Евгений Долматовский - Последний поцелуй Страница 2

Рост

Это привычно и очень просто —Быть человеком среднего роста.Мы не гиганты, да и не гномы,Метра не два, но и не полтора,Обычные люди — будем знакомы,—Давно записали наш рост доктора.Зато поколением, вслед за намиИдущим,            любуется вся земля:Возвышается девушка, словно знамя,И парни строятся, как тополя.Великаны русские всё заметней,Горды осанкой, в плечах широки,Так что уже шестнадцатилетнимТесны отцовские пиджаки.А знаете ль вы,                     что в Союзе Советском,К цифрам Госплана весомым довеском,Согласно антропометрическим данным,На три сантиметра вырос народ?И пусть вам в стихах не покажется страннымСтоль прозаический оборот,Я славлю эти три сантиметра,Как дни, приближающие к весне,Они наращивались незаметно,Подобно цветам, а может, во сне.Путь к ним —                    это наши сутулые ночи,Затем пригибали мы юность свою,Чтобы собрать миллион одиночествВ общую силу, в одну семью.Когда бухенвальдская гильотинаРубила головы, даже онаНе укротила, не укоротилаРосток          человеческого зерна.Ученые пусть диссертации пишут,А мне сантименты, читатель, прости.Не надо горбиться! Голову выше!Давайте,              товарищи,                            будем расти!

Ответ на анкету

Что мне нужно для счастья? Признаться, подобных анкетРаньше я не встречал в пестроте комсомольских газет.И поскольку я возраст читательский ваш перерос,Отвечаю робея на этот задорный вопрос.Что мне нужно для счастья? Во-первых, мне нужен покой,Но не тихая гавань! Мне нужен покой                                                  вот такой:Чтобы всем киприотам спокойно и вольно жилось,Чтобы знамя Патриса Лумумбы над Конго взвилось,Чтоб выгнал захватчиков гневный и мудрый Вьетнам,Чтобы в море Карибском не шастала смерть по волнам.Что мне нужно для счастья? Тревога нужна — во-вторых.Да такая, чтоб вовсе минут не осталось пустых.Надо столько построить, придумать и изобрести.Жизнь еще коротка, но уже беспредельны пути.Неуемную жадность — как высшую щедрость прими:Много нужно иметь, чтоб делиться со всеми людьми.Что мне нужно для счастья? Мне — в-третьих — суровость нужна,Чтобы гад не прополз в отвоеванные времена,Чтоб горел клеветник — чтобы жарился он не в аду,А вот здесь, на земле, непременно у всех на виду.Пусть для сволочи всякой не хватит моей доброты.Человек только тот, чьи глаза на поверке чисты.Что мне нужно для счастья? В-четвертых, — любви глубина.Не в-четвертых — во-первых! Большая любовь мне нужна!Просто доброе слово… Улыбка… Уверенность в том,Что, кочуя по свету, прописан я в сердце одном.

К вопросу о сновидениях

Тысячелетняя загадка сновНаукой современной приоткрыта.Нашли механику ее основ —Подкорковое преломленье быта.Сны — это как дыхание, как пот.Исследование мозга показало:Не будет снов — и человек умрет,Явь исчезает, если снов не стало.Так, значит, чтобы жить, я обреченВ уюте книжном, на тигровой шкуреСто раз смотреть один и тот же сон —Громаду гибели в миниатюре.После гулянья с дочкой,После дняВажнейших споров в секции поэтов,Гестаповец ко рву ведет меня,Сейчас я упаду, свинца отведав.…Я жить не смог бы, если бы поройНе озарял мой сумрак сон второй:Ты ласково склонилась надо мной,Ладонью доброй губы остудилаИ прошептала — не мечись, родной,Все хорошо у нас,Все — так, как было.В значенье снов я веру потерял — Согласно лженаучному заглавьюУченым представляю материалНесоответствия меж сном и явью.

Верность

Вы, женщины сороковых годов,Родившиеся при Советской власти,Средь вас я знаю многих гордых вдов,Всегда молчащих о своем несчастье.Не вышли замуж вновь не потому,Что так легко в душевной жить пустыне:Вы сохранили верность одному,Погибшему на Волге иль в Берлине.

Рассказывали детям вы о нем,Как о живом, веселом и крылатом.И на своих плечах держали дом —Он тесен был и латан-перелатан.Ушли служить красавцы сыновья,Вы на свиданье отпустили дочек.Их вырастила добрая семья —Не горестные руки одиночек.

Я скульпторов, что лепят монумент,В котором воплощен Победы образ,Прошу учесть среди ее приметИ эту невоинственную областьУлыбок строгих, книжек и корыт,Где столько лет спокойно, величавоЖивет солдат, который был убит,Его любовь, бессмертие и слава.

«Да, есть еще курные избы…»

Да, есть еще курные избы,Но до сих пор и люди есть,Мечтающие —                     в коммунизм быКурные избы перенесть.

Но для самих себя едва лиОни вертят веретено.Квартиры их к теплоцентралиПодключены давным-давно.

Зато, надменны и спесивы,Они решаются решать,Кому лишь мачеха — Россия,Тогда как им —                            родная мать.

А кто им дал такое право?Страданья дедов и отцов?Добытая не ими славаИль цвет волос                        в конце концов?

А ну, не прячься, отвечай-ка,Посконным фартуком утрись,Певец частушек с балалайкойИз ресторана «Интурист»!

Зачем при всем честном народе,Меняющем теченье рек,Вы в русской ищете природеЧерты, застывшие навек?

Я был в соседнем полушарье,И я вас огорчить могу:И там цветы иван-да-марьяЛегко пестреют на лугу.

Не в том Отечества отличье,Не только в том —                           скажу точней —России древнее величьеВ делах высотных наших дней.

Смешно рядить —                               кто ей роднее,Себя выпячивать притом,Когда равны мы перед неюИ навсегда в долгу святом!

«Еще когда мы были юными…»

Еще когда мы были юными…Точнее, с самой колыбели,О людях мы светлее думали,Чем есть они на самом деле.

Мы подрастали в детском садике,Был каждый грамм пшена сосчитан.Уже тогда красавцы всадникиНас взяли под свою защиту.

Мы никому не разрешили быУпомянуть — хоть в кратком слове —О том, что их шинели вшивыеИ сабли в ржавых пятнах крови.

Благоговенье это детскоеМы пронесли сквозь бури века,Влюбленные во все советскоеИ верящие в человека.

Вы скажете: а где же критика,А где мученья и сомненья?У атакующих спросите-каЗа пять минут до наступленья.

Нет, для сочувствия умильногоСвоих устоев не нарушу:В большом походе — право сильногоБоль не выпячивать наружу.

Пусть слабые пугливо мечутся,В потемках тычутся без цели,С мечтою нашей человечествуСветлее жить — на самом деле.

Из семейных преданий

Начало первой мировой войны…Интеллигент в воротничке крахмальномГлядит в припухшие глаза жены.Он не был никогда таким печальным.Что завтра? Трехлинейка и шинель,На голове ученой блин с кокардой.С отсрочкой безнадежна канитель,И жизнь уже поставлена на карту.И, вспоминая умершую дочь,Он щурится стыдливо, близоруко.Всего одна им остается ночь,А там, быть может, вечная разлука.Грозовый август… Туча мошкарыУ лампы керосиновой на даче.Вчерашний филин ухает из мглы,Как будто пушек дальняя отдача.В последней ночи, отданной двоим,Слепая боль, глухая безнадежность.И навсегда необходимо имЗапечатлеть свою любовь и нежность.Мальчишка иль девчонка? Все равно,Пусть будет! Не гадая, кто любимей,Придумано уже, припасеноЕму и ей годящееся имя.На станцию на дрожках чуть заряУедет рекрут, завершая повесть,Последние часы боготворя,К неотвратимой гибели готовясь.Но пуля, что его еще найдет,Отсрочена пока на четверть века.В разгар весны на следующий годПроизойдет рожденье человека,Которому сурово суждены —О сбывшемся не мудрено пророчить —А все ж, дай бог, чтоб только три войны,Дай бог, чтоб только три последних ночи.

Боль Вьетнама