Сборник - Волшебная лютня. Зарубежная баллада Страница 2

Бог и баядера

Индийская легенда

Магадев, земли владыка,К нам в шестой нисходит раз,Чтоб от мала до великаСамому изведать нас;Хочет в странствованье трудномСкорбь и радость испытать,Чтоб судьею правосуднымНас карать и награждать.Он, путником город обшедши усталым,Могучих проникнув, прислушавшиськ малым,Выходит в предместье свой путьпродолжать.

Вот стоит под воротами,В шелк и в кольца убрана,С насурмленными бровями,Дева падшая одна.«Здравствуй, дева!» – «Гость, не в меруЧесть в привете мне твоем!»«Кто же ты?» – «Я баядера,И любви ты видишь дом!»Гремучие бубны привычной рукою,Кружась, потрясает она над собоюИ, стан изгибая, обходит кругом.

И, ласкаясь, увлекаетНезнакомца на порог:«Лишь войди, и засияетЭта хата как чертог;Ноги я твои омою,Дам приют от солнца стрел,Освежу и успокою,Ты устал и изомлел!»И мнимым страданьям она помогает,Бессмертный с улыбкою все примечает,Он чистую душу в упадшей прозрел.

Как с рабынею, суровоОбращается он с ней,Но она, откинув ковы,Все покорней и нежней,И невольно, в жажде вящейУнизительных услуг,Чует страсти настоящейВозрастающий недуг.Но ведатель глубей и высей вселенной,Пытуя, проводит ее постепенноЧрез негу, и страх, и терзания мук.

Он касается устамиРасписных ее ланит —И нежданными слезамиЛик наемницы облит;Пала ниц в сердечной боли,И не надо ей даров,И для пляски нету воли,И для речи нету слов.Но солнце заходит, и мрак наступает,Убранное ложе чету принимает,И ночь опустила над ними покров.

На заре, в волненье странном,Пробудившись ото сна,Гостя мертвым, бездыханнымВидит с ужасом она.Плач напрасный! Крик бесплодный!Совершился рока суд,И брамины труп холодныйК яме огненной несут.И слышит она погребальное пенье,И рвется, и делит толпу в исступленье…«Кто ты? Чего хочешь, безумная, тут?»

С воплем ринулась на землюПред возлюбленным своим:«Я супруга прах объемлю,Я хочу погибнуть с ним!Красота ли неземнаяСтанет пеплом и золой?Он был мой в лобзаньях рая,Он и в смерти будет мой!»Но стих раздается священного хора:«Несем мы к могиле, несем без разбораИ старость и юность с ее красотой!

Ты ж ученью Брамы веруй:Мужем не был он твоим,Ты зовешься баядерой,И не связана ты с ним.Только женам овдовелымЧесть сожженья суждена,Только тень идет за телом,А за мужем лишь жена.Раздайтеся, трубы, кимвалы, гремите,Вы в пламени юношу, боги, примите,Примите к себе от последнего сна!»

Так, ее страданье множа,Хор безжалостно поет,И на лютой смерти ложе,В ярый огнь, она падет;Но из пламенного зеваБог поднялся, невредим,И в его объятьях деваК небесам взлетает с ним.Раскаянье грешных любимо богами,Заблудших детей огневыми рукамиБлагие возносят к чертогам своим.

Фридрих Шиллер

Кубок

«Кто, рыцарь ли знатный иль латникпростой,В ту бездну прыгнет с вышины?Бросаю мой кубок туда золотой:Кто сыщет во тьме глубиныМой кубок и с ним возвратится безвредно,Тому он и будет наградой победной».

Так царь возгласил, и с высокой скалы,Висевшей над бездной морской,В пучину бездонной, зияющей мглыОн бросил свой кубок златой.«Кто, смелый, на подвиг опасный решится?Кто сыщет мой кубок и с ним возвратится?»

Но рыцарь и латник недвижно стоят;Молчанье – на вызов ответ;В молчанье на грозное море глядят;За кубком отважного нет.И в третий раз царь возгласил громогласно:«Отыщется ль смелый на подвиг опасный?»

И все безответны… вдруг паж молодойСмиренно и дерзко вперед;Он снял епанчу, и снял пояс он свой;Их молча на землю кладет…И дамы и рыцари мыслят, безгласны:«Ах! юноша, кто ты? Куда ты, прекрасный?»

И он подступает к наклону скалыИ взор устремил в глубину…Из чрева пучины бежали валы,Шумя и гремя, в вышину.И волны спирались и пена кипела:Как будто гроза, наступая, ревела.

И воет, и свищет, и бьет, и шипит,Как влага, мешаясь с огнем,Волна за волною; и к небу летитДымящимся пена столбом;Пучина бунтует, пучина клокочет…Не море ль из моря извергнуться хочет?

И вдруг, успокоясь, волненье легло;И грозно из пены седойРазинулось черною щелью жерло;И воды обратно толпойПомчались во глубь истощенного чрева;И глубь застонала от грома и рева.

И он, упредя разъяренный прилив,Спасителя-Бога призвал,И дрогнули зрители, все возопив, —Уж юноша в бездне пропал.И бездна таинственно зев свой закрыла:Его не спасет никакая уж сила.

Над бездной утихло… в ней глухо шумит…И каждый, очей отвестиНе смея от бездны, печально твердит:«Красавец отважный, прости!»Все тише и тише на дне ее воет…И сердце у всех ожиданием ноет.

«Хоть брось ты туда свой венец золотой,Сказав: кто венец возвратит,Тот с ним и престол мой разделитсо мной! —Меня твой престол не прельстит.Того, что скрывает та бездна немая,Ничья здесь душа не расскажет живая.

Немало судов, закруженных волной,Глотала ее глубина:Все мелкой назад вылетали щепойС ее неприступного дна…»Но слышится снова в пучине глубокойКак будто роптанье грозы недалекой.

И воет, и свищет, и бьет, и шипит,Как влага, мешаясь с огнем,Волна за волною; и к небу летитДымящимся пена столбом…И брызнул поток с оглушительным ревом,Извергнутый бездны зияющим зевом.

Вдруг… что-то сквозь пену седой глубиныМелькнуло живой белизной…Мелькнула рука и плечо из волны…И борется, спорит с волной…И видят – весь берег потрясся от клича —Он левою правит, а в правой добыча.

И долго дышал он, и тяжко дышал,И божий приветствовал свет…И каждый с весельем: «Он жив! —повторял. —Чудеснее подвига нет!Из темного гроба, из пропасти влажнойСпас душу живую красавец отважный».

Он на берег вышел; он встречен толпой;К царевым ногам он упал;И кубок у ног положил золотой;И дочери царь приказал:Дать юноше кубок с струей винограда;И в сладость была для него та награда.

«Да здравствует царь! Кто живет на земле,Тот жизнью земной веселись!Но страшно в подземной таинственноймгле…И смертный пред Богом смирись:И мыслью своей не желай дерзновенноЗнать тайны, им мудро от нас сокровенной.

Стрелою стремглав полетел я туда…И вдруг мне навстречу поток;Из трещины камня лилася вода;И вихорь ужасный повлекМеня в глубину с непонятною силой…И страшно меня там кружило и било.

Но Богу молитву тогда я принес,И он мне спасителем был:Торчащий из мглы я увидел утесИ крепко его обхватил;Висел там и кубок на ветви коралла:В бездонное влага его не умчала.

И смутно все было внизу подо мнойВ пурпуровом сумраке там;Все спало для слуха в той бездне глухой;Но виделось страшно очам,Как двигались в ней безобразные груды,Морской глубины несказанные чуды.

Я видел, как в черной пучине кипят,В громадный свиваяся клуб,И млат водяной, и уродливый скат,И ужас морей однозуб;И смертью грозил мне, зубами сверкая,Мокой ненасытный, гиена морская.

И был я один с неизбежной судьбой,От взора людей далеко;Один меж чудовищ с любящей душой,Во чреве земли, глубокоПод звуком живым человечьего слова,Меж страшных жильцов подземельянемова.

И я содрогнулся… вдруг слышу: ползетСтоногое грозно из мглы,И хочет схватить, и разинуло рот…Я в ужасе прочь от скалы!То было спасеньем: я схвачен приливомИ выброшен вверх водомета порывом».

Чудесен рассказ показался царю:«Мой кубок возьми золотой;Но с ним я и перстень тебе подарю,В котором алмаз дорогой,Когда ты на подвиг отважишься сноваИ тайны все дна перескажешь морскова».

То слыша, царевна с волненьем в груди,Краснея, царю говорит:«Довольно, родитель, его пощади!Подобное кто совершит?И если уж до лжно быть опыту снова,То рыцаря вышли, не пажа младова».

Но царь, не внимая, свой кубок златойВ пучину швырнул с высоты:«И будешь здесь, рыцарь любимейший мой,Когда с ним воротишься ты;И дочь моя, ныне твоя предо мноюЗаступница, будет твоею женою».

В нем жизнью небесной душа зажжена;Отважность сверкнула в очах;Он видит: краснеет, бледнеет она;Он видит: в ней жалость и страх…Тогда, неописанной радостью полный,На жизнь и погибель он кинулся в волны…

Утихнула бездна… и снова шумит…И пеною снова полна…И с трепетом в бездну царевна глядит…И бьет за волною волна…Приходит, уходит волна быстротечно:А юноши нет и не будет уж вечно.

Перчатка