Сергей Петров - Избранное Страница 2

1942

ИТАЛЬЯНСКАЯ ПЕВИЦА ГОВОРИТ

Злая полночь, и морозажуть туманом разогрета.Шел сегодня Чимароза –Matrimonio segreto[1].Ах, летит за розой роза,вся в цветах моя карета!

Эта публика как дети –ахающие разини,от брильянтов на Джульетте,от рубинов на Розине.Ах, в России Доницетти,Керубини и Россини!

Но какая это скука –кавалеры в старом стиле!Что была это за мука –слушать, как они острили!Впрочем, старый русский ducaè un uom' assai gentile[2].

1942

ПСАЛОМ ("Аз, усумнившийся, гляжу в прозрачные леса")

Аз, усумнившийся, гляжу в прозрачные лесана дым зеленый рощ березовых, и всё жедесницей Божьей провожу по кожеземли шершавой. А она колышет телесабугристые. И мир повис, как легкая слеза,и жизнь моя трепещет, как ресница,и я в глаза не знаю ни аза –мне осень может и весной присниться.

Березы теплятся, как свечки восковые,обедня бедная, соломинок звонки,они как лучики тонкии в черные мгновенья роковыесломаются. Пичуги вьют венки –на небе хороводы вековые.Земных морщинок счесть я не могу,и на распаханном, как мысль моя, лугуя в борозды вникаю мозговые.Помилуй, Господи, лукавого слугу!Я перед истиной Твоей в долгу,и аще аз божусь, да радуюсь, да лгу,вещам сгибая каменные выи,ломая горные хребты,и аще, Господи, в вещах вещаешь Ты,то Ты еси живот мой, смерть – и стволи помыслов моих и прегрешений,а я – одно из неизбежных зол,единственное из решений,есмь повесть о Тебе и сбивчивый рассказ,есмь житие Твое и Твой незримый глаз,и что ни час, Ты, Боже, оглашенней,и бесноватей, и слепей. И усумнихся аз.

1942

ПСАЛОМ ("Аз усумняюсь. Есмь сплошной сумятицы псалом")

Аз усумняюсь. Есмь сплошной сумятицы псалом,горящий глаз старообрядца,косматей волосом, чем сам Авессалом,и в голове моей Ты можешь затеряться,как в детских дебрях. Но Тебя пою,душой рыдаючи до умопомраченья.Ты ревность зришь великую мою,мое тысячесердое раченье.

Аз собран есмь у ног Твоих псалмом,всей горечи и скорби красноречьем.Кипучим городом валяюсь за холмом,опутанный Твоим бурливым Седьмиречьем.Лежу, вытягиваясь всем умомк Тебе, как бы рукой – предместьем как предплечьем.Всем скопищем домов хочу Тебе молиться,аз – согрешившая, развратная столица.

Ты, Боже, зришь столпов или колен преклон.Как стогна, я открыт Тебе широковместилищами грозного порока,моей души раскинув Вавилон,где нараспашку всё – на улицах, под кровлейкипит смятеньем, блудом и торговлей.

И жизнь моя не торжище ли есть,где суетой торгуют на таланты,где горького безденежья не счесть,где, Господи, убог и рван Ты!Аз есмь ширококаменное море,подобное Содому и Гоморре,и, не успевши выйти из пелен,аз, Боже мой, Тобой испепелен.

Но нет! Аз есмь Господень вечный град,открытый тысячью и уст и врат,и сколько сердце Божье ни гневил я –распутная блудница Ниневия, –есмь Божий город и безумьем горд,в песках и роскоши блаженно распростерт.

Аз есмь священный Иерусалим,Господним гневом крепок и палим,аз есмь Твой гордый Рим и мудрые Афины,орлиный клик и зрак совы,и не сечет Твой меч моей повинной,в грехе склоненной головы.

Аз есмь, витийствуя и плача, Византияс язычники и ангелы святые,аз есмь Твоя последняя главатой книги, что раскрыта, как воротацерковные, и криворото,как закоулками бредущая молва,юродиво гугню про что-то,лохмато-бородатая Москва.

Перед тобой собрался я толпой,великой давкой, руганью и бранью,и се молюсь, убогий и слепой,о подаянии сему собранью.И се бросаюсь городским прибоем,потоком улиц – и домов валыгремят Тебе раскатами хвалы.Но, Боже, боязно с Тобою нам обоим,что мы себя столь беспощадно строими что впадаем в смерть, как в бесноватый грех,как бы в одну из тьмы прорехна грубом рубище гноящегося мира.И се есть, Господи, Твоя порфира!

Пою псалмы, ревет моя триодь,как плоть стихирная: велик, велик Господь!Греми Ему хвалу, моя стихира!А Ты – Ты в городах моих погряз.А Ты – Ты нищий царь еси. И усумнихся аз.

1942

("Далеко и рядом, как за стенкой")

Далеко и рядом, как за стенкой,ты живешь, не виданная мной,нежности блаженной уроженкой,дочерью юдоли неземной.Чувствую – к бокам притиснув локти,как Изида, повернулась тыи в упор разглядываешь ногтии зарей омытые персты.Зеркальца мерцающие пальцеврозовых исполнены миров.Я ж тебе – один из постояльцеви живу в одном из номеров.

1942

КОРОБЕЙНИЧАЮ

Я усумнитель. Мир, как переметная сума,заброшен за плечи, и тянешь эту лямку,покуда не оступишься с ума –всей жалкой жизнью в Божью ямку.Не рой ее мне, Господи, не рой!В котомке у меня забылся том Монтеня.Я только жизнероб, а вовсе не герой,я просто коробейник и офеня.Я весь вразнос. За грошик или даромотдам без жалости страничку бытия,торжественным торгуючи товаром,и, как за полноводным самоваром,сижу за снежным днем – и усумняюсь я.

1 января 1943

MIR ZUR FEIER [3]

1

Я родился в Благовещенье.В этот день отчего-то птицыгнезда себе не свивают –и у птиц есть свои приметы.Что же я за птица такая,каковы у меня приметы?До сих пор себе не отвечу,но сдается, ей-Богу, право,что не важная пава, не попка,не индюк, краснозадый чиновник,не щебечущая канарейка,не орел-стервятник, не коршун,и не серенькая пичужка,не воробышек никудышний,не кукушка-вещунья, не чижик,не очкастый ученый филини не сокол удалый я.Дай-то Боже, чтоб был я, как в сказке,заурядным гадким утенком.Пусть бы мне и вовек не сброситьсерой утицы оперенья,не пускаться в путь лебединый –но молю Тебя, Господи, дай мнепред самим собою, не боле,спеть свою лебединую песню!Добрый Боже мой, старый сказочник,чуть насмешливый древний Андерсен,расскажи мне другую сказку,ту, в которой не бездыханнымбогдыханом чопорным буду,не дурацким китайским императором,не заводной игрушкой,а пичужкой многоголосой,соловьем, побеждающим смерть!

2

Я родился в Благовещенье.То во городе было во Казани,на вонючей речонке Булаке,в доме Плюшкина-Пастухова,ну, а номера я не помню.Ишь, какая скверная память!Забывает важную мелочь,а хранит ненужное горе.Ой ты гой еси, горе луковое,кабы памяти ты очи выело,словно дымом горьким, и сослепуона по миру нежной нищенкой,тихо жалуясь, побежала бы.

Я родился в Благовещенье.Боже, Боже тысячекратный мой!Дай увидеть мне день рождения!Чтобы я без ума, без памяти,словно слово, на ветер брошенное,словно семя, таящее дерево,многошумное, многолистное,прошумел над жизнью своей!Дай увидеть мне день рождения,дай опять состариться заново!

7 апреля 1943

("Платок мне не накинешь на роток")

Платок мне не накинешь на роток.Я по-ребячески тружусь и строю,и вывожу по-русски городок,слепую крепостцу величиною с Трою.Еще хранят гроба тяжелые дубы.В цепях томится посвист соловьиный.Еще сколачиваю стены я, дабывкусить бревенчатой судьбыи убежать от кистеня с дубиной,от всех больших дорог разбойничьей судьбины.Путивль иль Суздаль – и, над ним склонясьбездонным плачем, старческим и детским,мне горестно, что горем молодецкимменя влечет к телегам половецким,что Троя рухнула и пал свет-Игорь-князь.

1943