Евгений Меркулов - Посреди донской степи Страница 2

Конюх

Я хозяину сказал: «Хватит, наработал.За копейку спину гнуть – будя, не взыщи.Ноне пятница у нас, завтрева суббота.Аккурат в воскресный день конюха ищи».

Я – казак, не скопидом и не держиморда,За лошадками ходить сызмальства привык.Но давить меня не нать, заявляю гордо,Коль не хочешь поиметь лишних закавык.

В том, что пал твой жеребец, вовсе невиновен.Он с рожденья для меня, как родной сынок.Я же сам яму загон выложил из брёвен,Одеялу для него с хаты приволок.

Али я когда Серку не казал участья?Нешто лишнего овса в торбу не кидал?Лучше сына распроси строго и с пристрастьем,Потому он до коней форменный вандал.

Пусть расскажет сукин кот, как он ночкой тёмнойНа Серке в донскую степь улетел стрелой,И под утро воротясь, не покрыв попоной,Утомлённого коня напоил водой.

Скольки раз яво корил, так поить неможно,Надо скошенной травы покидать в ведро,Чтобы воду жеребец выпил осторожно,Чтобы холодом себе не студил нутро.

А работать без Серка – то особый гутор.Да и неча лишний раз мне пытать судьбу.Послезавтра ухожу на далёкий хутор,А не то, боюсь, твово сына пришибу.

Букет

Плачет горлинка в кустах, словно по покойнику,Только жизнью рисковать мне не поперву.Я лазоревый цветок на былинке тоненькой,Наклонившись на скаку, бережно сорву.

Вскоре будет хуторок, не проеду мимо я,Там в знакомом курене девица-краса.Подарю я ей цветок и скажу – Любимая,Он такой же голубой, как твои глаза.

Вот ещё один цветок, солнышком отмеченный.Подберу-ка и его, не сходя с коня.Вместе с синим подарю любушке при встрече я,Чтоб подолее она помнила меня.

Я скажу ей – На, возьми эту искру Божию,В золотистую косу ловко заплети.Видишь, волос и цветок колером похожие?Это значит – о тебе думал я в пути.

Вот и третий, ярко-ал, как уста зазнобушки.Мне сорвать бы, только конь прянул круто вбок.Выстрел сзади прозвучал, порхнули воробушки,И я, раненный, в седле усидеть не смог.

Ох, не зря с утра в кустах горевала горлинка…Мне густая пелена застилает свет,Помираю, братцы, я под ногами коника,Рядом красною рудой залитый букет.

Атаман

Что печалишься-кручинишься, казак?Что склонил ты буйну голову на грудь?Не огонь, а горе-олово в глазах,Хоть с войны теперь домой намечен путь.

Много смерти повидал ты, атаман,Вёрсты щедро кровью политых дорог,Но на теле не сыскать рубцов и ран.Ни царапины! Знать, Бог тебя берёг.

Как на солнышке «егории» блестят!Конь гнедой довольно хрупает овёс.Почему же, расскажи, не весел взгляд,На обветренных щеках следы от слёз?

– Было трое в нашем хуторе друзей,Не разлей вода, как люди говорят:Я, Василий Ларионов и ЕвсейКомаров, да больше нет моих ребят.

Всю войну прошли с начала до вчера,Били ворога втроём плечо к плечу.И ведь надо ж, два осколка от ядра…Погодите, братцы, трошки помолчу…

Понимаю, что война на то дана,Что казак в бою всегда готов на смерть…Подойдёт ко мне Евсеева жана,Как в глаза её мне горькие смотреть?

Как мне матери Василия сказать,Где найти для чёрной вести столько сил?– Нету сына у тебя меньшого, мать,Вслед за старшими он голову сложил.

Вот поэтому невесел ноне я,И горилка чистой кажется водой.Уходили вместе верные друзья,А домой вернулся я один живой.

Родня

Ты плесни-ка мне сноха поскорее дымки,А свекровушке налей крепкого чайка.Закоцубли мы пока ехали с заимки.Не терпелось поглядеть внука-казака.

Ух, морозец на дворе, ветер дует шибко.До сих пор ишо вон зуб клацает о зуб.Ну-ка, где жа тут у вас, покажитя, зыбка?Тихо, мать, не голоси, скину щас тулуп.

Эй, Егорка, подь на баз, принеси гостинцы.Там в санях моё ружжо, энто для мальца.Для Наташки сшила мать парочку из ситца,А тебе я накоптил полмешка рыбца.

Ну, наследничек, давай, покажись дедане.О, породу узнаю, тожа белобрысТы пошто жа, оголец, мне нафулиганил?Взял, поганец, и на грудь сделал пыс-пыс-пыс.

Ладно, ладно, не кричи. Ишь ты, голосистай!Поглядикося, уснул, перестал реветь.Что ж, давай, сноха, мечи угощенья быстро.Поснидаем, да назад засветло б успеть.

Утро

Расшалились под стрехой бойкие воробушки.Солнце, трошечки погодь, рано не всходи.Я лазоревый платок подарю зазнобушке,Чтоб хранила обо мне память на груди.

Нам сегодня на заре уходить из хутора,А вернёмся ли назад? – ведает Господь.Ой, чегой-то, братцы, мне на душе так муторно?Ты, сердечко, не щеми, да не колобродь.

Голова полным-полна горестными думами,Знать, не зря в ночи кричал громко козодой.Ноне снова в бой идтить вместе с односумами,Чую, станет энтот бой нашею бядой.

По лугам сейчас пройтись, по росе предутренней,Да с размахом от плеча накосить травы,Отряхнуть солёный пот смоляными кудрями…Тольки в кудрях седины на полголовы.

Всё, негоже не вставать на побудку сотнику,А ить надобно ишо напоить коня.Досмолю свой самосад, поклонюсь Угоднику,А потом уже пойду прочь из куреня.

Пролетела быстро ночь, виден свет в окошечко.Заиграет поверхам сотенный трубач.Моя любушка-жана спит, свернувшись кошечкой.Не прощаюсь, не люблю дюже бабий плач.

Возвращение

Ну, давай, Гнедок, вперёд. Знаю сам – не просто.Мы без роздыху идём уж который день.Вот минуем поворот около погоста,Там гляди, рукой подать и родной курень.

Напеки, маманя, мне пирогов с картошкой,Да, как прежде, ставь на стол миску с каймаком.Я, признаться, на войне сголодался трошки,Мог бы справиться зараз с жареным быком.

По крови да по воде шёл через огонь я,Сквозь малиновый закат в розовый рассвет.И не сыщется нигде уголка в Придонье,Чтобы конь мой боевой не оставил след.

Постели, маманя, мне спать на сеновале,Чтобы ноздри щекотал запах чабреца.О таком спокойном сне сколько раз мечталиМы под грохот канонад и под свист свинца.

Послужили за шесть лет мы и тем, и этим.Кто там прав, а кто не прав, леший разберёт.Довелось в глаза смотреть мне казачьей смерти,А теперь хочу домой. Ну, Гнедок, вперёд!

Вот, последний бугорок, торопись, дружище!Нам осталось проскакать только полверсты…Где знакомый хуторок? Всюду пепелища,Лишь белеют кое-где новые кресты.

Младшая сестра

Было это, братцы, бают старики,В хуторе Бурацком у Хопра-реки.Кончилась гражданка, шёл двадцатый год.Смерть да лихоманка, голод, недород.

Раз осенним утром, деды говорят,Завернул к ним в хутор красный продотряд.– Проверяйте кажный погреб и амбар! —Приказала важно девка-комиссар.

Кожаная куртка, сбоку кобура.– Это же Аксютка, Прохора сестра!Так любила страстно жениха-хохла,Что за ним до красных, глупая, ушла.

Как проведал Прохор, сразу спал с лица.Он же ей, дурёхе, был замест отца.Не понять, не вызнать бабьего нутра,Поломала жизню младшая сестра.

Дело молодое, Бог ей судия…Но так вышло, ноне подлая змеяПоплевала ядом, и притом не раз,Показав солдатам на родимый баз.

Появился скрытый в хуторе слушок,Что у Прошки с житом найденный мешок,В тайнике хранился там, за куренём.Окромя сестрицы кто мог знать о нём?

И за то что парень жито утаил,Приговор понятен – сразу на распыл.Стрельнули солдаты в балке у Хопра.Погубила брата младшая сестра.

Но гулять ей тоже всласть не довелось,Ночью уничтожен весь её обоз.Кто рубил и кто там заметал следы?Ничего не помнят старые деды.

«Этот день такой был ясный…»

Этот день такой был ясный,Кто же солнышко закрыл —То ль за тучами погасло,То ль в тени вороньих крыл?

Ветер пел, и ржали кони,Да звенели стремена.Что же звуки стихли нонеИ откуда тишина?

От жары промокла потомГимнастёрка на спине…Стало холодно с чего-то,Вдруг морозно стало мне.

Занемело сразу тело,Обессилела рука —Видно, пуля долетела,Поразила казака.

И теперь уже неможноМне обнять отца и матьИ не кинуть шашку в ножны,Хлеб не сеять и не жать,

Не косить по ранним росам,Не пожить ещё чуток.Повяжи, жена, на косыВдовий траурный платок.

Мне теперь на свадьбе дочкиНе сплясать навеселе,Не увижу сам воочью,Как сынок сидит в седле.

Уж простите, если можетВиноват перед людьми.Помолитесь, братцы… Боже,Душу грешную прими.

Посреди донской степи