Чтоб все забыть и отдохнутьПод кровом молчаливой ночи:Пред ним, едва сомкнет он очи,Все тот же призрак роковойВстает во мраке, как живой! –

Вот Он, истерзанный мученьем,Апостол истины святой,Измятый пыткой и презреньем,Распятый буйною толпой;Бог, осужденный приговоромСлепых, подкупленных судей!Вот он!.. Горит немым укоромНебесный взор его очей.Венец любви, венец терновыйЧело Спасителя язвит,И, мнится, приговор суровыйВ устах разгневанных звучит…«Прочь, непорочное виденье,Уйди, не мучь больную грудь!..Дай хоть на час, хоть на мгновеньеНе жить… не помнить… отдохнуть…Смотри: предатель твой рыдаетУ ног твоих… О, пощади!Твой взор мне душу разрывает…Уйди… исчезни… не гляди!..Ты видишь: я готов слезамиМой поцелуй коварный смыть…О, дай минувшее забыть,Дай душу облегчить мольбами…Ты Бог… Ты можешь все простить!………А я? я знал ли сожаленье?Мне нет пощады, нет прощенья!»

Куда уйти от черных дум?Куда бежать от наказанья?Устала грудь, истерзан ум,В душе – мятежные страданья.Безмолвно в тишине ночной,Как изваянье, без движенья,Все тот же призрак роковойСтоит залогом осужденья…И здесь, вокруг, горя луной,Дыша весенним обаяньем,Ночь разметалась над землейСвоим задумчивым сияньем.И спит серебряный Кедрон,В туман прозрачный погружен…

Беги, предатель, от людейИ знай: нигде душе твоейТы не найдешь успокоенья:Где б ни был ты, везде с тобойПойдет твой призрак роковойЗалогом мук и осужденья.Беги от этого креста,Не оскверняй его лобзаньем:Он свят, он освящен страданьемНа нем распятого Христа!……………И он бежал!..……………

ПолнебосклонаЗаря пожаром обнялаИ горы дальнего КедронаВолнами блеска залила.Проснулось солнце за холмамиВ венце сверкающих лучей.Все ожило… шумит ветвямиЛес, гордый великан полей,И в глубине его струямиГремит серебряный ручей…В лесу, где вечно мгла царит,Куда заря не проникает,Качаясь, мрачный труп висит;Над ним безмолвно расстилаетОсина свой покров живойИ изумрудною листвойЕго, как друга, обнимает.Погиб Иуда… Он не снесОгня глухих своих страданий,Погиб без примиренных слез,Без сожалений и желаний.Но до последнего мгновеньяВсе тот же призрак роковойЖивым упреком преступленьяПред ним вставал во тьме ночной.Все тот же приговор суровый,Казалось, с уст Его звучал,И на челе венец терновый,Венец страдания лежал!

«Осень, поздняя осень!.. Над хмурой землею…»