Сергей Есенин - Русь серебряная. Стихотворения и поэмы Страница 2

«Край любимый! Сердцу снятся…»

Край любимый! Сердцу снятсяСкирды солнца в водах лонных.Я хотел бы затерятьсяВ зеленях твоих стозвонных.

По меже, на переметке,Резеда и риза кашки.И вызванивают в четкиИвы – кроткие монашки.

Курит облаком болото,Гарь в небесном коромысле.С тихой тайной для кого-тоЗатаил я в сердце мысли.

Всё встречаю, всё приемлю,Рад и счастлив душу вынуть.Я пришел на эту землю,Чтоб скорей ее покинуть.

«Пойду в скуфье смиренным иноком…»

Пойду в скуфье смиренным инокомИль белобрысым босяком —Туда, где льется по равнинамБерезовое молоко.

Хочу концы земли измерить,Доверясь призрачной звезде,И в счастье ближнего поверитьВ звенящей рожью борозде.

Рассвет рукой прохлады роснойСшибает яблоки зари.Сгребая сено на покосах,Поют мне песни косари.

Глядя за кольца лычных прясел,Я говорю с самим собой:Счастлив, кто жизнь свою украсилБродяжной палкой и сумой.

Счастлив, кто в радости убогой,Живя без друга и врага,Пройдет проселочной дорогой,Молясь на копны и стога.

Крестьяне на покосе. Точное место съемки неизвестно. 1909 г.

«Шел Господь пытать людей в любови…»

Шел Господь пытать людей в любови,Выходил Он нищим на кулижку.Старый дед на пне сухом, в дуброве,Жамкал деснами зачерствелую пышку.

Увидал дед нищего дорогой,На тропинке, с клюшкою железной,И подумал: «Вишь, какой убогой, —Знать, от голода качается, болезный».

Подошел Господь, скрывая скорбь и муку:Видно, мол, сердца их не разбудишь…И сказал старик, протягивая руку:«На, пожуй… маленько крепче будешь».

Осень

Р. В. Иванову

Тихо в чаще можжевеля по обрыву.Осень – рыжая кобыла – чешет гривы.

Над речным покровом береговСлышен синий лязг ее подков.

Схимник-ветер шагом осторожнымМнет листву по выступам дорожным

И целует на рябиновом кустуЯзвы красные незримому Христу.

«Не ветры осыпают пущи…»

Не ветры осыпают пущи,Не листопад златит холмы.С голубизны незримой кущиСтруятся звездные псалмы.

Я вижу – в просиничном плате,На легкокрылых облаках,Идет возлюбленная МатиС Пречистым Сыном на руках.

Она несет для мира сноваРаспять воскресшего Христа:«Ходи, мой сын, живи без крова,Зорюй и полднюй у куста».

И в каждом страннике убогомЯ вызнавать пойду с тоской,Не помазуемый ли БогомСтучит берестяной клюкой.

И может быть, пройду я мимоИ не замечу в тайный час,Что в елях – крылья херувима,А под пеньком – голодный Спас.

Церковь Воскресения Христова в Кремле. Ростов Великий. 1911 г.

В хате

Пахнет рыхлыми драченами;У порога в дежке квас,Над печурками точенымиТараканы лезут в паз.

Вьется сажа над заслонкою,В печке нитки попелиц,А на лавке за солонкою —Шелуха сырых яиц.

Мать с ухватами не сладится,Нагибается низко,Старый кот к махотке крадетсяНа парное молоко.

Квохчут куры беспокойныеНад оглоблями сохи,На дворе обедню стройнуюЗапевают петухи.

А в окне на сени скатые,От пугливой шумоты,Из углов щенки кудлатыеЗаползают в хомуты.

Старинная часовня на набережной города Осташкова. 1910 г.

«По селу тропинкой кривенькой…»

По селу тропинкой кривенькойВ летний вечер голубойРекрута ходили с ливенкойРазухабистой гурьбой.

Распевали про любимыеДа последние деньки:«Ты прощай, село родимое,Темна роща и пеньки».

Зори пенились и таяли.Все кричали, пяча грудь:«До рекрутства горе маяли,А теперь пора гульнуть».

Размахнув кудрями русыми,В пляс пускались весело.Девки брякали им бусами,Зазывали за село.

Выходили парни бравыеЗа гуменные плетни,А девчоночки лукавыеУбегали, – догони!

Над зелеными пригоркамиРазвевалися платки.По полям, бредя с кошелками,Улыбались старики.

По кустам, в траве над лыками,Под пугливый возглас сов,Им смеялась роща зыкамиС переливом голосов.

По селу тропинкой кривенькой,Ободравшись о пеньки,Рекрута играли в ливенкуПро остальние деньки.

Церковь Спаса Нерукотворного Образа Климентовского прихода в Новой Ладоге. 1909 г.

«Гой ты, Русь, моя родная…»

Гой ты, Русь, моя родная,Хаты – в ризах образа…Не видать конца и края —Только синь сосет глаза.

Как захожий богомолец,Я смотрю твои поля.А у низеньких околицЗвонно чахнут тополя.

Пахнет яблоком и медомПо церквам твой кроткий Спас.И гудит за корогодомНа лугах веселый пляс.

Побегу по мятой стежкеНа приволь зеленых лех,Мне навстречу, как сережки,Прозвенит девичий смех.

Если крикнет рать святая:«Кинь ты Русь, живи в раю!»Я скажу: «Не надо рая,Дайте родину мою».

«Я пастух, мои палаты…»

Я пастух, мои палаты —Межи зыбистых полей,По горам зеленым – скатыС гарком гулких дупелей.

Вяжут кружево над лесомВ желтой пене облака.В тихой дреме под навесомСлышу шепот сосняка.

Светят зелено в сутемыПод росою тополя.Я – пастух; мои хоромы —В мягкой зелени поля.

Говорят со мной коровыНа кивливом языке.Духовитые дубровыКличут ветками к реке.

Позабыв людское горе,Сплю на вырублях сучья.Я молюсь на алы зори,Причащаюсь у ручья.

«Сторона ль моя, сторонка…»

Сторона ль моя, сторонка,Горевая полоса.Только лес, да посолонка,Да заречная коса…

Чахнет старая церквушка,В облака закинув крест.И забольная кукушкаНе летит с печальных мест.

По тебе ль, моей сторонке,В половодье каждый годС подожочка и котомкиБогомольный льется пот.

Лица пыльны, загорелы,Веко выглодала даль,И впилась в худое телоСпаса кроткого печаль.

Общий вид Бородинской церкви. Церковь Смоленской иконы Божьей Матери (Рождества Христова). 1911 г.

«Сохнет стаявшая глина…»

Сохнет стаявшая глина,На сугорьях гниль опенок.Пляшет ветер по равнинам,Рыжий ласковый осленок.

Пахнет вербой и смолою.Синь то дремлет, то вздыхает.У лесного аналояВоробей псалтырь читает.

Прошлогодний лист в оврагеСредь кустов – как ворох меди.Кто-то в солнечной сермягеНа осленке рыжем едет.

Прядь волос нежней кудели,Но лицо его туманно.Никнут сосны, никнут елиИ кричат ему: «Осанна!»

Суздаль. Собор Рождества Пресвятой Богородицы. 1912 г.

«Чую Радуницу Божью…»

Чую Радуницу Божью —Не напрасно я живу,Поклоняюсь придорожью,Припадаю на траву.

Между сосен, между елок,Меж берез кудрявых бус,Под венком, в кольце иголок,Мне мерещится Исус.

Он зовет меня в дубровы,Как во царствие небес,И горит в парче лиловойОблаками крытый лес.

Голубиный дух от Бога,Словно огненный язык,Завладел моей дорогой,Заглушил мой слабый крик.

Льется пламя в бездну зренья,В сердце радость детских снов,Я поверил от рожденьяВ Богородицын покров.

«По дороге идут богомолки…»

По дороге идут богомолки,Под ногами полынь да комли.Раздвигая щипульные колки,На канавах звенят костыли.

Топчут лапти по полю кукольни,Где-то ржанье и храп табуна,И зовет их с большой колокольниГулкий звон, словно зык чугуна.

Отряхают старухи дулейки,Вяжут девки косницы до пят.Из подворья с высокой келейкиНа платки их монахи глядят.

На вратах монастырские знаки:«Упокою грядущих ко мне»,А в саду разбрехались собаки,Словно чуя воров на гумне.

Лижут сумерки золото солнца,В дальних рощах аукает звон…По тени от ветлы-веретенцаБогомолки идут на канон.

«Край ты мой заброшенный…»

Край ты мой заброшенный,Край ты мой, пустырь,Сенокос некошеный,Лес да монастырь.

Избы забоченились,А и всех-то пять.Крыши их запенилисьВ заревую гать.

Под соломой-ризоюВыструги стропил,Ветер плесень сизуюСолнцем окропил.

В окна бьют без промахаВороны крылом,Как метель, черемухаМашет рукавом.

Уж не сказ ли в прутникеЖисть твоя и быль,Что под вечер путникуНашептал ковыль?

Монастырский сенокос. Леушинский монастырь. Вологодская область. 1909 г.