Антон Горохов - Дробью. Стихи Страница 2

«Корень слова другой…»

Корень слова «другой» – это «друг»,И здесь смысловая жемчужина,Людей различных и судьб вокругТьмы тем, с нулями дюжина.

Товарищ твой может иначе икатьИ несколько громче сморкаться,Но вас одинаково клонит поспать,Когда начинает смеркаться.

«Ты прячешь крылья…»

Ты прячешь крылья, выдаваяИх за презренный, старый горб,Не вижу я хоть малый толк,Себя страданьям подвергая.

По настоящему зажить —Собою стать, чужим не быть,Не позволять другим давить,Чтоб искру жизни остудить.

Но даже будучи дотошным,Тебя не в силах оживить,Являясь фениксом усопшим,Сумей себя же воскресить!

Под тяжестью бесценных терций,Сгибая внутренний росток,Ты господам, жестоким сердцем,Отдашь живительный глоток.

Вставай! Поведай, что желаешь,И что боялась вслух сказать,Ты ноты Бога прочитаешь,Ты заглянешь в его тетрадь!

Он записал чудесный план,Когда ты иго смело сбросишь,Когда у матери иль мужаТы разрешения не спросишь.

Фантазии пусть станут былью!Всходи на высший парапет,Расправь свои большие крыльяИ улетай на края свет!

В предвкушении успеха

Я в предвкушении успеха,До Божиих краев одеждыДотронуться хочу и жжетТоль горделивая потеха,Огонь надежды,Иль мне опять виденье врет.

Боюсь разгона,Вдруг не справлюсь?Но отвергаю страхи я.Дышу с квартирного балкона,И сам собою задыхаюсь,Зажала стоны трахея.

«Она шагала по бульвару…»

Она шагала по бульвару,И размышляла о своем,Как страстную узрела пару,Как увидала их вдвоем!

Она таких ласк не ждала,И все в душе затрепетало,Настигла нервная жара,Такое в книгах не читала.

Слилась та пара в поцелуе,Они друг другом наслаждались,А незнакомка все ревнует —Ей хочется, чтоб в ней нуждались.

Она готова возмущаться,Мораль на площади читать!«В любви нельзя так забываться,Так горячо нельзя желать!»

Ей стало дурно от волненья,Она подругам всем трындит,Что помнит страстное виденье,Что это глупый вздор и стыд.

Она слегла с температурой,Ее трясет который день,Какой-то дикой партитуройЗвенит в ушах той пары тень.

Уже врачи не помогают,И к ней священник приходил,Подруги молятся, рыдают,Чтоб чудо Бог послал, излил.

Она почти уже зачахла,Вдруг странно розами запахло,С порога входит незнакомец,Толь русский, немец иль японец.

Она его не различила,Но сразу встала и пошла,Как будто сердце в ней ожило,А может женская душа?…

…Ей не маячатся вдалиЧужие судьбы и светила,Отвергнув призраков любви,Та дама страстно полюбила.

Лебедь внутри

Рвется лебедь на свободу,Не боится он упасть!Жадной публике в угодуОн всего себя отдаст.

К совершенству он стремится,Жаждет искренней любви,И втыкает в перья спицы,Чтоб свои не подвели.

Грациозен и красив,Он не просто воробей,Дар его – его же миф,Стоит сотней лебедей.

Ищет смысл, вырождаясь,Шею кольцами сгибая,И отчаянно, с надеждойКрылья гневно надрывает!

Не желая птицей быть,Хоть привык в выси летать,Лебедь хочет просто жить,Никого не удивлять.

Возвращение домой

Ты копишь жалобы на век,На государство и измены,Ты очень глупый, человек,Коль молишься на перемены.

Ведь у кого-то мать ушлаИ вкус грудного молокаНе ощутит, но не забудетЕе глас он или она.

А у тебя все хорошоИ даже мыши живы в доме!Могло прийти, но не пришлоК тебе вчера большое горе.

Ты мог серьезно заболетьИль во мгновенье обнищать,От рук преступных умеретьИль может сильно голодать.

Но мимо все прошло, как звук,Ах да, не знал об том и что же?Храни тепло знакомых рук,Пока к тебе Бог расположен.

Не жалуйся, терпи, надейся,И не ровняй себя с другим,Хоть в порт вернулся старый крейсер,Но все ж вернулся он живым!

Иосиф

Я ввержен в тьму ночных теней,Пленен, раздавлен, как плебей!Меня неправедно судили,Я оправдаться не сумелИ кляпом лжи мой рот закрыли,Хоть я не трус, не мягкотел!Хотел бы знать, что нашепталаЖена на ушко Потифару,Сколь изощрен был план отмщеньяЗа верность Богу и царю.Как дерзко, смело приставалаОна к еврею и рабу!Слуга я Божий и не смеюПольстить ей похотью своей!Отца Иакова я помню,Его заветы мне родней.Узнав Египет под землей,Быть может стану я сильней,Найдя средь крыс, цепей и вшейГрехом не пойманных друзей?А может здесь сокрыт мой крикОт смут дворцовых и интриг?Коль так, темница – это дар,Сие докажет хлебодар,В немилость впавший фараонаИ от грозы ушедший трона.С ним заодно стараньем чЕртейСвобод лишился виночерпий.Несчастья узы нас сплотилиИ целью общей единили —Взойти наверх, увидеть светИ пред царем держать ответ.Сильно желание свободыОт дня ко дню, от года к году.Одно я знаю – словом БогаМогу покинуть тьмы чертоги.Как знать, дойдет ли до негоМольба раба еврейского?Моя история горька.Надежда не обречена.У голубя есть взмах крыла,А у историка – пера.

Найти подлинник себя

Всем крикнуть, но не высказаться.Ногою топнуть, не сплясать.Устроить цирк, не представленье,И глубоко внутри молчать.Есть люди, словно музыканты,Их жизнь – симфония, стройна.Нет смысла верить им в судьбу,Коль свыше им же власть данаСобственноручно написатьСценарий жизни, не молчать.А кто-то пышет сим желаньем,Он раздражен, ревнив и зол.А зол на тех, кто не пленилСебя венком чужих надежд,Кто собственных идей посол.Завистник может быть умен,Разносторонен и силен,Стремглавым взором наделен,Но не способен знать, ктО в нем,Кем должен быть он, кЕм рожден!Себя он знает в половину,Не до конца и никогдаОн не рискнул бы докоснутьсяДо своего двойного дна.Одно он дно всем раскрывает,Чем самолюбие ласкает,Чем сущность также прикрывает,Себя при этом обделяяВ раскрытьи подлинности «я»,И просто правды не вносяВ самооценку и тем самымУзнав по истине себя!Нет будет он кипеть в котлеСвоей природы горделивой,Не мочь принять простой совет,И к цели сразу приближаться,А не лететь с позором громкимВ обычный жизненный кювет.

Счастливый цирюльник

Бритву новую в Фикс-прайсеЯ сегодня приобрел.Узкоглазый и китайскийМальчик бритву изобрел.

Сделал первое движенье,Хоть не брился пару дней.Где же легкое скольженье?Ну китайский брадобрей!…

Бритва встала, как комбайн,Словно трактор в целине,То ли лезвие тупое,То ли мальчик не причем.

Усыновление

Ношу в себе отца и мать —Грехи, пороки, добродетель.Хочу смеяться и рыдать,Тому Господь сейчас свидетель.

Корнями в детство ухожу,Когда отец меня смешил,Когда гуляя по холмам,Он на плечах меня носил.

И эти корни словно цепи,Напоминают о себе.Уж тридцать мне и не заметил,Я на христовом рубеже.

Уйдет отец, уйдет и матерь,Уйдет и бабушка моя,И лишь в очах дремучих братаВоскреснет память прежняя.

Не в горделивом покаяньи,Не в меркантильной суете,Преодолею расстояньеПаря в небесной высоте.

Наверно, Бог отцом мне станет,Наверно, Он же моя мать.Когда душа пред ним предстанет,Я перестану вспоминать.

Санамер

Пятигорской улицей еду,На вонючей Газели лечу.Вижу грустные очи деда,И сойти с маршрута хочу.

Сотни разных людей за окном,Наблюдаю их миг, а потомПосетят меня в старческом бреде.Пятигорской улицей еду.

Я люблю всех людей безотказно,Хоть не Бог я и не Христос,Да, я знаю, любовь не заразна,Если ты флегматичен и прост.

По шоссейной аллее лечу,Проезжаю степной Санамер,Нежный ветер рукой щекочу,Забывая приличье манер.

«Перспективный, молодой ученый…»

Перспективный, молодой ученый,Красивый, тощий, не лощеный,Отдаст нетронутый талантЗа зарубежный грант.

И комнату он снимет в Осло,И в Альпы съездиет с семьей,Ведь все жилищные вопросыПравительство решит с лихвой.

Отдавшись всей душой науке,Он что-нибудь изобретет,И пусть он с родиной в разлуке,Она все вспомнит и поймет.

Малевич