Терентiй Травнiкъ - Стихи. Избранное Страница 2

Я сам поражаюсь тому, что я сейчас сделал. Я сделал программное заявление о взглядах на творчество, отталкиваясь от двух (!) строчек Терентiя Травнiка. Получается, что от строчки случаются не только стихи.

«Умение читать и говорить…» – это, возможно, главное стихотворение цикла о творчестве и одновременно прославление Книги в нашей жизни. Если бы стоящая на одной из моих книжных полок антология «Песнь о книге» выпускалась не в 1977 году, а сейчас, то уверен, что стихотворение Травнiка заняло бы в ней достойное место. Простая грамота сравнивается с нитью Ариадны, которая, как известно, провела Тезея сквозь лабиринт.

Руны, иероглифы и буквы сравниваются со звездами, созданные ими чудеса ставятся выше всех сокровищ мира, в их начертании сокрыта «великая загадка мирозданья». Когда в предпоследней строфе поэтом упоминаются первые пять букв кириллицы, возникает параллель с пушкинским «Пророком» (тем более что раньше говорилось: начертание рун, иероглифов и букв рождено «из пророческого сна»). «Глаголь, добро неся, благую весть», – призывает поэт и это, очевидным образом, перекликается с пушкинской строкой: «Глаголом жги сердца людей» – но именно перекликается (свое мнение об аллюзиях я уже высказывал ранее).

Важнее заметить то, что в «Пророке» творчество, искусство соединяется с религией. Также и у Травнiка. «Умение читать и говорить» – это «безмерный дар от Бога к человеку», «благая весть» – это по-гречески «Евангелие». А главное – упоминание в последней строфе Логоса, то есть Иисуса Христа, Бога-сына, второго лица Святой Троицы, нисколько не противоречит стихотворению, а доводит его до логического финала, ведь «логос» – это по-гречески и «слово», и «смысл» (и «форма», и «содержание»).

Посмотрите, как же красиво написал об этом Травнiкъ:

Великий Логос, свет Небес несущийБезмерно молчаливый в вышине,Открывший образ, знание дающий,Ты – символ абсолюта на Земле.

(А потрясающее ощущение в «Пророке» сразу всего мира отразилось в стихотворении Травнiка «Когда мы щуримся от солнца…»).

В следующем стихотворении мысль о необходимой для поэта искренности выражена с потрясающей силой и неожиданностью:

Писать стихи – это значит раздеться,Догола, до души и дальше…

Травнiкъ считает, что нужно возвращаться к себе, к своей жизни, начиная с самого детства, причем не только без фальши, но и без оценок. Скажу вам, что мне очень близок его призыв «постоянно держать выше уровня планку». Да, поэт, прозаик, вообще, любой художник должны ставить даже не максимальную, а сверхмаксимальную планку, превышающую его способности. И только тогда удается проявить себя настолько, насколько это возможно. Те же, кто ставит планку низко, естественно, добиваются низких результатов.

Очень эффектно и мастерски построено стихотворение «Стихи так трудно обмануть…».

Каждая строфа начинается с очень похожих по форме и совершенно разных по смыслу строк: «Стихи так трудно обмануть…», «Стихами трудно обмануть…», «Стихами трудно обмануться…». И каждый раз за первой строкой следует одна и та же: «…Но, тем не менее, возможно». Все время – неожиданные финалы. Как можно обмануть стихи? Запутав многосложно, туго затянуть их рифмой (то есть, по моей трактовке, употреблять непонятные слова, делать акценты на рифмы, которые не имеют для стихов такого уж большого значения, – поверьте автору опубликованной в журнале «Литературная учеба» статье «Проблема мужских и женских рифм»). Как можно обмануть стихами? Хватит того, чтобы «неосторожно их прочитать кому-нибудь». А как можно обмануться стихами? Но вдруг… Тут уж никак не ожидаешь трагический финал:

Когда, введенные подкожно,Они к артерии прорвутся… —

пишет поэт, показывая прекрасную драматургию жанра.

Стихотворение «Есть в слове „стих“ какая-то загадка…» заслуживает особого внимания хотя бы своей потрясающей строкой: «Как будто жизнь вошла в четыре строчки…».

В выражении «как будто» звучит удивление автора (не люблю я термин «лирический герой»; настоящий поэт всегда пишет от своего лица, если редкое исключение, подтверждающее правило, не оговорено специально). Удивление, переходящее в осознание, – да, это действительно так, и твоя жизнь, воплощенная в стихах, собирает тебя «по кубикам, побуквенно». Блестяще определены мощь и сила стиха – «разящая словесная шрапнель».

Стихотворение, посвященное слову «стих», этим словом и заканчивается. Но это уже не существительное, а глагол (конец последней строки выглядит очень неожиданным), и речь идет о смерти поэта. Однако… там, где нельзя было ожидать трагического финала, он есть; теперь же, несмотря на тему, трагизм отсутствует. Ведь поэт «не разбился на излете, а в землю лег зерном». О Феликсе Мокееве, своем друге и учителе, великолепном режиссере и актере, который, кстати, и сам был прекрасным поэтом лириком, Травнiкъ пишет:

Нет смерти у рожденного поэта,Есть только жизнь, испитая сполна

Потерю такого титана в своей жизни Терентий переживал очень долго и горько. Немало работ, посвященных Феликсу, в том числе и музыкальных, он написал в то скорбное время.

Цикл о поэтическом творчестве Травнiкъ завершает стихотворением «Я напишу в стихах о нашей жизни…». Первая, очень простая строка, переходит в неожиданную вторую: «…Возможно, проза для нее тесна…». Однако автор желает оставить на странице «кусочек белого» и разделяет оба четверостишия точками. Замечательный графический прием для эмоционального усиления. То есть им осознается и необходимость искренности («Писать стихи – это значит раздеться…»), и необходимость о чем-то умолчать. Здесь с Травнiком нельзя не согласиться, а возникшее противоречие – противоречие кажущееся.

К циклу о поэтическом творчестве примыкает и расположенное гораздо позже стихотворение «Уроки каллиграфии». Оно посвящено мне, и причиной был мой каллиграфический почерк. Примыкает, конечно, и стихотворение «Проходят года и столетья…».

Если многие стихи сборника были написаны в традиционной форме, то стихотворение «Многословие, сведенное к одной букве…» – это нетрадиционный, очень красивый и глубокий верлибр. Вовсе не шарадой, характерной для постмодернистских поэтов, выглядит в другом стихотворении серьезная игра с эпитетами «говорливый», «молчаливый», «прозорливый». И все-таки гораздо типичнее для Травнiка традиционная форма.

Стихотворение «Осень в Узком» относится к жанру философских стихов о природе. Стихотворение «Алхимик кончиком пера…» я бы назвал философско-мистическим. Высочайшего символизма Травнiкъ достигает в стихотворении «У каждого своя судьба…».

Как и в стихотворении «Стихи случаются от строчки…», символами становятся технические термины, на этот раз связанные с поездом и железной дорогой. Посмотрите, чего только стоит строка: «Обходчик-ангел в безрукавке…»! Браво! В стихотворении «Человек не хозяин природы…» совсем не так, как обычно, и гораздо многограннее отражаются экологические проблемы. В стихотворении «От ноты «до» до ноты «ля»…» как бы видны и поэт, и музыкант Травнiкъ, я уже упоминал о музыкальном таланте Терентия, но очень эффектная игра названиями нот как слогами не заслоняет основную, символическую мысль – об отсутствии последней ноты октавы. Символическим стихотворением о человеческой психологии является и «Порой сухое сердце…».

Стихотворение «Немного этой жизни…» посвящено смерти. Ему противопоставляется мажорное стихотворение «Есть удивительное свойство у мечты…».

Но в финале мечта все-таки остается «сказкой средь нашей бренной суеты».

Во многом это продолжает стихотворение «Так невзначай срываются мечты…». Стихотворение «Миру не хватает глубины…» очень соответствует именно нынешнему времени.

«Ангел-вестник, Весна…», как и «Осень в Узком», – философское стихотворение о природе. И хотя Травнiкъ снова обращается к верлибру, играет словами и многоточиями, это, конечно, нисколько не принижает его стихотворения. В стихотворении «Сердце бьется, чтобы было…» чувствуется композитор Терентiй Травнiкъ; оно так и напрашивается на то, чтобы стать песней. В стихотворении «Любовью заболеть не страшно…» поэт уже третий раз использует термины (здесь – медицинские) как символы. Но «врачует сам Господь», а санитарами являются ангелы. «У тишины есть свой язык…» – это и стихотворение о тишине, о способности «говорить молчаньем», и открывает для читателя прекрасный поэтический пейзаж.

Стихотворение «Пути расходятся, дороги остаются…» можно было бы назвать программным. Но все же, не смотря на явные достоинства этого стихотворения, посвященного возвращению к себе, программным я бы назвал другое стихотворение, но об этом чуть позже.

Одна из главных тем поэзии Терентiя Травнiка – тема любви. В своих стихах он неожиданно, по-новому доносит до читателя эту вечную прекрасную песнь. «Для каждого любовь – свое…», – пишет он. Казалось бы, это стихотворение должно относиться к любовной лирике, но, как и «Иногда мне кажется, что небо…», относится к философской (к любовной лирике относится стихотворение «Давай сегодня говорить молчаньем…», образующее отдельный цикл вместе с прекрасными произведениями «Я ждал тебя на каждом перекрестке…», «Я болею тобой, поражен неземной…», «Где-то на границе осени и лета…», «За моей спиной рюкзак…», «Твою печаль я изгоню стихами…»). Употребленное Травнiком в стихотворении «Для каждого любовь – свое…» слово «надчудесие» – это вовсе не «фишка» в духе самого известного (а, на мой взгляд, самого худшего) периода в творчестве Игоря Северянина. Не подумайте, что я терпеть не могу творчество Северянина, просто мне как-то ближе его ранние стихи и особенно поздние «Классические розы». Травнiкъ, как известно, очень любит произведения Игоря Северянина и посвятил ему много своих работ, некоторые из которых вошли и в этот сборник. Стихотворение «Дубовый стол, чуть съехавшая скатерть…», надо сказать, вовсе не похожее на произведение того периода, когда Северянина избрали «королем поэтов».