Иван Котляревский - Энеида Страница 2

Часть вторая

Эней, плывя по синю морю,На Карфаген в слезах глядел.Бедняга предавался горю,Оплакивая свой удел.Дидону покидал поспешно,Рыдал, однако, неутешно,Узнав, что на костре сожглась.Небесное сулил ей царство,Себе — чтоб кончились мытарстваИ новая вдова нашлась!

Но тут, глядишь, взыграло море,Крутые волны поднялись,Разбушевались ветры вскоре,Суда скрипели и тряслись.От налетевшей непогодыЧертовски закрутило воды,Вертелись бешено челны,Троянцев била дрожь с испуга,Они глядели друг на друга,Раздумья мрачного полны.

Среди Энеевой ватагиБыл весельчак и балагур,Хватало у него отваги;Он прозывался Палинур.Смекнув быстрее всех, в чем дело,Нептуну закричал он смело:«Ты что затеял, пан Нептун?Ужель тебе дурить не стыдно?Про четвертак забыл, как видно!Задать нам хочешь карачун?»

И после этой речи краткойХрабрец троянцам говорит:«Скитаться нам не больно сладко,Вдобавок и Нептун мудрит.Куда свой путь направим, братцы?Нам до Италии добратьсяШальное море не дает.Отсель Италия неблизко,А в бурю морем ехать склизко, —Челнов никто не подкует!

Зато земелька есть, ребята,Невдалеке — рукой подать!Страна Сицилия богата!Там не житье, а благодать.Простимся навсегда с уныньем,В тот край без промедленья двинем,Где добрый царствует Ацест.Его столица мне знакома.Там обживемся мы, как дома.Небось он вдоволь пьет и ест!»

Чтоб выгрести из водоверти,За весла казаки взялись,И, словно подтолкнули черти,Челны стрелою понеслись.Сицилианцы их узрелиИ от восторга одурели,Бегут приезжих обнимать!Поразобравшись меж собою,Они отправились гурьбоюК царю Ацесту пировать.

Ацест Энею, словно брату,Гостеприимством угодил.Привел его радушно в хату,Ему горелки нацедил.С дороги закусил он саломИ кругом калбасы немалым,Умял и хлеба решето.Троянцы, позабыв о буре,Как следует наелись тюри.Голодным не ушел никто.

И начались у них пирушки,Как только стали на постой:Паштеты, с чесноком пампушки,Кисель с медовою сытой,Грибы с печенкою говяжьейИ каравай, как пух лебяжий.Эней с дороги ел за двух.Хмельного крепко нахлесталсяИ всякой снеди наглотался, —Едва не испустил он дух.

Сверх меры нализавшись пенной,Троянец не терял ума.Богобоязненный, смиренный,Он чтил родителя весьма.Старик винищем обожралсяДа в тот же день к чертям убрался.И вот затеял молодецВ честь годовщины сей печальнойОбед устроить поминальный,Чтоб отомкнул свой рай творец.

Всех неимущих но обрядуЖелая накормить,Эней Созвал троянскую громаду,Совета попросил у ней:«Мол, сами знаете, ТроянеИ православные миряне, —Анхиз, мой батя, неспростаЗагинул, как зимою муха!Нутро сожгла ему сивуха,И он лишился живота.

Охота мне поминки справить,Для бедняков задать обед,Для нищих стол едой уставить.Скажите — ладно или нет?»Троянцам этого и надо,Заговорила вся громада:«Господь Энею помоги!Надейся, пан Эней, на бога,Но будет и от нас подмога!Тебе мы, дескать, не враги!»

Немедля накупили мяса,Горелки на помин души.Добыли — не прошло и часа —Хлеб ситный, бублики, кныши.Кутью сварили, взяли медуИ щедро подсластили воду,Сходили принанять попа.На звон дьякам пошла полтина,Хотел троянский сиротина,Чтоб нищих собралась толпа.

Троянцы порешили миромСтряпней заняться на заре.Котлы наполнив мясом, жиром,Огонь раздули на дворе.Похлебка и уха для бедныхВ пяти котлах кипели медных,С борщом дымилось целых шесть,Варились в четырех галушки;Бараны жарились, индюшки;А кур, гусей — не перечесть.

Сивухи ведра, дежки брагиУже стояли на виду.Тут ложки роздали ватагеИ в миски налили еду.Как «Со святыми…» затянули,Эней с троянцами всплакнулиИ стали яства уминать.Так нахарчились, нахлестались,Что под столами спать остались…И перестали поминать.

Эней и сам со старшиноюУспел Анхиза помянуть.Застлало очи пеленою,А в голове стояла муть;Но отходился, слава богу,И протрезвился понемногу,Лишь побледнел и спал с лица.С большим трудом придя в понятье,Швырнул он меди нищей братье,Чтоб помнили ею отца.

Заныли ноги у Энея,Отяжелела голова.Эней, с похмелья цепенея,Глаза таращил, как сова.Ему постыло всё на свете.Он по земле писал мыслёте,Как бочка винная разбух.Разыскивать не стал он ложе.Анхизов сын, как был — в одёжеИ в сапогах, — под лавку бух!

Проснувшись на рассвете, трясся:Под ложечкой сосет — нет сил!Бедняга только тем и спасся,Что кружку квасу осушил.Еще хватил полкварты пенной —Горелки с инбирем отменной.Откуда появилась прыть?Встряхнувшись от такой затравки,Чихнул и вылез из-под лавки.«Теперь давайте, — крикнул, — пить!"

Подпанками набилась хата,Как только стало рассветать.Они, как брагу поросята,Горелку начали лакать.Тянули пенную троянцы,Не струсили сицилианцы —И ну хлебать наперебой!Кто выпил больше всех сивухи,Кто разом дул по три осьмухи,Тот был Энею брат родной.

И вдруг троянцев атаману,Когда хватил он через край,Приспичила охота спьяну:Кулачников ему подай!Цыганки с бубнами скакали,Поживы школяры искалиИ распевали под окном,Играли кобзари слепые,Гуляли молодцы хмельные,Ходил весь город ходуном.

Паны уселись на крылечко,Теснился во дворе народ,Иной облюбовал местечкоНа перекладине ворот.Тут подоспел боец геройский,Одет, как в компанейском войске.По имени звался Дарес.Видать, он силачом считался.Как пес ошпаренный метался,Кричал и первый в драку лез:

«А нуте — кто желает биться,Моих отведать тумаков?Кто кровью захотел умыться?Кому своих не жаль зубов?Эй, выходите на кулачки!Не ладите от меня потачки.Живей, кутейники-дьячки!Вы не останетесь в убытке.Я надаю вам под микитки,Подставлю под глаза очки!»

Дарес долгонько ждал ответа,Он всех троянцев застращал.Любой что ни на есть отпетыйГоловорез — и тот молчал.«Сробели, увальни, старухи?Махну — и сгинете, как мухи.Побойтесь духу моего!» —Кричал Дарес. Его нахальство,Его бесстыжее бахвальствоПретило всем до одного.

Абсест, неистовый троянец,Вскипел и задал стрекача.Давай, расталкивая пьяниц,Искать Энтелла-силача.А тот был из такого теста,Что мог порадовать Абсеста,Надолго сбить с Дареса спесь:Мужик на диво смелый, дюжий,Плечистый, рослый, неуклюжий, —К Энтеллу без нужды не лезь!

Троянцы, храп услышав зычный,Нашли беднягу наконец.Под тыном лежа, горемычный,С похмелья дрыхнул удалец.«Проснись!» — ему кричали в ухоПинали в спину и под брюхо.Он буркнул: «Не мешайте спать!С чего вы? Что за чертовщина!»Глазами поморгал детинаИ тут же захрапел опять.

«Вставай, — сказал Абсест Энтеллу, —Довольно спать, голубчик сват!Встань, сделай милость! Мы — по делу».Тот проворчал: «Возьми вас кат!»Но рассердился не на шутку,Абсеста выслушав погудку;Решил бахвала проучить.Вскочил, встряхнулся: «Стойте, наши!Даресу наварю я каши,Лишь дайте глотку промочить».

Он полным котелком горелкиНемедля горло сполоснулИ после доброй опохмелкиСкривился, сморщился, зевнул.Сказал: «Теперь пойдемте, братцы,С Даресом-прощелыгой драться!Пускай попомнит мой кулак.Ему я ребра перемечуИ как собаку изувечу!Я хвастуна сотру в табак».

Вплотную подступив к Даресу,Невеже говорит Энтелл:«Эхма, ступай-ка лучше к бесу!Проваливай, покуда цел.Я раздавлю тебя, как жабу.Насяду, как мороз на бабу!Вовек зубов не разомкнешь.Тебя сам черт узнать не сможетИ сатана с костями сгложет.Ты от меня не улизнешь!»

Энтелл сердито шапку скинул,И рукава он засучил,Сжал кулаки и брови сдвинул,К Даресу ближе подскочил,Заскрежетал зубами злобно,Затопотал ногами дробно.Дарес попятился назад.Теперь попал он в передрягуИ проклинал свою отвагу,Был удали своей не рад.

В ту пору олимиийцы-богиСошлись к Зевесу на обедИ пировали без тревоги,Людских не замечая бед.Был у Зевеса стол отличный:Закуски, ягоды, пшеничныйПеченый хлеб, коржи, кныши.Каких там только блюд не ели!И гости вскоре охмелели,Понадувались, как ерши.

Откуда ни возьмись МеркурийВлетел, запыхавшись, к богам,Как рыжий кот, глаза прижмуря,В кладовку, к сырным пирогам.«Эге! сивухи натянулись,От всех на свете отмахнулись.У вас, я вижу, нет стыда!В Сицилии раздор великий.Там небывалый шум и крики,Как будто у ворот Орда».

Богам едва служили ноги.Из неба высунув носы,Уставились на схватку боги,Как жабы летом из росы.Энтелл разделся до рубахи,Противника держал он в страхе,Махал пудовым кулаком.Глядел Энтелл опасной птицей!Дарес боялся с ним сразиться,Как с черноморским казаком.

Венеру за виски схватило.Бойцов увидела с небес,И стало ей житье немило.Взмолилась: «Батюшка Зевес!Дай силы моему Даресу,Прибавь ему побольше весу,Чтоб он Энтелла одолел.Энтелл сердит, коли не шутит.Того и жди, что хвост накрутит.Вели, чтоб милый уцелел!»

Венеру тут отборной браньюСтал Бахус пьяный осыпать,Честить ее сквернавкой, дрянью,К ней с кулаками подступать.«Поди к чертям, — кричал он, — шлюхаНегодница и потаскуха!Чтоб он загинул, твой Дарес!Дай мне сивухи нализатьсяИ за Энтелла в бой ввязаться,Так не поможет и Зевес!

Ты знаешь, он какой парнище?На свете равных не найти.Как брагу, хлещет он винище.Такие у меня в чести!Люблю казацкую натуру.Уж сала он зальет за шкуру,Натешится, наверно, всласть.С твоим Даресом распрощайся!Как он теперь ни защищайся,Наверняка ему пропасть!»

Зевес, раздувшись от горелки,Ворочал языком едва;С трудом таращил он гляделки,Вникая в Бахуса слова.Вспылив, об стол ударил чашей:«Молчать, пока не выгнал взашей!Не смейте забегать вперед!В кулачный бой вы не мешайтесь,Конца спокойно дожидайтесь.Увидим сами — чья берет».

Тогда, несолоно хлебавши,Роняя слезки из очейИ, как собака, хвост поджавши,Венера стала у дверей.Платком утерла глазки, щечкиИ вместе с Марсом в уголочкеГлумилась над своим отцом.А Бахус пил, кряхтя, сивуху,Трудился, сколь хватало духу,Над Ганимеда погребцом.

Великое творилось дивоВ стране Сицилии как раз,Когда на небесах сварливоБранились боги с пьяных глаз.Дарес бодрился, горячилсяИ супостату изловчилсяЦибулю дать под самый нос.Энтелл от оплеухи знатнойПеревернулся пятикратно.Едва сдержался он от слез.

Со злости изо рта ЭнтеллаБежала пена. Дайте срок!Энтелл, изладившись умело,Хватил обидчика в висок.Сердешный памяти лишился.Осоловел и повалился,Лежал и носом землю рыл;Шмелей, как говорится, слушал,Стенаньем тишину нарушилИ, посрамленный, жалок был.

Энтелла за его успехиПревозносили до небесИ вспоминали для потехи.Как силой чванился Дарес.«Вставай. — сказал Эней вояке. —И прочихайся после драки!Энтеллу, хлопцы, на табакНе пожалею гривны целойЗа то, что сей кулачник смелыйСегодня отличился так!»

Любил Эней гульнуть на славу.Хоть он изрядно охмелел,Себе и людям на забавуМедведей привести велел.Дудел в трубу литвин заезжий,Глядел народ на пляс медвежий,А звери, разевая пасть,Ревели, прыгали, ложились,И кувыркались, и кружились, —Забыли мед из ульев красть!

Эней глазел на эти штучки,Беды не чаял никакой,Не ждал с Олимпа нахлобучки,И пенная лилась рекой.Вмешайся, как на грех, Юкона!«Задам-ка я ему трезвона!Троянских проучу новес».Обулась без чулок и рысьюОтравилась искать Ирисю.А та была хитра, как бес!

Пришла, Ирисе подмигнула,Шмыгнула вместе с ней в чуланИ там ей на ухо шепнула,Какой замыслила обман.Наказ уразумевши строгий,Ирися поклонилась в ноги:«Всё, дескать, выполню точь-в-точь!»Лишь завернулась в покрывало,И — след простыл, как не бывало.Борзой с небес умчалась прочь.

И очутилась на стоянкеТроянских кораблей. ВдалиСидели хмурые троянки —Челны, паромы стерегли.Они в кружок уныло жались,На благоверных обижались.Мужья гуляли пять недель,А на пирушку их не звали,Сивушку сами попивали,Несчастных посадив на мель.

Слюну глотали молодухи,Сводило рог, как от кислиц.Мутило тяжко с голодухиИ разбирало зло девиц.Они троянцев проклинали,Недобрым словом поминали:«Чтоб им хотелось пировать,Как в девках нам сидеть охота!Чтоб черт их утащил в болото!Неужто здесь нам вековать?»

Троянцы мыкали по светуБерою, древнюю каргу.Уже давненько ведьму этуСо злости скрючило в дугу.Ирися перегнулась втрое,Обличье приняла БероиИ — к бабам: «Помогай вам бог!Не надоело ли поститься?»Чтоб к ним получше подольститься,Она им поднесла пирог.

«С чего, мол, загрустили, дочки?Грешно кручиниться вам так.Чем тут сидеть на бугорочке,Взгляните на мужей-гуляк.Как полоумных, нас морочатИ по морям семь лет волочат,Как будто им на глум дались!С чужими жёнками балуют,Зато свои пускай горюют,И хоть бы вы за ум взялись!

He унывайте, молодицы,Я вам отличный дам совет!И белолицые девицыТеперь избавятся от бед.Доколе нам сидеть над морем?За горе мы отплатим горем!Сожжем постылые челны.Тогда мужья — как на приколе:Куда деваться? ПоневолеОни прижаться к нам должны!»

«Спаси тебя господь, бабуся!» —Карга услышала в ответ.Троянки принялись, не труся,Разумный выполнять совет.Гурьбою подступили к флоту,Взялись проворно за работу,Давай охапками таскатьСухие сучья для растопки,Щепу, пеньковые охлопки,Огонь кресалом высекать.

Затлелось, полыхнуло яро,И стал небесный свод багров.От небывалого пожараКлубился дым до облаков.Челны, сосновые паромыПылали как пучки соломы.Горели деготь и смола.Пока троянцы осмотрелись,Как славно их троянки грелись.Часть флота сожжена была.

При виде зарева с испугуСынок Анхизов побелел.Чтоб на ноги поднять округу,В набат ударить повелел.Вовсю трещотки затрещали,Колокола беду вещали.Эней стремглав бежал к челнам:«Кто в бога верует — спасайте!Гасите, лейте, заливайте!Откуда ж это лихо к нам?»

Трясло Энея-горемыку,Со страху был он сам не свой;Бедняга сбился с панталыку,Скакал, вертелся, как шальной,С досады по земле катался,Задравши голову, метался,Костил Зевеса сгоряча,Честил богов напропалую,А заодно и мать родную,Как пес ошпаренный крича:

«Небось, проклятый старичищеС небес на землю не сойдешь!Ругнул бы я тебя почище,Да ты и усом не моргнешь.Придется пропадать мне, видноИ как тебе, Зевес, не стыдно?Людских не замечаешь мук!Иль на глазища сели бельма?Чтоб ты ослеп навеки, шельма!Ведь я тебе как будто внук!

А ты-то, с бородой седою,Высокородный пан Нептун!Засел, как демон, под водою,Корявый лапоть, бормотун!Залей хоть пламя, душегубец, —Переломил бы ты трезубец!Поборы собирать не хвор,А если нам придется тугоИ надобна твоя услуг а,Так ты на выручку не скор.

А братец ваш, буян бесчинный,Любовник аспидский, Плутон?Засевши в пекле с Прозерпиной,Неужто не нагрелся он?Наверно, с дьяволами дружит,О горестях людских не тужит.Поганец позабыл о насИ не заботится нимало,Чтоб это пламя отпылало,Пожар губительный погас.

И маменька моя роднаяК чертям отправилась гулять!Проспится где-нибудь хмельнаяИ вьется с хлопцами опять.Теперь ей «не до соли», значит!Небось как бешеная скачет,Повыше полы подобрав.Когда ни с кем не заночует,Других сведет — и не горюет.Такой у ней веселый нрав.

Но мне, живите как хотите, —Пускай нечистый вас возьмет!Но только пламя погасите,Троянский не губите флот.Уж вы трудов не пожалейте,Кручину горькую развейте,Залейте, милые, пожар!Нам кутерьму устройте живо,С небес явите чудо-диво!За это поднесу вам дар»,

Сынок Анхизов отмолилсяИ рот успел закрыть как раз,А дождь уже ручьями лилсяИ погасил пожар за час.Хлестало с неба, как из бочки.Всех промочило до сорочки.Хотя в дожде была нужда,Троянцы мигом дали ходу —Попавши из огня да в воду,Бежать пустились кто куда.

Энея мучило сомненье:Остаться здесь иль дальше плыть?Беда, коли найдет затменьеИ сам не ведаешь — как быть?Решил Эней: «На то — громада.Гуртом подумать, братцы, надо!Ума не хватит одного».И стали толковать, кумекать,Смекать, рассчитывать, мерекать.Всё получалось — не того!

Один троянец из громадыМолчал, держась особняком.Бросая исподлобья взгляды,Царапал землю посошком.Опасный человек, пройдоха,Он ворожить умел неплохо,Был ведьмам родич и свояк,Знал заговор на кровь людскую,Отшептывал трясучку злую,Гатить плотину был мастак.

Бывал в Силезии с волами,Не раз ходил за солью в КрымИ продавал тарань возами;Все чумаки братались с ним.Собой невзрачный, а смышленый,Умнее, чем иной ученый!Словечки сыпал что горох:И растолкует, и расскажет,И узелок любой развяжет,Вдобавок был не трус и жох.

Невтесом все его дразнили(По-нашему звался — Охрим).Уж так мне люди говорили,А сам я не встречался с ним.Увидя, что Эней невесел,Охрим поклон ему отвесил,За белу ручку крепко взял,Энея вывел прямо в сениИ там без долг их размышленийТакую речь ему сказал:

«С чего насупился ты грозноИ, как индюк, раздул кадык?С чего затосковал ты слезно,Как по болоту, мол, кулик?Коль станешь убиваться дольше —В лесу ты заплутаешь больше.Наплюй на лихо, не тоскуй!Забудь невзгоду роковую,Ступай себе на боковую,А выспишься — тогда толкуй!»

Эней послушался Охрима.Укрывшись, на полу он лег.Измучился невыносимо!Вздыхал, моргал, уснуть не мог,Ворочался и так и эдак,Взялся за трубку напоследок,Но утомился и раскис.Когда он крепким сном забылся,Из пекла батюшка явился,И молвил спящему Анхиз:

«Протри глаза, сынок любимый,Не ужасайся, не страшись!К тебе пришел отец родимый.Встряхнись, опомнись, пробудисьМеня к тебе послали боги,Чтоб ты забыл свои тревоги.Ты будешь цел и невредим,Счастливую познаешь долю.Исполни только божью волю,Переселись немедля в Рим.

Живей челны готовь к отплытью,«Прощай» Сицилии скажи!А кто склоняется к подпитью,Того построже придержи.Плыви бездумно, беззаботно —И всюду проживешь вольготно.Хоть завтра отправляйся в путь!Еще словцо скажу я кстати:По-моему, не грех дитятиИ к батьке в пекло завернуть!

По олимпийскому законуНикак его не миновать.Коль не поклонишься Плутону —Тебе и в Риме не бывать.Сказав напутственное слово,Путь в Рим укажет он толково.Ты в пекле разыщи меня.Не бойся, головы не вешай!Туда найдешь дорогу пеший,Не нужно даже и коня.

Прощай же, сизый голубочек!Уж на дворе забрезжил свет.Прощай, дитя, прощай, сыночек!»И в землю провалился дед.Эней дрожа вскочил спросонок,Со страху трясся, как ребенок.Со лба стекал холодный пот.Созвал Эней своих, и сразуТроянцы но его приказуК отплытью стали ладить флот.

А сам бегом пустился к месту,Где сицилийский жил король,И поспешил сказать Ацесту:«Спасибо, мол, за хлеб, за соль!»Закончив хлопоты и сборы,Назавтра дождались Авроры,Расселись вмиг по челнокам.Эней глядел вперед несмело:Уж больно море надоело,Как дождь осенний — чумакам.

Венера всхлипнула, вздохнула,Узрев троянцев на челнах,К Нептуну на поклон махнула,Чтоб их не потопил в волнах.Поехала в своем рыдване,Не хуже сотниковой пани.Зверье — не лошади у ней!Три гайдука скакали сзади,Возница в щегольском наряде,Застыв на козлах, гнал коней.

Он белою гордился свитойИз шерстобитного сукна,По краю галуном обшитой.Ей семь полтин была цена!Шапчонка набекрень сидела,Как вишня, издалёка рдела.Бичом он щелкал напоказ.Без отдыха, как от погони,Как ветер в поле, мчались кони,И пропадал рыдван из глаз.

Приехала, затарахтела —Точь-в-точь кобылья голова.С разгона в хату залетела,Как ошалелая сова.И ни привета, ни присловья!Нептуну посулить здоровьяЕдва успела сгоряча.Лишь поцелуями душилаИ старика затормошила,Как полоумная, треща:

«Ты — батька крестный мне и дядя,Прислушайся к моей мольбе.Уважь меня Зевеса ради!Ведь я племянница тебе.Ты сделай, чтоб Эней-беднягаИ вся троянская ватагаСчастливо плыли по воде.Его и так уж укатали!Насилу бабы отшептали.Попался на зубок беде!»

Нептун моргнул и усмехнулся;Венеру пригласил он сесть,Утер усы и облизнулся;Ей чарку не забыл поднесть.Исполнить просьбу обещался,Учтиво с гостьей распрощался,Помочь Энею был готов.Задул попутный ветер вскоре,Челны стрелой погнал он в мореОт сицилийских берегов.

Энею преданный, исправныйСлуга с ним ездил каждый раз.То был паромщик самый главный —По-нашему звался Тарас.Он, сидя на корме, шатался —Донельзя, бедный, нахлестался,Успел он через край хлебнуть!Эней велел на всякий случайУбрать его с кормы зыбучей —Пускай проспится где-нибудь.

Увы, паромщику ТарасуПредначертали на роду,Чтоб до сего лишь дня и часуЗемную он терпел бедуСердешный не спросился бродуИ, раскачавшись, порскнул в воду,Со дна всплыла ею душа.Эней настроился унылоИ пожелал, чтоб это былоПоследним горем для коша.