Михаил Дудин - Сто стихотворений Страница 2

1944

«Есть радость ясная в начале…»

Есть радость ясная в начале,Обида темная — в конце.А ты живешь одна — в кольцеСвоих страстей, своей печали.

Твоя судьба в твоих руках,Она легка и одинока.Я ни обиды, ни упрекаНе вижу в медленных глазах.

Меня гнетет одна досада,Тот молчаливый приговорНепоправимого, в упор,Случайно брошенного взгляда.

1944

«Совиных крыл неслышный взмах…»

Совиных крыл неслышный взмах,Потом дождя прямые струиИ первые вполупотьмахСлепые наши поцелуи.

Когда одна из полутьмыТы шла задворками из дому,Когда почувствовали мыЕще неясную истому,

Когда над лесом круглый громНа части разлетелся с треском,Когда горело все кругомОт фосфорического блеска, —

О, как та ночь была светла,Как, светляков не замечая,Она густой росой теклаСо щавеля и молочая,

Когда глаза твои моюНасквозь пронизывали душу, —Нет, я прощенья не молюЗа то, что этот мир разрушил,

За то, что я в глаза другимСмотрел и обнимал за плечи.И вместо сердца горький дым,И мне оправдываться нечем.

Меня твой образ сторожитИ дожидается ответа.На грешных днях моих лежитУпреком след ночного света.

1944

«В какой-то миг мне стала ясной…»

В какой-то миг мне стала яснойВся неизбежность этих встреч,И воля в ярости напраснойНас не могла предостеречь.Сад, хрупким золотом пронизан,Горел последнею листвой.Закаты плыли по карнизамИ умирали над Невой.И звезды крупные смотрелиВ разбег медлительной волны,Как будто в мире в самом делеНет больше мира и войны.

1944

«Какая нива встанет на местах…»

Какая нива встанет на местах,Где вся земля в могилах и крестах,Где солнце поднимается во мгле?Но мы живем на зависть всей земле!И дерзости в простых сердцах у насОгонь неистребимый не угас.

Хочу, чтоб мысль и кровь друзей моихВошли в суровый откровенный стих,Чтоб он неправдою не оскорбилТоржественную тишину могил,Чтоб он вошел как равный в честный кругМоих друзей.

1945

«Мне все здесь дорого и свято…»

Мне все здесь дорого и свято,У черных Пулковских высот:Могила русского солдата,На желтом бруствере осот,Мать-мачехой и повиликойС боков обросший капонир,Перевороченный и дикий, —Какой-то первозданный мир.Кирпичная щербатая стена,Моих друзей простые имена.

Мне хочется, чтоб девушки и детиПришли сюда на утреннем рассвете,Чтоб день был светел, чтобы ветер тих,Чтоб солнце золотилось на дороге.…Забудь свои печали и тревоги,Здесь мертвые спокойны за живых.

1945

«Есть мудрый смысл в непостоянстве…»

Б. Семенову

Есть мудрый смысл в непостоянствеПрироды чистой и простой.

Мой вечный спутник, ветер странствий,Еще неистовее вой.Клубясь, лети в дорожной пыли,Чтоб только свист по сторонам.

Мы, знаю, слишком быстро жили,И твой порыв по сердцу нам.

1945

«Печаль. Она приходит после…»

Печаль. Она приходит после.Еще размах, еще бросок…В последний раз ударят весла,И лодка врежется в песок.

За ней волна, как гром, накатит,И камыши прохватит дрожь.И может быть, совсем некстатиТы засмеешься и замрешь.

Волна сойдет. Дрожа от зноя,Качнется тонкая лоза.Заглянет солнце золотоеВ твои лукавые глаза.

Я ждал тебя совсем инуюВ обманчивой моей судьбе.Прости меня, что я ревнуюВесь мир сверкающий к тебе.

1945

«Не потому, что женщина любила…»

Не потому, что женщина любила,Не потому, что женщина ждала,Нет, сердце, опаленное дотла,Уберегла в бою другая сила.

И пусть сейчас тебя не оскорбитМое признанье. Так душа хотела.И, слепо вырываясь из орбит,Я сам не знаю, где она летела,

Куда неслась, чтоб защитить меня,Весь мир вставал, и глох поток огня.

И я пришел, я весь в глазах твоих.Мне так светло, так хорошо —   ты видишь?…Как взмах ресниц медлителен и тих.Ты все простишь и словом не обидишь.

А завтра? Видимо, судьбаУ нас одна. И мы в нее поверим.…Какая ночью протрубит труба,Какая буря разворотит двери?

1945

«А знаешь, ты была права…»

А знаешь, ты была права,Когда мы шли вдвоем с тобоюИ нас встречали островаЕще нехоженой травою.

От клевера и повиликЛетели золотые пчелы.Парк был прозрачен и велик,И море — синим и веселым.

А знаешь, ты была права,Что все пройдет. И в самом деле,Другая выросла трава,Другие пчелы прилетели.

В ленивой музыке водыОни звенят среди ромашек.И на сыром песке следыПочти такие же, как наши.

1945

«По лопухам и повилике…»

По лопухам и повилике,В листве зеленой и резнойДробился свет, плясали блики,И мир кружился предо мной.

Цветной: зеленый, синий, белый,В кипенье света и тепла.И ты, как музыка, влетела,И ты, как музыка, втекла.

Вошла в горячий запах лета,В сиянье яркого огня.И ливни хлынули. И где-тоЛомались молнии, звеня.

1945

Сфинкс

Нева под лунным светом стынет,И, сердце страхом леденя,Глазами каменной пустыниЗагадка смотрит на меня.

Какой творец ее увиделИ, проклиная бытие,На всю вселенную в обиде,Из камня вырубил ее?

За веком век. Холодный идолС надменной строгостью лицаОстался верен и не выдалИ бред, и вымысел творца.

А я люблю тебя простую,Ты мне не идол и не бог.Не требую, не протестую —Ты вне загадок и тревог.

Я тоже умирал от жажды,Бродил по улицам пустым.Ты обожгла меня однаждыПалящим холодом пустынь.

1945

«Поет метель. В дубленые тулупы…»

Поет метель. В дубленые тулупыСама зима окутывает трупы.Последний сон… Последняя постель.Отголосит отходную метель.

Ни холода не надо, ни тепла.И только память о друзьях светла.

Исходит кровью рваная заря.И от смертей тупеют писаря.

1946

А. Блоку

Его поэзия жива.Ей все отдать душа готова.Мелькают мысли и слова,И наконец приходит слово —

Основа жизни и души.Возьми его и не дыши.Остановись. Не без опаскиЗастынь над чудом. И постой.

И снова вымыслы и сказкиНачнут соперничать с тоской.Опять кудлатые метелиСплетутся в яростный клубок.

И ты поймешь, что в самом делеТы в этот миг не одинок.Что ты сейчас один хозяин, —Позвал вселенную на пир.

Еще пока неузнаваем,Ты миру отдал этот мирВзаймы. Да что там!   Без возвратаДуша по слову отдана.На бледной площади СенатаТрагическая тишина.

Есть удивительное свойствоУ сказок, скрытое во мгле, —То золотое беспокойствоЗа все живое на земле.

Пусть жизнь прошла и песня спета —Густа могильная трава.Но в чистом голосе поэтаДуша широкая жива.Приникни к темному надгробью,Завороженный и немой,И ты поймешь, как пахнет кровьюРодник поэзии самой.

1946