Сергей Михалков - Избранные басни Страница 2

Топтыгину сказав при этом так:

«Уж если сам, злодей, до ночи не прорвётся

И протыкать его придётся,

То следует созвать совет из лекарей.

К тому ж у Филина, известно, клюв острей!»

За Филином, за Петухом послали…

Глаз не сомкнул больной всю ночь.

На утренней заре врачи слетаться стали,

Слетелись и… сидят — решают, как помочь.

И сообща приходят к мненью:

«Чиряк покамест не вскрывать!

А если к вечеру не будет облегченья,

Опять собраться всем и Журавля позвать,

Поскольку у него и глаз вернее

И клюв длиннее!»

Тем временем Медведь, ворочаясь в углу,

Вдруг ненароком придавил Пчелу.

И храбрая Пчела, как это ей пристало,

Жужжа в шерсти, своё вонзила жало.

И ожил наш Медведь! Пчела его спасла!

Вздохнули лекари: им тоже легче стало.

Не потому, что жало в цель попало,

А потому, что малая Пчела

С них, так сказать, ответственность сняла!..

***

Перестраховщики! Я басню вам прочёл

Не для того, чтоб вы надеялись на пчёл!

 1949 г.

Без вины пострадавшие

Прослушать певчих птиц однажды пригласили

Начальство — Льва. (Лев был в чинах и в силе,

И перед ним, дыханье затая,

На задних лапках многие ходили).

Лев прибыл на концерт. На сцену попросили

Певцов: Скворца и Соловья.

Перед лицом таким, робея от волненья,

Чуть арию свою не позабыл Скворец,

Но под конец

Так разошёлся молодец,

Такое на него напало вдохновенье,

Что диву бы дался любой ценитель пенья.

Какой солист!

То вдруг защёлкает, то перейдёт на свист,

То иволгой кричит, то кенарем зальется,

Кудахчет курицей, как человек смеется,

И выходкам веселым нет конца!

Но тут заметили, что, слушая Скворца,

Ни разу Лев не улыбнулся,

Напротив — даже отвернулся!

Вот Соловья черёд. Лев морщится опять!

Что это значит? Как понять?..

Ему на месте не сидится,

Он хочет встать!

Его с трудом удерживает Львица…

А Соловей?.. Как сладко он поёт!

Какие он верха берёт!

Но, гривою тряхнув, Лев с места вдруг встаёт

И, не дослушав песни Соловьиной,

Уходит со своею половиной…

Лиса уж тут как тут: «Певцы тому причиной!

Кто их назвал «солистами лесов»?

Ни дикции, ни голосов!

На Льва всё время я смотрела —

Он возмущался то и дело!

Скандал! Позор!

И отдан был приказ: «Певцов направить в хор!

Заставить наново учиться!»

Но как же так могло случиться?

Лев к пенью вкус имел

(Он даже сам немного пел

И, говорят, довольно мило),

Послушать мастеров ему приятно было.

Чего ж он морщился?.. Он лишнего поел,

И тут как раз ему живот схватило!..

А бедные певцы, которых сдали в хор,

Когда бы не Орёл, там пели б до сих пор!

Я басню написал тем людям в назиданье,

Что вкруг начальства вьются без конца,

Готовые уже за указанье

Считать обычное чиханье

Вышестоящего лица.

 1949—1952 г.

Простая справка

Раз вышла с басней у меня запарка:

Я сел писать про львиный юбилей,

А сколько львы живут? Забыл я, хоть убей!

Ну что же, позвоню в контору зоопарка!

Звоню. Прошу помочь в неведенье моем.

Мне отвечают очень лаконично:

«Подобных справок мы заочно не даём!

Зайдите лично!»

Что делать? Захожу. Прошу мне справку дать.

«Откуда? Кто такой?» — «Поэт я. Автор басен».

«Придётся подождать!» — «Ждать? Что, вопрос не ясен?.

«Нет, ясен ваш вопрос, но… надо подождать!»

Сижу и жду… И, наконец, решенье:

«Львы не собаки! (Важный аргумент!)

Придётся вам прислать с запросом отношенье, —

Получите ответ на документ!»

И дело это кончилось на том,

Что приобрёл я Брема третий том

И там про львов прочел такие вещи!..

И сколько львы живут, и кое-что похлеще…

Такую «бдительность» иные проявляют,

Чтоб ни за что нигде не отвечать,

А сами, между прочим, оставляют

В открытом сейфе круглую печать!

 1952 г.

Лиса и Бобер

Лиса приметила Бобра:

И в шубе у него довольно серебра,

И он один из тех Бобров,

Что из семейства мастеров, —

Ну, словом, с некоторых пор

Лисе понравился Бобёр!

Лиса ночей не спит: «Уж я ли не хитра?

Уж я ли не ловка к тому же?

Чем я своих подружек хуже?

Мне тоже при себе пора

Иметь Бобра!»

Вот Лисонька моя, охотясь за Бобром,

Знай вертит перед ним хвостом,

Знай шепчет нежные слова

О том о сем…

Седая у Бобра вскружилась голова,

И, потеряв покой и сон,

Свою Бобриху бросил он,

Решив, что для него, Бобра,

Глупа Бобриха и стара…

Спускаясь как-то к водопою,

Окликнул друга старый Ёж:

«Привет, Бобёр! Ну, как живёшь

Ты с этой… как её… С Лисою?»

«Эх, друг! — Бобёр ему в ответ, —

Житья-то у меня и нет!

Лишь утки на уме у ней да куры:

То ужин — там, то здесь — обед!

Из рыжей стала чернобурой!

Ей всё гулять бы да рядиться,

Я — в дом, она, плутовка, — в дверь.

Скажу тебе как зверю зверь:

Поверь,

Сейчас мне в пору хоть топиться!…

Уж я подумывал, признаться,

Назад к себе — домой податься!

Жена простит меня, Бобра, —

Я знаю, как она добра…»

«Беги домой, — заметил Ёж, —

Не то, дружище, пропадёшь!…»

Вот прибежал Бобёр домой:

«Бобриха, двери мне открой!»

А та в ответ: «Не отопру!

Иди к своей Лисе в нору!»

Что делать? Он к Лисе во двор!

Пришёл. А там — другой Бобёр!

Смысл басни сей полезен и здоров

Не так для рыжих Лис, как для седых Бобров!

 1945 г.

Волк-травоед

 Вожак воров и сам матёрый вор,

Волк-живодёр

Как избежать облавы ни старался,

А всё ж попался.

Теперь над ним свершится приговор,

Не избежит преступник наказанья!

Свидетели дают

Правдивые, прямые показанья:

«Зарезал здесь овцу, задрал телёнка тут,

А там свалить коня не посчитал за труд…»

Улики налицо. Но судьи ждут,

Что им убийца скажет в оправданье.

«Известно, — начал Волк, — что испокон веков

Всегда травили нас, волков,

И скверные про нас пускали толки.

Заблудится овца у сонных пастухов,

Корова пропадёт, всё виноваты волки!

А волки между тем давным-давно

Не могут видеть кровь, не могут слышать стоны,

На траву перешли и на зерно,

Сменили стол мясной на овощной — зелёный.

А если иногда то там, то тут

Ягнёнка одного, другого задерут,

Так только с целью самообороны…

Надеюсь я на объективный суд!..»

И порешили судьи тут:

Дать Волку выговор и не лишать свободы,

Раз изменился нрав у всей его породы.

Но вот прошли уж годы,

Как огласили этот приговор,

А волки нападают до сих пор

Все на стада, а не на огороды!

 1946 г.

Слон-живописец

Слон-живописец написал пейзаж,

Но раньше, чем послать его на вернисаж,

Он пригласил друзей взглянуть на полотно:

Что, если вдруг не удалось оно?

Вниманием гостей художник наш польщён!

Какую критику сейчас услышит он?

Не будет ли жесток звериный суд?

Низвергнут? Или вознесут? 

Ценители пришли. Картину Слон открыл.

Кто дальше встал, кто подошёл поближе.

«Ну, что же, — начал Крокодил, —

Пейзаж хорош! Но Нила я не вижу…» —

«Что Нила нет, в том нет большой беды! —

Сказал Тюлень. — Но где снега? Где льды?» —

«Позвольте! — удивился Крот. —

Есть кое-что важней, чем лёд!

Забыл художник огород». —

«Хрю-хрю, — прохрюкала Свинья, —

Картина удалась, друзья!

Но с точки зренья нас, свиней,

Должны быть жёлуди на ней».

Все пожеланья принял Слон.

Опять за краски взялся он

И всем друзьям по мере сил

Слоновьей кистью угодил.

Изобразив снега, и лёд,

И Нил, и дуб, и огород,

И даже — мёд!

(На случай, если вдруг Медведь

Придёт картину посмотреть…)

Картина у Слона готова,

Друзей созвал художник снова.

Взглянули гости на пейзаж

И прошептали: «Ералаш!»

Мой друг! Не будь таким слоном:

Советам следуй, но с умом!