Василий Лебедев-Кумач - Сердце, тебе не хочется покоя! Страница 2

Сочельник

Так славно в низенькой церковкеДышать надышанным теплом,Неловко ежиться в обновке,Забыть о грешном и пустом.

Смотреть, как блики желтых свечек,Что купы огненных цветов,Из мрака выхватили венчикИ темно-строгий лик Христов.

Глядеть, как набожно толпятсяУ зацелованных икон,Внимать, молчать и растворяться,Как будто видишь сладкий сон.

Через плечо соседу свечиВперед к иконе посылать,Готовить дух к незримой встрече,Со всеми слиться и мечтать.

Потом идти со всеми вместе,Крестясь и шаркая, в толпуИ ощущать душистый крестикОт мягкой кисточки на лбу…

«Средь войны, убийств, насилий…»

Средь войны, убийств, насилий,Средь нужды и серых делОтрок пламенный ВасилийБодро тянет свой удел.

Южный говор

Вы, северяне, родились из холода,Тонкою пленкой лег на вас лед.Смех ваш размеренный слышен не молодо.Голос ваш ровный ручьем не поет.

Речь ваша сонная вся однотонная,Бледная, бедная взрывностью слов…Чужда вам южная речь перезвонная,Речь ручейков, ветерков и цветов.

Сладко-недужны все песенки южные,Речи певучие речкой журчат,Точно рассыпал кто бусы жемчужные.Точно вдали колокольцы звучат.

В счастье и горе, под солнцем и тучами,Мягко и плавно южане поют,Словно роднятся словами певучими,Ткут незаметно на сердце уют.

Где б ни послышалась речь серебристая.Милое, славное, мягкое «га».Чудится солнце и взоры лучистые.Чудятся пряного сена стога.

«Ночь. Качаются лениво…»

Ночь. Качаются ленивоЖелтой цепью фонари.Простучал трамвай тоскливономер «три».Или «пять». Прикрыть бы веки.Ветер веки холодит.Полутьма. Лишь у аптекисвет горит.Ноги двигаться устали.Поскользнулся. Чуть не лег.Что за черти накаталитут каток?Кто-то сзади дробит четко.Женский шаг. Посмотрим – кто.Хм… Гулящая походкаи в манто…Э, да черт с ней! Свежим хлебомИз пекарни понесло.Подышал, взглянул на небо —тучек нанесло.Сторож к сторожу тащитсяПогуторить и курнуть.Поскорей бы лечь, укрытьсяи уснуть.

Улыбка

Солнечным утром от счастия пьян я возвращалсяот милой.Рыжий! – мальчишка кричал, вздумав меняподразнить.Я улыбнулся: мальчишка смешливый, конечно,не знал,Как целовали сейчас рыжие кудри мои.

Моление

В дни тяжелые сомненийСумрак тяжкий отгони.Сладким мигом вдохновеньяВремя скорби осени.Пусть среди упадка духаСловно вешний ветерокМоего коснется слухаРадость рифм и стройность строк.Чтобы тяготы отпали,Чтобы снова сильным стать,И дорогу от печалиСмог я людям указать.

В лесу

Пахнет крапивой и прелыми листьями.Все в паутине кусты бузины.Глянешь меж листьев: под синими высямиТучки прозрачные еле видны.Узкая тропка кем-то проложена,Тихо шагаю незнамо куда.Плотный осиновый лист, словно кожаный,Ветер сорвал и мне на руку дал.Лист мне попался достойный внимания —С пестрым жучком и слезинкой росы.Слезка на солнце играет сиянием,Жук, испугавшись, топорщит усы.Бережно лист положивши осиновый,Лег на лужайке средь вешних берез —Слушаю счастливо говор малиновый,Щелки кузнечьи и стрекот стрекоз.Радостно сердце, покоем объятое,Запахи леса щекочут в носу.Ах, хорошо бы под пряною мятоюВечно лежать на лужайке в лесу.

Отблеск

Никифору Ивановичу Мореву

Сегодня я стал вспоминать о далеком,И, свет потушив, на кровать полулег,И вдруг увидал я невидящим окомЗвездистое небо и облачка клок.

Пушистый песок, словно крупные гряды,И в море незримых судов огоньки,Почудилась смутно ночная прохладаИ шелест прибоя и запах камки.

Припомнилась яркая белая змейкаНа бархате моря от лика луны,И запах гвоздики, пьянящий и клейкий,И сны золотые, и дни, точно сны.

Исчезло пространство, и миг отодвинут.И чувства припомнили старую роль.Во времени радужный мост перекинут…И прежняя радость и прежняя боль.

«С зимы до мая…»

С зимы до маяТерпел дома́ яИ грязь городскую —А нынче тоскуюИ хочется в лес,Где купол небес,Высокий и чистый.Где звезды лучистыГлядят с высотыВ поля, где цветы,Где посвисты птичьиИ смехи девичьиВольны и легки,Где есть мотылькиИ нет ни домов,Ни тоскливых гудков.

«Все те, кто любит угол тусклый…»

Все те, кто любит угол тусклый,От чуждых спрятавшись людей,Чей каждый съежившийся мускулБолит от гама и огней,Все, кто краснеет, кто заики,Все, кто стыдится красных рук,Кто улыбается безликоИ невпопад хохочет вдруг, —Все милы мне и страшно близки.Их всех хочу я приласкать,За плечи взять, склониться низкоИ что-то теплое сказать.

Мне дорога их одинокость,Картинность неуклюжих слов,В них часты свежесть и глубокостьИ отпечаток детских снов.

«Кто в театре плачет жалко…»

Кто в театре плачет жалко,Кто мечтает над стихами,У кого висит «лошадка»В светлой зале в пестрой раме,Тот счастливей, лучше, прощеПропитавшихся Бердслеем,Слабых жизнью, чувством тощих,Тех, кто скукою лелеем.Не вернут большого чувстваЛживо-греческие тирсы.Лишь тому – как луч искусство,Кто гореть не разучился.

«Я – глубокий, страдавший и взрослый…»

Я – глубокий, страдавший и взрослыйПред тобой, как ребенок, стою.И рассудка ослабшие веслаНе удержат желаний ладью.

Я, боровший тоску в поединке,О мирской размышлявший судьбе, —Не смешно ли? – я с брюк все пылинкиОтряхнул, собираясь к тебе.

«Силуэтно лиловится купол…»

Силуэтно лиловится куполНа оранжевой дымке восхода…Грузовик с перебоем прохлюпал,Прогнусавил гудок у завода.

Дует ветер, болезненно-знобкий,Пробирается льдинкой за ворот.Неохотно, медлительно, робкоПросыпается утренний город.

Осень

Скука-мука, скука-жалостьВ душу втиснулась тайком,Присосалась, влипла, вжаласьГнойно-ноющим комком…

Нет минут простых, хороших,Ум от дум усталым стал.Кто-то серенький, в калошах,Сны о счастье растоптал.

«Рожь да небо. Ветра взмахи…»

Рожь да небо. Ветра взмахиЗашуршали вдоль хлебов,Вздули парусом рубахиУ прохожих мужиков,

Заклубили пыль, как пряжу,Унеслись за дальний лес…А у края тучи мажутБирюзовый луч небес.

Ниже ласточки-повесыЧертят по полю крылом…И раскатисто за лесомПробасил далекий гром.

Стало в воздухе сырее, —Как бы вдруг не полило!..Дальним пятнышком сереетОдноцветное село.

«Вместо лавра пахучие елки…»

Вместо лавра пахучие елкиТы мне в волосы мягко вплелаИ в тепло шелестящего шелкаМою голову тихо взяла.

Трепетали струистой улыбкойОсиянные лучики глаз,И на сердце огнисто и зыбкоБесконечная радость вилась.

Что-то пело в душистом эфире,И лучился незримый стихарь…В серой комнатке три на четыреЯ вчера был увенчан, как царь.

Homo sum

[1]

Сложив учебники на полку(К чертям плоды высоких дум!),Брожу без цели и без толку.Не будьте строги: homo sum!

Внизу – земля весной объята,Вверху – пустой простор небес,А посреди идет куда-тоВесною тронутый балбес.

Сегодня шел под ручку с милой,Был от любви в душе самум.Поцеловал – она бранила,Я защищался: homo sum!

Как управитель без хозяев,Забросив к черту едкий ум,Иду с толпою шелопаев,Не удивляйтесь: homo sum!

«Пролетели крылатые святки…»

Пролетели крылатые святкиС беспрерывным мерцаньем огней,С учащенным житьем без оглядки,С вереницею новых людей.

Тело скучно сковала усталость.Все, что было, в душе словно груз.Только нежная память осталасьО сиянье бубенчатых бус.

Заслезилось окно втихомолку,День плетется ленивым шажком,На дворе – побуревшая елкаС одиноко забытым флажком.

«Сквозь решетку из черных квадратиков…»