Игорь Иртеньев - Точка ру Страница 2

М. Кочеткову

На рассвете кличет кочет,Что ж не спится дураку?Что сказать народу хочетОн своим ку-ка-ре-ку?

Что вставать пора настала —В небе пурпурным плащомУж Аврора заблистала,Схожа колером с борщом.

Всех достал ее глашатай,Население в тоске,Так и хочется лопатойДать уроду по башке.

Променять блаженства пору,Что Морфеем нам дана,На какую-то Аврору?Да пошла бы она на …!

На хрена нам этот месседж,Или, кто не понял, весть?Мир такой, какой он есть уж,Так чего из кожи лезть.

В нем подушка с одеяломВо главе стоят угла,Нет в нем места идеалам,Кроме шведского стола.

Так записано от века,Так и впредь тому идти,Хоть пиши, хоть кукарекай,Хоть по струнам колоти.

Мне для Алки ничего не жалко —Кто бы там чего ни говорил.Я недавно Алке зажигалкуЗа пятнадцать тысяч подарил.[2]………………………………………..На свои купил, на трудовые,Те, что получил за этот стих.Бабки, прямо скажем, – ломовые.Алка, прямо скажем, стоит их.

Мне для Алки ничего не жалко,Типа ни бумаги, ни чернил.Уж не я ли стих про зажигалкуДля нее когда-то сочинил.

Как мужчина самых честных правил,Как примерный муж своей жены,Я ее на всю страну прославил,Да и за пределами страны.

Мир о ней узнал не понаслышке,Ей самой так раскрутиться б хрен,Чтоб из незаметной серой мышкиРазом превратиться в Анну Керн.

А теперь в застиранном халатеНа меня орет она с утра,Вот что мы имеем в результатеНами причиненного добра.

А еще орет она на Верку,[3]А еще на всех подряд орет.…Кто имел жену-пенсионерку,Тот меня, товарищи, поймет.

Ничего не жалко мне для Алки,Как уже не раз я говорил,Я недавно целых три мигалкиЕй на день рожденья подарил.

Сразу горизонты стали шире,Сразу статус вырос у нее.С первой – драит пол она в квартире,Режет лук и кипятит белье.

Со второй – на службу Алка ходит,(Как-никак служивый человек),Где мигалкой шороху наводитНа своих задроченных коллег.

Третью в сокровенные мгновеньяЗапускает, и тогда во мнеВдруг такое возникает рвенье,Что забыть приходится о сне.

Хоть расход мне предстоит немалый,Но настолько я жену люблю,Что еще четвертую, пожалуй,Ей на всякий случай прикуплю.

Так что ничего не бойся, Алла,Мы тебя в обиду не дадим,Пусть свои снимают спецсигналы,А твои покуда погодим.

Зачем, Ирина Муцуовна,Вы из политики ушли?Я к Вам всегда дышал неровно,Хотя и был от Вас вдали.

Всё в Вас поэта волновало,Все вдохновляло бег пера —От тонкого лица овалаДо дивной линии бедра.

Я осыпал бы Вас цветами,По выходным водил в кино,Но Вы покинули татамиВся в белом, в смысле, кимоно.

Без Вас иссякну я как лирикИ пересохну, как Арал.Кто там остался? Клоун Жирик?Грызлов – бесцветный чинодрал?

Мужлан Зюганов? В этом спискеХромого партинвентаряНикто не стоит ногтя Слиски,Про Ваш уже не говоря.

…Ирина, этот мир уродлив,Он, как рогожа, обветшал,Лишь Ваш изящный иероглифЕго отчасти украшал.

Я предложить готов Вам руку,А если скажете Вы «нет»,Пойду и сделаю сеппуку —В руке не дрогнет пистолет.

А. Анпилову

Сидит он крутит самокруточки,И называет всех «голубчики»,И на лице его ни тучечки,Одни лишь ямочки да лучики.

Давайте ж выпьем за Анпилова,Такого славного и милого,Такой он мягкий весь и плюшевый,Не зря зовут его Андрюшею.

А звался б, скажем, он ВасилиемИли, не дай бог, Афанасием,Уж мы бы с криками «гаси его!»Давно бы нос ему расквасили.

С колами по двору б гонялися,Потом, конечно, извинялися,Потом крестами бы менялися,Прости, мол, дядя, обозналися.

Жаль, что гульбы не ожидаетсяИ мордобоя не получится,Ведь люди, хоть и ошибаются,Но на ошибках всё же учатся.

В. Жуку

Долго ль, друг любезный Вадик,В просторечии Вадим,Нам окучивать свой садик,Знает лишь Господь один.

Он сидит себе на тучке,Что-то в свой строчит гроссбух,Но понять те закорючкиНаш не в силах глупый дух.

Что он там себе смекает,Что имеет на уме,Хоть убей, не намекает,Вот и тычемся во тьме.

Были б мы другие люди б,Посмышленей хоть чуть-чуть,Мы б открыли Книгу судебИ в ее проникли суть.

Только толку в этом фиг ли,Не пойму я одного,Ну открыли б, ну проникли,Ну и что? Да ничего!

Пусть уж будет, как уж будет,А как есть, пусть так и есть,И не стоит в Книгу судебБез нужды нам, Вадик, лезть.

В. Шендеровичу

Когда б с тобой мы жили, Витя,Не в средней нашей полосе,А, предположим, на Таити,Где круглый год танцуют все,

На диком океанском бреге,Под пальмой лежа день-деньской,Мы б предавались сладкой неге,Глухой не мучаясь тоской.

Но мы с тобою не Гогены,И ты не Поль, и я не Поль,У нас другие, Витя, гены,Ни переделывай их сколь.

Хоть мы об этом не просили,Но присудил незрячий рокРодиться нам с тобой в России,Уж так уж вышло, Шендерок.

Она нас на руках носилаИ согревала, как могла,При этом гнула и косила,Так, для порядка, не со зла.

Бывало, так порою вмажет,Что окочурится любой,Но если в бой она прикажет,То я пойду. Но за тобой.

Севе Новгородцеву

В городе Лондоне Сева живетВот уж который год,И все это время не устаетСеву слушать народ.

Севу, чьими устами самРок с тобой говорит,Что тридцать лет день в день по часамПриходит на Wood-Lane street.

Так выпей, товарищ, и закуси,И снова выпей до днаЗа службу русскую ВВС —Опасна она и трудна.

Я сам всю жизнь был нонконформист,Чем близких своих доставал,И когда все вокруг танцевали твист,Я па-де-де танцевал.

Ты лети против ветра, мой гордый плевок,Прямо в морду ко мне лети,Ибо Запад есть Запад, но совок есть совокИ с места им не сойти.

И снова гремит на стогнах МосквыКраснознаменный хор.…Нет, все-таки правильно, Сева, выСвалили тогда за бугор.

В рамках акции «Поэзия в мобильном» обладатели сотовых телефонов могут закачать в них стихи своих любимых поэтов.

Вот юноша стоит дебильный,Но не совсем пропащий он,Поскольку у него мобильныйЛежит в кармане телефон.

И может он в одно мгновенье,Чтоб жизнь счастливую начать,В него мое стихотворенье —Конкретно это – закачать.

И вот уже на место всталаЕго отвисшая губа,И расцвела, и заблисталаЕго прокисшая судьба.

И мир, что прежде был противный,Окутал яркий ореол,И взгляд на вещи позитивныйНесчастный юноша обрел.

Он слюни больше не пускает,Подсев отныне на хай-тек,Он стройных девушек ласкает,Он завсегдатай дискотек.

Здоровый, с психикой стабильной,Дела у парня неплохи,Не зря сегодня в свой мобильныйОн закачал мои стихи.

Господи, жизнь моя сира,Ближних постыли рожи,Пошли мне кусочек сыра!Ну что тебе стоит, Боже?

Я не мечтаю о многом,Молю тебя лишь о малом,Пошарь по своим чертогам,Его там небось навалом.

Чуть не сказала «до черта»,То-то была бы лажа…Пусть будет любого сорта,Просроченный можно даже.

Пошли же мне хоть какого,Гурманствовать тут негоже,Российского, костромского,Да сулугуни того же.

Пафос его и статусЗначения не имеют,А я уж в долгу не останусь,За мною не заржавеет.

Буду твои щедротыСлавить с верхушки ели,О том, как творишь добро ты,Петь, как еще не пели.

Мне ведь не надо пуда,Мне граммов двести хотя бы.Яви же, Господи, чудо,Дух поддержать мой дабы.

Вчерашний день часу в шестомВключил я телевизор,Была там женщина с шестом,Танцовщица стриптиза.

Ни нитки на ее груди,А ниже и подавно,И Музе я шепнул: «Уйди,Не до тебя тут явно!»

Какое это счастье – гости в доме!Без них он скучен, холоден и пуст,Довольно, свет и воду экономя,Гостей не принимать, пусть едут, пусть

Их смех задорный наполняет своды,Веселая клубится кутерьма,Пусть ощущенье радостной свободыНам пищу даст для сердца и ума.

Отныне для гостей открыты двери,Любому место здесь сегодня есть,Что все материальные потери,Когда моральных выгод нам не счесть!

Осталась череда унылых буденВ далеком прошлом. Нынче ж, погляди,Дымится борщ, дрожит в тарелке студень,Молочный поросенок посреди

Стола лежит, прищурившись лукаво,Не так уж, мол, он страшен, мир иной…В кругу друзей, какое счастье, право,Сбить жар душевный стопкой ледяной.

А после танцы, игры и шарады,От Петросяна свежий анекдот,Ну что тебе еще для счастья надо,Когда оно само буквально – вот.

…Ах, зимний день, как он истаял скоро,Сгустился зимний вечер за окном,Но вот уже и первый луч Авроры,Пора, друзья, забыться сладким сном.

Хоть не для всех найдутся здесь кровати,Но это полбеды, а не беда,Кто хочет, может спать лицом в салате,Условности – такая ерунда.

Но вот и утро. Боже, эти лицаНе описать нерусским языком.Вставайте, граф, пора опохмелиться.Как вы – не знаю, лично я – пивком.

А на столе, как в зимнем поле, пусто,Посуды грязной высится гора,И у хозяйки зримо крепнет чувство,Что кой-кому давно домой пора.

Хозяин с этим внутренне согласен,Хоть виду до поры не подает,Момент подобный для семьи опасен,Он для конфликта почву создает.

Да и гостям обрыдли эти пляски,И, сдерживая ненависть с трудомК хозяевам, кто в шубы, кто в «аляски»Одевшись, гости покидают дом.

Какое это счастье! Снова троеНас в нашем доме – дочь, жена и я,Не ценим мы, товарищи, пороюПонятие такое, как семья.

Сейчас мне дочь запрыгнет на колени,Жена приникнет головой к плечу,И в сладостном тягучем этом пленеГотов уж оказаться я, но чу!

Вновь слышу за калиткою шаги я,Восторженные крики, звонкий смех.Одни уехали. Приехали другие.Когда ж их, блядь, поубивает всех!

Как у природы нет плохой погоды?!А ты попробуй, высунь нос на двор.Так в прежние возможно было годы,Но изменилось многое с тех пор.

Плохая есть погода у природы,Не каждая погода благодать,Довольно трудно это время годаЛексически корректно передать.

Его не зря мы именуем «осень»,В отличие от лета и зимы,Мы на ногах в него галоши носим,И грипп на них же переносим мы.

В него на юг все птицы улетают,По крайней мере, большая их часть,Его мои собратья почитают,На все лады обсасывая всласть.

К примеру: «…по пустым аллеям паркаГоняет ветер прелую листву…»А мне оно – ни холодно, ни жарко,Как жил себе, так, в общем, и живу.

И не понять мне бурных суесловий,Наружу исторгаемых вотще,По поводу как метеоусловий,Так и условий жизни вообще.

И в самую мощную лупу,В оптический самый прибор,Едва ль различит ГваделупуНа карте планеты наш взор.

Названьем своим шаловливымВгоняет нас в краску она,Но я, как подросток, счастливымСебя ощутил здесь сполна.

Соленые брызги прибоя,Креолок точеная стать,Меня, пожилого плейбоя,Врасплох ухитрились застать.

По свету бродил я немало,В Подлипках три раза бывал,И небо меня обнимало,И ветер меня целовал.

Порою, накрывшись тулупом,Я в тундре врезал дубака,Но верил в тебя, Гваделупа,Хоть думал, что это река.

Мне все здесь пока что в новинку —Кокос, авокадо, банан,Себя, как России кровинку,Я влил в мировой океан.

И пусть прозвучит это глупо,Но, сердцем Отчизну любя,Я сыном твоим, Гваделупа,Отныне считаю себя.

Прими же меня, Гваделупа,Как Родины милой привет,Уверен, не дашь ты отлупаПлейбою на старости лет!

Всего лишь за пяток какой-то летТак изменилась вся система знаков,Что мух не отделить уж от котлет,От агнцев козлищ, плевелы от злаков.

Но сколь бы плотной смесь та ни была,Она всего лишь то и означает,Что отвечает агнец за козла,Хоть тот и ни за что не отвечает.

Минздрав, Минфин, Минтруд, Минэконом,Минтоп, Минторг, Минкульт, Минюст, Минатом…О, сколько их в Отечестве родном —Богатом, тороватом, вороватом.

И всяк на свой манер необходим,И всякий сектор в меру управляем,А мы, мы что – живем себе, едим,Пьем, курим, производим, потребляем.

Без нас они обходятся вполне,И мы без них горюем не особо,И оттого-то, думаю, в странеГораздо лучше всё, чем быть могло бы.

Уже не помню, как и когдаСлучилась эта напасть,Но только стряслась со мною беда —Моль в мозгу завелась.

Собою моль совсем недурна,На вид она средних лет,Особых примет она лишена,Как и вообще – примет.

Сделать я с ней ничего не могу,Она от зари до зариВсе кружит и кружит в моем мозгуИ ест его изнутри.

И в бедный мой мозг свой железный клинЗагоняет каждый момент,В гробу видала она нафталин,Ее не берет репеллент.

Не знаю, как дальше и жить теперь,Запас моих сил иссяк,Я даже бился башкой о дверь,Но лишь повредил косяк.

И я кожей чувствую, как эта мольБесцветная день изо дняМеня без конца умножает на ноль,Собой заполняя меня.

Осенний дождь скребет по крыше,Сто лет, как кончилась война,Полковник стар и плохо слышит,Сто лет никто ему не пишет,Весь мир забил на полкана.

В его пустынную обительЗабыл дорогу почтальон,Тоскует отставной воитель,Проеден молью старый китель,Застыло время, как бульон.

Пасутся мирные народы,К зиме нагуливая вес,Их сон не бередят походы,И боевые эпизодыНе вызывают интерес.

Он стал несносным невропатом,Он ненавидит белый свет,Полковник наш – рожденный хватом,Свинцом крещеный и булатом,Носитель гордых эполет.

Лишь нрав по-прежнему не кроток,И под штандартом полковымОн в семь ноль ноль – в привычках четок —Все шесть своих законных сотокОбходит шагом строевым.

И на совете ветеранов —Семьи и общества тиранов,В котором речь держать привык,Соседей костерит, баранов,Ленивый мыслящий шашлык.

Вотще полковничьи старанья,Необорима суть баранья,Вся сила мира – в курдюке.Так успокойся же, полковник,Меч перекуй свой на половник,Пока хоть этот по руке.

Кто там мчится на помощи скоройЗагорелый, в веселых носках,Уж не он ли, тот самый, которыйПод трамвай залетел впопыхах?

Ну какого рожна или фига,Или хрена – не в терминах суть,Пересекся с твоим, торопыга,Железяки бессмысленной путь?

Объясни мне простыми словами,Пусть последними будут они,Много ль общего было меж вами,Но с ответом, прошу, не тяни.

Понимаю, тебе тут несладко,Не такой ужe я идиот,Только жизни и смерти загадкаМне покоя давно не дает.

Ты к разгадке значительно ближеПодобрался сегодня, чем я,Не печалься – откидывать лыжиЗавтра очередь выйдет моя.

Перед этой таинственной тайнойВ разной степени все мы равны,Жаль, талон не пробитый трамвайныйНе имеет обратной цены.

Е. Остроумовой