Асламбек Абдулаев - Волчий след Страница 2

Карателям

Пробьет возмездия набатПлодящему другим погибель.Вернется кровь во много крат,Сам станет жертвой «победитель».

Он мнит пока себя такимВ момент насилия над жертвой.«Герой» не ведает, за нимПлатить потомкам Божьей мерой, —

Да, где-то, до семи колен,Представить душегуб не может:У кары божьей суд нетлен,Судья за взятки не поможет.

Там в мнениях вердикт един,Героем стань на смертном ложе,Будь на одре непобедим!В миру ты был – увы негожий!

Сплочение

Посвящаю:

Матиеву Султану

Эмагожеву Яхье

Эмагожеву Хуссейну

Чаниевой Тамаре

Аушеву Баширу

Не отдаляйтесь, братские народы,Одного сердца верные перста.Кавказских гор единая породаВ моментах к удивлению черства.

Нам друг от друга вовсе не укрыться,Лишь после смерти тело без души.И чем, по сути, можно возгордитьсяКогда в опале братья ингуши?

Ветрами пришлыми расшатаны устои,Мосты ветшают, пропасти растут,Убогого сплочённость не устроит,Разумные рассудят и поймут.

Родные и по крови, и по духу,Бранятся братья иногда в быту,Но в час беды всегда протянут руку,Амбиций личных преступив черту.

Взор обрати, Войнах, на горы наши,Без разницы чьи выше и крупней.Плечом к плечу, и нет примера краше,К сплочению чеченцев, ингушей.

Судьба человека

Случилось так – родился человеком,Обрел отчизну под названием Чечня.Чеченцем вырос, и брожу по свету,Всю жизнь изнемогая от вранья.

Кордоны федеральные, зачистки,Статьи о нас лишь черные в цене.Могилы серые друзей и близкихЗабыть не позволяют о войне.

За что дано мне это испытанье?Да, тяжела ты, пятая графа!И быть чеченцем – потрудней заданье,Чем для поэта сложная строфа.

Сердца обелиски

Мне будет больно, закричу, наверно.Сегодня током модно истязать,Чтоб отказался от идеи «скверной»,Что мой народ в войне не виноват.

Принудят от героев отмахнуться —От боли соглашусь, что нет таких;Унизят и прикажут мне заткнуться —Сомкну уста, выслушивая их.

Признать заставят вслух, что отрекаюсь, —Я отрекусь письмом и на словах.Им не понять, что я, увы, не каюсь,А в сердце будет то же, что в мозгах.

Там шрамы вместо славных обелисков(Табу – наружу, все в себе, внутри)По каждому погибшему из списков,И ты, попробуй, током их сотри.

Авансом признаюсь: кричать я буду,Заочно соглашусь: слеза пробьет.Пусть проклят буду я, коль их забуду, —И я, и тот, кто током их сотрет!

Народ изгоев

Трагичный, дерзкий, непокорный,Его не нужно представлять.Родной, израненный, но гордый,Чужому это не понять.

Его склоняли, изгоняли,Бомбили, жгли, но он стоял!Великих классиков признаньямВ который раз никто не внял.

Народ, стремившийся к свободе,В своих страданиях один.Он выживал во многих бедахИ потому непобедим.

Здесь новый лидер сделал вывод,Ошибки прежних исправлял.И снова дети улыбались,Не корчась от кровавых ран.

Здесь родники свежи свободой.Любой отведавший – герой,Питают честь не на уроке,Она рождается с душой!

Старый грозный

Новый, красочный, высокийГород Грозный предо мной,Город близкий и далёкий,И родной, и неродной.

По приезде каждый вечерНадвигается тоска,Гложут, мучают, тревожатДуши павших без конца.

Город Грозный – море скорби.На деревьях даже грусть,Машут листьями деревья,Очевидцы смертных мук.

Здесь живущий – не заметит,Он хронически привык,Житель прежний – всё отметит.Потеряв покой, сбежит.

Старый Грозный пал в забвенье.С ним и молодость ушла,Помню, в Грозный возвращаясь,Драйвом полнилась душа.

Прошлый Грозный – в прошлой жизниТам отец, мои друзья,Школа там моя осталась,Что ушло, вернуть нельзя…

Малышу Донбасса

Прости меня, малыш Донбасса,За то, что я чеченский дед.Командно крикнув Божьим гласом,Пресечь не в силах беспредел.

Когда-то думал, что исламПричиной был чеченской бойни,Что православных раздражалИ провоцировал на войны.

Теперь же разум клинит мой,Славяне братские вовеки.Безжалостно вершит свой бой,Где гибнут матери и дети!

Дрались, дрались… и как жестоко

Дрались, дрались… и как жестоко,Взрывая камни в порошок.Судить не смею однобоко,Царили хаос, смерть и шок.

Смертельной бойне Бог свидетель.В руинах город наш лежал.Беды страшнее нет на свете —Здесь разум побеждённым стал.

Дрались, дрались… да, без сомненьяТак щедро жизнями соря,В войне пропало поколеньеВот так вот походя, зазря.

Эхо войны

Война прошла, но эхо смертью вторит,Стреляют из пожарищ угольки.Месть кровная кого-то вновь заводитЖеланьем мстить за страшные грехи.

Остынь, былым традициям внимая,Не надо после драки полыхать,Оставь кинжал, и верь, что участь злаяНе даст вандалу по миру гулять.

Мир горца

Имперским зноем обожжённый,Горевший в нефтяных боях,В степях казахских зарождённый,Черствею в траурных дворах.

К речам чуть слышным не привыкший,Я обжигаю чей-то слух.Да, с виду стал немного пышным,Но не от счастья я опух.

Мой юмор дерзок и не мягок,Я извиняюсь за себя,Ну а с моралью всё в порядке —Не русский, просто горец я.

Я горец! Слог мой режет уши,И чересчур строка резка,Но есть и те родные души,Которым боль моя близка.

Хромает рифма, но реальностьКак с гор нектар, как кровь и прах.Пишу я, в общем, натурально,Стихи диктует мне Аллах.

Не классик я, не гений.Всё же Моих столбцов исписан лист.Здесь правда вся – борца и горца.И мой родник, как небо, чист.

Я бы казнил себя за рвенье —За бред, фантазию идей.Моё прямое назначенье —Объединение людей.

Цена вопроса

Независимость? – пожалуйста, бери!Нам ее слегка понюхать дали.А затем ее же десять летС кровью у народа отнимали!

Десять лет лишений и страданий.Десять лет! Их не вернуть назад.Кто виновен в этой нашей драме?Так ли уж никто не виноват?

Сократили жизнь, не в этом суть:Десять лет бомбили, измывались!Без ответа заданный вопрос.Обвиненья – есть, нет извинений!

Извиниться? – Да, признать свою вину.А когда ее вы признавали?Вы историю меняли каждый раз,От грехов своих избавиться желали!

Вы, печальной судьбы моей славные парни…

Вы, печальной судьбы моей славные парни,Не страницами – главами вас я терял,Стали жизни тома и пусты, и бездарны,Будто я свою жизнь с седины начинал.

Вас «ушли»… Но закон нашей памяти вечен,В этом списке суровом мужчины одни.Наркоман или псих среди них не замечен,Это были цветущие парни Чечни!

Берегите живых

Звонок нежданный – как тяжёлый молот:– Алло, простите, нет его уже.И в тёмной пустоте – могильный холод…Печаль и скорбь… и мысли о душе.

И в памяти своей всю жизнь перебирая,Величину потери обретёшь.Цени живых, как день весенний мая,Звонком ушедших к жизни не вернёшь.

Народ

Я в мужестве твоём не сомневался,Народ чеченский, у тебя в кровиЕщё запас терпения остался,В аду спасённый силою любви.

Я видел сам: врачи из-под бомбёжкиВ больницу двух мальчишек привезли.Я видел их кровавые ладошкиИ лица их черней самой земли.

Свидетель Бог: при виде этой пары,С носилками встречая у дверей,Испуганно застыли санитары,И доктора кричали им: «Скорей!»

Читатель мой, я твой покой нарушу:Тот младшенький, трёхлетний мальчик, тотВоды просил… У старшего наружуОсколочным был вывернут живот.

От смертной пытки повзрослев невольно,Губами, почерневшими, как ночь,Шепнул он: «Доктор, мне совсем не больно.Сначала надо младшему помочь».

Я в мужестве твоём не сомневался,Народ чеченский, у тебя в кровиЕщё запас терпения остался,В аду спасенный силою любви!

Город боли

Город мой, за что ты был разрушен?Просто не дано умом понять!Здесь словарь какой-то новый нужен,Чтобы стыд хоть как-то описать.

Проникаюсь сам к себе презреньем,Город окровавленный, прости,Что мне не хватило сил для мщенья,Чтоб тебя от варваров спасти.

Покрываю сам себя позором,Смысла этой драмы не пойму —Почему? Кому мешал мой город?Кто затеял подлую войну?

Посвящение