Алексей Тугарев - Я умею убивать драконов. Стишки 1997—1999 годов Страница 2

Возвращение в Карфаген

I. Дорога

Из Карфагена вышедшее судноуже Столбы спокойно миновало,дорогою известной и нетруднойотправилось к Канарам за товаром.

Но мягкий ветер, обернувшись шквалом,ниспосланным всевидящим Ваалом,не дал пристать к заветным островам.Несло корабль к полудню и закатуи вынесло почти что на экватор,у побережья в щепки разорвав.

Потом на берегу Венесуэлынайдут в песке давно увязший каменьс кривыми финикийскими значками —для тех, кого забросит в эту даль,чтоб эти горемыки поглядели,что здесь и раньше люди побывалии, кстати, не забыли о Ваале,а принесли положенную дань.

Один из тех, кто выжил в океане,добавлен был к реестру утонувших,но странное, чужое покаяньеи чувство бесполезности утрату нескольких живых измяли души,когда вершился дедовский обряд.

И раскололась выжившая группа,и те, кто не хотел быть в роли трупа,задумали своё начальство броситьи той же ночью впятером уйти.Нормальные свободные матросы,но с коллективом им не по пути.

Довольно скоро встретили людей,осматривались несколько недель.Пришлось понять, что никуда не деться:на этой неприкаянной земленет городов, дорог и кораблей,а только бродят голые индейцы.

Привычный мир их выплюнул, как кость,и выбросил настолько далеко,что нет пути назад. Но ведь нельзя жепогибнуть здесь, от родины вдали,и не увидеть ни родимых лиц,ни средиземноморского пейзажа.

Припоминая, что Земля кругла,что Африка сравнительно малаи с юга омывается морями,а Азия изрядно велика,решили продвигаться на закат,идя туда, где деды умирали.

Узнав плоды, которые едят,и способы общенья с незнакомцем,покинули любезного вождя,и двинулись вослед за южным солнцем,вдоль берега, как правило, идя.

Преодолев преграду перевала,они достигли новой водной глади,что путь на запад им перекрывала,и вновь они пошли, на солнце глядя,но к северу вели их берега,туда, где тьма и вечные снега.

На них туземцы этих береговсмотрели удивлёнными глазами.Их трижды принимали за богов,их восемь раз едва не растерзали.

Они полгода в рабстве провели,они едва не умерли в пустыне,и вот пришли на самый край земли,где даже море подо льдами стынет.

Чертили карты палкой на снегуи ожидали лета терпеливо.Прощались на чукотском берегус хозяевами моря и пролива.

Ещё два года шли они, покане встретилась великая река,впервые из глубин материканесущая медлительные воды.И знали на амурских берегахо лошадях, железе и деньгах.Привычный мир! Подумать только – вот он!

А между тем, сюда пришли они,уже двоих своих похоронив,а третьего так глупо потеряли.Однажды он сказал, что он пошёлна юг, в страну, откуда возят шёлк,что хватит, мол, общаться с дикарями.

А двое гнули линию свою,что надо им домой, а не на юг,что путь туда ошибочен и ложен,что их страшит Великая стена,что кормят их лесные племенаи на алтарь закланий не возложат,

а государство может наказать(и в том его законности пикантность!),к примеру, за красивые глаза,в которых не заметен эпикантус.

А он сказал, что не упустит шансувидеть то, чего никто не видел,и, гибели в Китае не страшась,покинул их в печали и обиде.

Они же вышли к озеру Байкал,у степняков лошадок раздобылии кочевали к западу, покана переправе у одной из рекне повстречался черноморский грек,который, правда, не бывал в Сибири,но раза два мотался на Урал,где камушки у местных собирал.

Он путал Карфаген и Финикию,не сразу понял, кто они такие,и не поверил в длительность пути,но с ним они дошли до Танаиса,где наконец смогли остановитьсяи облегчённо дух перевести.

II. Танаис

Когда подходишь к городу чужому,а кажется, что нет его родней,когда влекут тебя чужие жёны,и истина является в вине,

когда шумит компания хмельная,и ты теряешь разговора нить,но греческий язык немного зная,пытаешься хоть что-то объяснить,

ты говоришь, и, кажется, без толку,о полном закруглении Земли,но знают все, что вы пришли с востока,а впрочем, ничего не привезли.

Ну что, бродяга, вспомни, опишиселения, привалы, шалашии немотой наполненные встречи.Но вырабатывает головатягучие, ветвистые слована бесполезном северном наречьи.

Ты вспоминаешь рыхлые снега,гноящиеся язвы на ногах,кровавый писк таёжных насекомыхи жителей мифической земли,с кем приходилось трапезу делить,едва отяготившись языком их.

А собственно, о чём тут говорить?Ну горы, ну леса, ну дикари.Так это всё и греки повидали.Вот Скифия, а рядом и Кавказ.Такой же можно сочинить рассказ,не отправляясь ни в какие дали.

Зато товарищ станет излагатьсвой бред про золотые берега,про племена туземцев двухголовых.Он лучше знает греческий язык,а ты усвоил разве что азы,и не пристало другу прекословить.

Ни вам, ни грекам не дано узнать,что и про вас судачат племена,у чьих костров вам довелось садиться,что вас одев, обув и накормив,они слагали непохожий мифо неких бородатых проходимцах,что было детям суждено родиться:двум от тебя, а от него – восьми…

И в гуще трёпа про аборигенов,опутанный неясными словами,о Карфагене вдруг заговорив,ты узнаёшь: не стало Карфагена.Был город взят и срыт до основаньяв тот год, когда и греческий Коринф.

И ты продашь любимого коня,от нетерпенья уступив излишне,и серебро на поясе храня,пристроишься на первый же корабль —скорей уплыть к родному пепелищу,которое Юпитер покарал.

А твой товарищ захотел остаться.Уже неделю был он сыт и пьян,шаманские выплясывая танцыи угольком рисуя обезьян.

Он принялся за дело с огоньком(по теплоте соскучился, наверно)и отогнал завидных жениховот дочери хозяина таверны.

И пусть враньём был полон третий короб,зато успех имел он неизменныйу всех торговцев, посещавших городна северо-востоке Ойкумены.

Когда-нибудь вблизи от устья Дона,средь прочих сохранившихся развалин,очистят от земли фундамент дома,где под его рассказы выпивали.И археолог будет поражёнтарелкой с нарисованным моржом…

А ты сидишь у борта корабляи слушаешь рассказ об Одиссее.И думаешь: как велика Земля.И распирают гордость и веселье.

Ведь путь из Трои недалёк и лёгок,но удалось Гомеру приколоться,и, обнаружив сходство ваших логик,смеётся и поддакивает лоцман.

III. Африка

Я добирался на перекладных,благодарил, когда меня кормили,и постепенно стали мне виднывсе перемены, грянувшие в мире,как будто я смотрел со стороны.

Как будто в водах, дальних и постылых,меня свело, и я уже тону,но прежде, чем отправиться ко дну,я с высоты двенадцати локтейотчётливо увидел свой затылоки погибать тогда не захотел.

Я и теперь такой же соглядатай,хоть ни одна собака не просилаломиться в мир, где римские солдаты —единственная движущая сила.

Я плыл на корабле с одним купцом,сиявшим жизнерадостным лицом,и эта образина говорила,что у неё младенческий восторгпри мысли, что и запад, и востокобъединятся под пятою Рима,

мол, всех уже сильнее во сто крати всех зальёт их собственною кровьюне ваш Молох, не греческий разврат,а римское душевное здоровье.

А я ему сказал, что Ганнибалтринадцать лет метался возле Рима,но город был ему не по зубам,и думал он, что родина поможет,но глупые и жадные вельможинеколебимы были, как гориллы.

И я представил, что захвачен Римрезервом свежих карфагенских армий,что мы теперь историю творим,притом ещё жесточе и коварней.И ужаснулся я словам своим.

И я глядел на римские войска,не чувствуя к солдатам отвращенья.И вспомнил я, как в детстве из пескамы их лепили в качестве мишеней:ведёрком выпекали куличии битые кидали кирпичи,верша своё мальчишеское мщеньебез опасенья сдачи получить.

Конец ознакомительного фрагмента.