Владимир Корчагин - С востока на запад. С острова на материк Страница 2

Спасая семью

А он женился по любви,Но мать его так не считала,И с первых дней начав опалу,Невестку принялась гнобить

Упреком злым несправедливым,Мол, охмурила сына баба,Коль поумнее был он кабы,Не быть ему с тобой счастливым,

Взял б городскую, не с поселка,Красотку умную с дипломом…А то гнобит и по-другому.Она с дитем, сынок, что толку

Кормить чужого, грех чужой,Оставь её, пока не поздно,Пока уехать в город можно,А год пройдет, родится свой.

Так лет ворчала пару-тройку,Родился сын, построен дом,И можно жить, всё об одномВорчит свекровь, невестка стойко

Всё терпит, крутится волчком,Детей отводит к старикамС утра, (ворчит и мама там),Хлеб выпекать бежит потом.

Свекровь приедет и уедет,Настроив сына, он же пьёт,И сгоряча жену уж бьёт,Бегут спасать её соседи.

Она ребеночка носила,Как приглянулась холостаяЕму подружка. Тварь такая! —И мужа с дракою отбила.

Он успокоился, что толку,Письмо от матери, больна,Умрет, мол, вскорости она.«Поеду к ней, я ненадолго».

Оформил отпуск и поспешно,Собрался махом – был таков!«Я знаю точно, лжет свекровь,Женить задумала, конечно!..»

Детей бросает и… вдогонку.Холмск – Ванино, в Новосибирск.Далекий путь, огромный риск,Ребенок бьет нутро ножонкой.

Все точно, как предполагала:Умна, стройна и городская.Ему ли нравится такая,Мать не спросила: Это – Гала,

Возьми в супруги, ту – забудь!..Не тут-то было, шум и драка…Кричали долго, но, однако,Жена и муж в обратный путь.

И народился вскоре третий,И жизнь опять пошла на лад,Четыре года так в подряд,Не зная бед, счастливы дети.

Свекровь теперь не нападаетНахрапом, только лишь зоветНа Материк, который год,Без внуков, мол, я пропадаю.

И вдруг решил: «Уедем с СахалинаКуда-нибудь, хотя бы в Красноярск,Твои там сестры, в самый раз».Да будет так, как захотел мужчина.

Устроились семьёю в коммуналке,И в детский сад оформили мальчишек,Свекровь не злые письма пишет,И посещает школу дочка Галка.

Еще один родился мальчик,Прошло всего полгода с той поры…Наверняка кто знает правила игрыСудьбы, где беды ждут, а где удачи.

Что накопилось за семь летВ душе плохого, прорвалось,И в дверь стучится страшный гость:Ваш муж погиб… и меркнет свет…

О, горе мне, одна с четверкойОсталась я, как дальше жить?!..Кого судить, кого винить?..И душу рвет и боль, и страх, и горько…

И начались опять мытарства,Всё бросила, из города в поселок;Жильё, работа, садик, школа…Как тяжкий грех, судьбы злорадство.

А через год опять в дорогу —В край не обжитый, Жешарт, Коми.Зима сурова, мерзли в доме…Куда гнала судьба, ей богу?!..

И год минул, и едут сноваНа Абакан, в сухие степи,Метаний этих нет нелепей.«До смерти здесь, даю я слово!»

Семейный обед

Отца я помню как в тумане,Пять-шесть найдется эпизода,Но память детская обманет,В те дни, вернувшись через годы.

Веселый, стройный и подвижен,А может, строгий, даже злой,В рассказах мамы его вижу,Во мне, ребенке, он живой.

Семейный стол полуовальный,Отец, я слева, справа брат,Так усадил нас специально —Учить приличиям ребят.

Мне ложку левою рукоюВзять неосознанно хотелось,Отец мне строго: Что такое? —Бьет подзатыльник то и дело.

А брат откусит хлеб и долгоЖует его и не глотает,Отец встряхнет его за холку, —Не подавись, запей-ка чаем!

К его приходу дети в чистомДолжны одеты быть и рядом,И стол накрыт семейный быстро,После отца все только сядут.

Жена должна сидеть напротив,А рядом с мамой дочь Галина;Кастрюля с супом, с мясом протень;Отец вино нальет с графина…

Сам помню ль это пятилетним,Иль мама позже рассказала,Как притихали сразу дети —Отец входил неспешно в зало.

И те семейные застолья,И воспитательные меры,Не мог придумать я, тем болееС годами в память крепнет вера.

Укол

Врач педиатр стучится. Входите!..Руки помыть можно здесь, и раздеться…Как увижу врача, я нуждаюсь в защите,В пятках душа и колотится сердце.

Мама, мне страшно, боюсь я укола!Пусть тетя уйдет поскорее. Сынок!..Лежу на коленях я с попою голой,Ни вопли, ни мама, никто не помог.

С тех пор я укола боюсь до икоты,И врач для меня пострашнее цыган,С недугом в больницу иду с неохотой,Мне сон и покой для здоровья гарант.

Дядя Юзеф

Дядя Юзеф утонул,Немец, пленный с Кенигсберга!Ты чего кричишь так, Верка?Успокойся, сядь на стул…

Ну, рассказывай, родная,Что случилось, в чем беда?Ледяная ведь вода…,Спьяну он полез, не знаю…

Кто полез? Да дядя Юзеф,Там на озере в горах,С камня прямо, божий страх,Высоко, ползу на пузе

К краю самому, всплывет,Нет ли, думаю, гадаю…Всплыл как будто, выгребает,Пред собою гонит лёд.

А потом нырнул и сгинул,Пять минут, его всё нет,Для меня померк тут свет,Я – орать, бегут мужчины.

Дочка, что, сломала ногу?..Или в озере русалкуТы узрела?.. Дядю жалко,Он нырнул, утоп, ей богу,

Дядя Юзеф. Эй, ребята,Там у берега есть плот.Ну, тогда бежим вперед!Спорят с кем-то, кроют матом,

Плот спихнули и шестомТычут дно куда попало…Ну, а я тут побежалаРассказать скорей о том.

Вот так да, беда большая,Дядя Юзеф, смелый хрыч,Не убит в войну. Не хнычь,Верка, думать мне мешаешь.

Надо как-то тетю НинуПоддержать, помочь, поди,От него дитя родит,А тут немец взял и сгинул.

Мужики идут, смотрите,Может, все-таки достали?!Сбегай-ка, узнай-ка, Валя,Вова, Саша, Вера, Витя

По домам, а ну – бегом!..Дядя Юзеф стал покойник.Влезли мы на подоконник,Видим крышку под крестом.

Жутко, страшно, но манит:Люди, свечи, гроб, венки,В крест лежащих две руки.Дядя Юзеф крепко спит…

Папа спит

Пятилетний мальчишка осознаетСебя в городе большом и страшном.Видит, в небе летит самолет,Тянет ручку ребенок напрасно.

А во сне самолет тот упал на ладонь —Теплый маленький, словно игрушка;Мчит галопом норовистый конь,В страхе мальчик вцепился в подушку.

Мама с папой, сестренка и братья —Все в одном разместились жилье:В центре стол, а по стенам кровати,Из окна виден парк и Дворец…

Едут летом в деревню на волю.Будет папа на стройке трудиться,Отдохнут брат с сестренкою к школе,С сентября им обоим учиться…

Для семьи дали дом брусовой,Под окном палисад. Крытый двор.Долго дом простоял нежилой.Пол помыли и вынесли сор…

Во дворе на веревках качели,А за домом большой огород…Пару месяцев так пролетели,И семья в мире-счастье живет…

Ночь. Темно. Будит мама детишек:Собирайтесь! Мы едим домой…Вот машина подъехала, слышат.Папа пьяный сегодня и злой…

Шестимесячный крохотный братикНеустанно и нудно орет —Среди ночи подняли с кровати.«Эй, заткните крикливому рот!»

Папа злой, папиросы ломает,Всё не может никак прикурить.Вещи мама спеша собирает:«Я прошу, дорогой, не дури!..»

Он один остается в деревне.Не поймет ребятня ничего:Не достроил еще? Ждет он денег?Не пускает начальник его?..

Никаких объяснений, торопит:Быстро в кузов, не будут нас ждать!И целуя малюточку в лобик,Просит баба его подержать…

Вот машина летит по дороге,В крытом кузове страшно сидеть.Мама злится, орет, вся в тревоге,И в окно не дает посмотреть…

Да, я помню тревожное время.Пятилетним что мог понимать?!Ясно вижу, как в кузове едим,Как баюкает братика мать…

Как пришла незнакомая тетка —Весть дурную она принесла,Как вопила в истерике в глоткуМама после, как гостья ушла…

Вижу гроб, а в нем спящего папу.Жутко так мне к нему подходить.Почему-то не хочется плакать…Тети, дяди заносят венки…

Я за дверью в углу, где игрушки,Наблюдаю, как подняли гроб.Попрощайся! – мне шепчет старушка, —Поцелуй папу, деточка, в лоб…

Я боюсь!.. Не тащите, не надо! —Прячусь снова за дверь поскорей.Несмышленый ты, Вовик, ну ладно…Четверых ведь оставил детей…

И старушка соседка уводитК себе в комнату: Будем вдвоем…Как ты мог удавиться, Володя!?.. —Всё бормочет под нос о своем.

Все ушли. Опустела квартира.«Выйдем что ли, на двор, поглядеть?..Ах ты, маленький бедненький сирый!..Вот и некому больше жалеть…»

На дворе грузовая машина,И откинуты книзу борта.Гроб подняли на руки мужчины.Говор тихий. Венки. Суета…

Вот и двор опустел. НапоследокКрестят воздух и в землю поклон.Листья желтые падают с веток.Стар и млад возвращается в дом…

Сорок с лишним годов упорхнули.Что теперь мне былое жалеть?..Не узнаю я дом и тех улиц…Всех рассудит по-своему смерть…

Как ты мог