Анатолий Аврутин - Журнал «День и ночь» 2011–03 (83) Страница 2

Усложняются содержательные смыслы, появляется всё большая смелость и зрелость. Закономерным видится возникновение философско-миросозерцательных работ, исследующих тайны бытия, выходящих за пределы видимого. Произведения «Гармония», «Начало», «Таинство» воспринимаются как обретение новых глубоких смыслов на жизненном пути художника и как убедительная цветопластическая визуализация такого уровня переживания и сознания, который уже не раскроешь словами.

ДиН антология

190 лет со дня рождения

Аполлон Майков

Дуновенье Духа Божья

Возвышенная мысль достойной хочет брони:Богиня строгая — ей нужен пьедестал,И храм, и жертвенник, и лира, и кимвал,

И песни сладкие, и волны благовоний…Малейшую черту обдумай строго в ней,Чтоб выдержан был строй в наружном беспорядке,

Чтобы божественность сквозила в каждой складкеИ образ весь сиял — огнём души твоей!..Исполнен радости, иль гнева, иль печали,

Пусть вдруг он выступит из тьмы перед тобой —И ту рассеет тьму, прекрасный сам собойИ бесконечностью за ним лежащей дали…

О вечно ропщущий, угрюмый Океан!С богами вечными когда-то в гордом спореЦепями вечными окованный титанИ древнее своё один несущий горе!Ты успокоился… надолго ли?.. О, мигИ, грозный, вдруг опять подымется старик,И, злобствуя на всё: на солнце золотое,На песни нереид, на звёздный тихий свет,На счастие, каким исполнился поэт,Обретший свой покой в его святом покое, —Ударит по волнам, кляня суровый рокИ грозно требуя в неистовой гордыне,Чтобы не смел глядеть ни человек, ни бог,Как горе он своё несёт в своей пустыне…

Осенние листья по ветру кружат,Осенние листья в тревоге вопят:«Всё гибнет, всё гибнет! Ты чёрен и гол,О лес наш родимый, конец твой пришёл!»

Не слышит тревоги их царственный лес.Под тёмной лазурью суровых небесЕго спеленали могучие сны,И зреет в нём сила для новой весны.

Она ещё едва умеет лепетать,Чуть бегать начала, но в маленькой плутовкеКокетства женского уж видимы уловки:Зову ль её к себе, хочу ль поцеловатьИ трачу весь запас ласкающих названий —Она откинется, смеясь, на шею няни,Старушку обовьёт руками горячоИ обе щёки ей целует без пощады,Лукаво на меня глядит через плечоИ тешится моей ревнивою досадой.

Ангел и Демон

Подъемлют спор за человекаДва духа мощные: один —Эдемской двери властелинИ вечный страж её от века;Другой — во всём величьи зла,Владыка сумрачного мира:Над огненной его порфиройГорят два огненных крыла.

Но торжество кому ж уступитВ пыли рождённый человек?Венец ли вечных пальм он купитИль чашу временную нег?Господень ангел тих и ясен:Его живит смиренья луч;Но гордый демон так прекрасен,Так лучезарен и могуч!

Вдохновенье — дуновеньеДуха Божья!.. Пронеслось —И бессмертного твореньяСемя бросило в хаос.

Вмиг поэт душой воспрянетИ подхватит на лету,Отольёт и отчеканитВ медном образе — мечту!

Георгий Маслов

На часах

Имя Георгия Владимировича Маслова мало кому известно; оно и останется в тени, потому что Георгий Маслов умер в 1920 году на больничной койке в Красноярске, не достигши и 25 лет. […] Я помню Маслова по пушкинскому семинарию Петербургского университета. Здесь он сразу и безмерно полюбил Пушкина и, хотя занимался по преимуществу изучением пушкинского стиха, но, казалось, и жил только Пушкиным. […] Маслов жил почти реально в Петербурге 20-х годов XIX века. Он был провинциалом, но вне Петербурга он немыслим, он настоящий петербургский поэт.

Кн. Куракину

Носили воду в декаподПод дикой пулемётной травлей.Вы рассказали анекдотО вашем предке и о Павле.

Не правда ль, странный разговорВ снегу, под пулемётным лаем?Мы разошлись и не узнаем,Живём ли оба до сих пор.

Но нас одна и та же связьС минувшим вяжет.А кто о нашей смерти, князь,На родине расскажет?

Мы приехали после взрыва.Опоздали лишь на день.А то погибнуть могли бы.Смерть усмехалась кривоИх безглазых оконных впадин.И трупов замёрзших глыбыПроносили неторопливо…Но мы равнодушны к смерти,Ежечасно её встречая,Но я, проходя, — поверьте —Думал только о чае.Добрели мы до семафора,Свободен путь, слава Богу.Ну, значит, — скороМожно опять в дорогу.

Скорбно сложен ротик маленький.Вы молчите, взгляд потупя.Не идут к вам эти валенки,И неловки вы в тулупе.

Да, теперь вы только беженка,И вас путь измучил долгий,А какой когда-то неженкойБыли вы на милой Волге!

Августовский вечер помните?Кажется, он наш последний.Мы болтали в вашей комнате,Вышивала мать в соседней.

Даль была осенним золотомИ багрянцем зорь повита,И чугунным тяжким молотомКто-то грохотал сердито.

Над притихнувшими доламиЛился ядер дождь кровавый,И глухих пожаров полымяРазрасталось над заставой.

Знали ль мы, что нам изгнаниеЖизнь-изменница сулила,Что печальное свиданиеЖдёт нас в стороне немилой?

Вот мы снова между шпаламиБродим те же и не те же.Снег точёными кристалламиНикнет на румянец свежий.

И опять венца багряногоРозы вянут за вокзалом.Что ж, начать ли жизнь нам зановоИль забыться сном усталым?

Сжат упрямо ротик маленький,Вы молчите, взгляд потупя…Не идут к вам эти валенки,И неловки вы в тулупе.

Всеволод Рождественский

В зимнем парке

1

Через Красные ворота я пройдуЧуть протоптанной тропинкою к пруду.

Спят богини, охраняющие сад,В мёрзлых досках заколоченные, спят.

Сумрак плавает в деревьях. Снег идёт.На пруду, за «Эрмитажем», поворот.

Чутко слушая поскрипыванье лыж,Пахнет ёлкою и снегом эта тишь

И плывёт над отражённою звездойВ тёмной проруби с качнувшейся водой.

2

Бросая к небу колкий инейИ стряхивая белый хмель,Шатаясь, в сумрак мутно-синийБрела усталая метель.

В полукольце колонн забыта,Куда тропа ещё тиха,Покорно стыла Афродита,Раскинув снежные меха.

И мраморная грудь богиниПриподнималась горячо,Но пчёлы северной пустыниКололи девичье плечо.

А песни пьяного Борея,Взмывая, падали опять,Ни пощадить её не смея,Ни сразу сердце разорвать.

3

Если колкой вьюгой, ветром встречнымДрогнувшую память обожгло,Хоть во сне, хоть мальчиком беспечнымВозврати мне Царское Село!

Бронзовый мечтатель за ЛицеемПосмотрел сквозь падающий снег,Ветер заклубился по аллеям,Звонких лыж опередив разбег.

И бегу я в лунный дым по следуПод горбатым мостиком, туда,Где над чёрным лебедем и ЛедойДрогнула зелёная звезда.

Не вздохнуть косматым, мутным светом,Это звёзды по снегу текут,Это за турецким минаретомВ снежной шубе разметался пруд.

Вот твой тёплый, твой пушистый голосИздали зовёт — вперегонки!Вот и варежка у лыжных полосБережёт всю теплоту руки.

Дальше, дальше!.. Только б не проснуться,Только бы успеть — скорей! Скорей! —Губ её снежинками коснуться,Песнею растаять вместе с ней!

Разве ты не можешь, Вдохновенье,Легкокрылой бабочки крыло,Хоть во сне, хоть на одно мгновеньеВозвратить мне Царское Село!

4