Гай Валерий Катулл - Избранные переводы Игоря Соколова Страница 2

Кстати, Виттий плохо кончил. Через несколько месяцев он был посажен в тюрьму за якобы долги и был задушен там по приказу Цезаря. Говорят, что он просто слишком много знал о целой череде заговоров против Цезаря, хотя сам в них непосредственного участия не принимал.

Месть

Плач раздирает меня, – ее прелестные губыГрязною влагой своей ты испоганил навек,Знай же, что я отомщу, опозорю тебя также грубоИ громкая речь разнесет, —                          какой ты дурной человек…

К Хрену

Лесов у Хрена просто тьма,Лугов для живности аж тридцать десятин,Колосятся хлебом пышные поля,А сколь прудов, – лишь знает Хрен один…Своею роскошью Хрен Креза превзошел,Насобирал в поместье до хрена всего,Полей, лесов, прудов такой котел, —Гиперборейцы с морем все вошли в него…Все, чего добился он весомо,Зато как сам-то он весом,Для человека это просто неподъемно,Но Хрен справляется с трудом…

Примечание к стиху: Катулл часто высмеивал в стихах Квинта Метелла Целера, сенатора, происходившего из знатного римского рода и что Катуллл пожаловал ему в стихах другую «должность» – mentula, – выражение столь впечатляющее, что точный его перевод заставляет многих переводчиков или вставлять осколок – «х…”, или переводить всевозможными эвфемизмами – от «хлыща» (в переводах Афанасия Фета) до «хрена» или оставлять без перевода в русской транскрипции. Но в моем переводе этого стихотворения именно «хрен» оказался более приемлемым эвфемизмом.

На Ментулу

Ментула жаждет, накопивши сил,Подняться на вершину Геликона,Но Музы острием разящих вилЕго швырнули, вниз башкой, со склона…

Примечание к стиху: Катулл часто высмеивал в стихах Квинта Метелла Целера, сенатора, происходившего из знатного римского рода и избранного в 60 году консулом. По приезде в Рим Катулл очутился в его свите. Это, конечно, не было чистой случайностью. Совсем недавно, в 62 61 годах, Метелл занимал должность наместника Предальпийской Галлии, и для Катулла как выходца из этой провинции было естественно искать у него покровительства в Риме. Хотя не менее, а может быть, даже и более естественно было бы попытать счастья в свите отцовского товарища, который добился консульства на следующий, 59 год. Но Катулл почему то этого делать не стал. Мало того, он принялся поносить Цезаря с неудержимым, кривляющимся ехидством в стихах столь же отточенных, сколь и непристойных. Без всякой объяснимой причины – комментаторы только разводят руками – он поначалу вдруг сделал персонажем своих глумливых инвектив цезарианского офицера по имени Мамурра, по должности praefectus fabrum (начальник саперного отряда). Катулл пожаловал ему в стихах другую «должность» – mentula, – выражение столь впечатляющее, что точный его перевод на русский заставил бы переводчиков слишком резко выходить за рамки академического приличия или вносить сумятицу в звучные строки, вставляя то там, то сям беззвучный осколок – «х…”, и поэтому его принято переводить всевозможными эвфемизмами – от «хлыща» до «хрена» или оставлять без перевода в русской транскрипции. Упиваясь собственным неистовством, Катулл поносил все и вся, что было связано с этим Мамуррой ментулой родом из города Формий, – его блуд, его стишки, его богатства, нажитые на должности не блистательной, но вполне воровской (саперный отряд занимался строительными работами и доставкой провизии), его подружку Амеану, ту самую, за которой последовало в бессмертие выражение «puella defututa», – раздолбанная девка.

К самому себе

Коль радость есть творящему добро, —В своей же радости себя увидеть чистым,Как сохранить тогда себя и божествоНе умолять всех в дураках оставить быстро…Но много ль радости в свершениях благихТы познал, Катулл, в любви их бесполезной,Ты добрым словом просветлявший миг,Мог быть с людьми, как и они, любезным…Душе не признающей благодарностиТы тщетно раскрывал всего себя,Но даже за такую долю малостиК чему печалиться, – все тает без следа…Нет прочности в душе и нет возвратаОттуда, где назад дороги нет,Против богов несчастьем сущность вся объята,И от любви длиною в жизнь плыть в мертвый свет, —Как тяжко, – но ты должен уложиться,Спасенье в том, чтобы управиться с собой,О, Боги, Боги, где же ваши лица,Я поступать так принужден самой судьбой…О, неужели, Боги, в вас есть просто жалость,Ведь другим вы даже в Смерти помогали,За чистоту прожитых лет явите радость,Лишите боли и погибели с печалью…О, моя грусть! Во мне уже оцепененье, —Счастье вдруг сбегает из души,Ее прошу, нет, не любить в исчезновенье,Прошу хоть лживой, но со мною быть…О, Боги, лишь молю об исцеленье,За чистоту пощаду смог бы оценить…

Примечание к стиху: У Катулла было несколько стихотворений «К самому себе».

В этом стихотворении Катулл печалится о лживости и неверности Лесбии,

упоминая, что их любовь была очень долгой, и что другой такой любви уже не будет, сравнивая исчезновение любви с болезнью и смертью, и моля об исцелении, т.е. о возвращении любви как бессмертного чувства…

По свидетельству Афанасия Фета, переводившего Катулла, и тщательно изучавшего его творчество, некий Маколей всякий раз плакал от умиления, когда читал это стихотворения Катулла…

Очевидно Фет упоминает Томаса Бабингтона Маколея (Thomas Babington Macaulay; 25 октября 1800 – 28 декабря 1859), который был британским государственным деятелем, историком, поэтом и прозаиком викторианской эпохи. На протяжении последнего десятилетия своей жизни он работал над пятитомной «Историей Англии» – капитальным трудом, заложившим основы виговского прочтения национальной истории. По известной оценке Карла Маркса, Маколей, будучи «систематическим фальсификатором истории», «подделал английскую историю в интересах вигов и буржуазии». Маколей был сыном шотландского предпринимателя-аболициониста, окончил Кембриджский университет. Ещё в студенческие годы он привлёк внимание литературной общественности своими стихотворениями, эссе и опубликованным в «Эдинбургском обозрении» за 1825 год этюдом о Мильтоне. Книга стихотворений Маколея «Песни Древнего Рима» 1842 года представляет интерес и в наши дни; ее переводы на русский язык публикуются по сей день – к примеру, в антологии «Семь веков английской поэзии».

Конец ознакомительного фрагмента.