Алксандр Власов - Баллады Страница 2

Елена

Под моросью глухого небосклона,При скудости имевшихся людейГеологи набрали самогона:За выпивкой простои веселей.

Вожак, едва мутящийся во взгляде,Был умницей, жене благодаря.Для всех она готовила в отряде,Единственно к нему душой горя.

Но тут его попутало спиртное:Докажет он округе всё равно,Что подлинно волнение речноеОсиливать ему в челне дано.

Друзья скорей супругу разбудили,С умом его старались удержать.Отринул он оковы тех усилий,До Волги смог успешно добежать.

От берега Сергей в челне свободномОтбился лишь – и слился с ярой тьмой.Жена в беде, при ливне непогодном,Одна звала назад его, домой.

Могла ль она подумать о покое?О помощи молила рыбака —Но в разуме на мыканье такоеНе ринется никто наверняка.

Подёрнуло зарёй гнездо печали,И силой в дом Елену увели.Вожак исчез, а лодку разыскалиПустой, полузатопленной вдали.

Похожая на бьющуюся птицуВ бреду звала сокровище своё.Свезли б её в районную больницу,Да раньше вдруг иссякла жизнь её.

Отправлено скупое погребенье.Друзья в тоске, в слезах. А через деньУ места, где мелькнуло злоключенье,Бесплотная во мгле возникла тень.

Унылое рыдание звучало,Погибшему несли свой зов устаПри ветре, вновь игравшем одичалоНад Волгой, близ отвесного хребта.

Случается большая буря ночью —Крушится тень о сгинувшей любви.Лишь издали сквозит она воочью —Не двигайся навстречу, не зови.

Застрявшему в деревне многобеднойТоварищу узнать её легко —Но выцвести на зов Елене бледной,Промозглостью пронзая глубоко.

Ланселот

Один из удальцов, имея рану,Лишался чувств и жизни в терему.Но знахарка, не склонная к обману,Сказала, что должно помочь ему.

Задеть его со благостью целебнойБулатом и куском от полотна,Добытыми в часовне непотребной,Что «Гиблой» меж людьми наречена.

Пролить елей на гаснущие взглядыРешился вмиг отважный Ланселот.И вот он у часовенной оградыКоню травой насытиться даёт.

Увидел он обшарпанные стены.Вещали с них известные щиты —Немало же друзей сошло со сцены!Подёрнула печаль его черты.

Струила свет единая лампада,Грустили васильки в часовне той.Душа меж тем отысканному рада.Спешит он из обители пустой.Но, кажется, в руках ослабла силаПред женщиной с колечками кудрей.Клинок она вернуть ей попросила.Скрепясь, отказом он ответил ей.

«Сдержался ты не зря – во сне б отселеНе вспомнил о Гвинерве дорогой.Однако поцелуй хоть еле-елеК отъезду своему уста другой!

Не хочешь? И ликуй, поскольку сзадиМогучую красу повергла б я.Теперь узнай: тебя лишь только радиЧасовня тут устроена моя.

Роскошество безжизненного телаАлкала в прошлом я доверить ей,Голубить и лобзать его хотелаНазло замужней пассии твоей.

Земная жизнь – избыточная чаша,А в ней всего одна тебе мила!» —«Сударыня, чужда мне правда ваша,Прощайте!» – проронил он из седла.

Клава

Коммерции покорствуя до ночи,Заутра раз явился дорогой.Промолвил он учительнице в очи,Что следует ему уйти к другой.

На ложе сна хотела смерти Клава.Без пищи провела немало дней.Подумала с известной долей права,Что ветреник ещё вернётся к ней.

Соперница насмешкой подчеркнулаНичтожество потупившей глаза.Но горечь их её вдруг отшатнула,Смутила вдруг их истая гроза.

А сын её, с отцом особо схожий,Невинными глазами тихо цвёл.Однажды, в день обманчиво погожий,Малыш, увы, с рыбалки не пришёл.

Округа вся прочёсана напрасно.Мелькнуло дней не меньше тридцати.И труп его, что выглядел ужасно,Река предуготовила найти.Пришли тогда к учительнице Клаве,Но вырвались из дома неспроста:Себя самостоятельной расправеНад лесенкой подвергла в петле та.

Рассыпались оливковые прядиПо синему, зловещему лицу.Вполне раскрыл обрывок из тетрадиСобытия почтенному чтецу.

«…Кого-нибудь извёл и сын его бы,Как он одну предательством извёл.А всё-таки не ведала б я злобы,Хватайся муж ещё за мой подол».

Ездовой

Как только вдруг увидела царевнаГвардейского сержанта на плацу,Кольнуло то, что жизнь её плачевнаБез места в ней такому удальцу.

Незнатного, но милого вассалаПричислила ко свите ездовым,О нежности в стихах ему писала,Законного хотела брака с ним.

Естественно, что к ней благоволилаВсей целостью гвардейская среда.Той братии боялись у кормила,В царевне той маячила беда.

Сиявшего от лучших упованийВ преступники низвёл ужасный шквал,И схваченный лишился чина, званий,Фамилии, имения, похвал.

Устроила далёкая ферулаНасильное венчание ему,Вся тайна же мертвецки в нём уснула —Не то б уйти в могилу самому.Петрова дочь, утратив ездового,Заметила придворного певца.Не свяжете любовника такогоС опасностью для царского дворца.

Поздней взойти на трон императрицейВоенные царевне помогли.Сторонникам отмерено сторицей,Востребован и сгинувший вдали.

Достаточно Камчаткой колесили.Безвестное лицо найти невмочь.Единому близ юрты подтвердили,Что царствует уже Петрова дочь.

Открылся тот – и больше нет опалы.Монархиня поправила дела:Повысила мгновенно в генералы,В богатые владения ввела.

Но кланялся возлюбленный былогоПоистине недолго при дворе:Померкла вся приятность ездовогоНа воине с висками в серебре.

Церковности исполнившийся нынеНе мог идти в соперники певцу.Уволился по высшей благостыне,Доверился пустынному сельцу.

Жанна

Пленившийся монахиней когда-тоСумел её на волю увести,Но страсть его, возникшая крылато,Сошла незамедлительно почти.

Француженка собой влекла прелестно,Но холодно покинул он её,На родину вернулся доброчестно,В Шотландию, в имение своё.

Помолвка здесь имела место вскоре,Держали речь о ней не со стыдом,А Жанна, дни ведя с тоской во взоре,Сияющий разыскивала дом.

У цели же, в одной карете встречнойДевичьих уст увидела красу.Жених узнал её с борьбой сердечной,Восставшую преградой колесу.

Бездонными глазами тени жуткойНа светлую чету глядит она.«Вперёд!» – его команда с лёгкой шуткойПослушному форейтору слышна.Запуталась одежда бледной ЖанныВ единое мгновенье между спиц —И вот уже те губки бездыханны,Что спутника вчера склоняли ниц.

А к осени, под аркой тесноватой,Где женщина погибла наповал,Он, ужасом и холодом объятый,Во мгле её фигуру увидал.

Угасшими глазами так суровоПогибшая пронзала душу вновь.Играл эфирный шарф от ветра злого,Со лба струёй слегка стекала кровь…

Ампирное жилище запустело,Но в нём ещё мелькали кружева,Прозрачное проскальзывало тело,Пока впотьмах аукала сова.

Дева-лебедь

От берега всё дальше заплывая,Суровый муж усматривал одно:Река везде, как лужа дождевая,Коварств её бояться мудрено.

В окрестностях уныло потемнело.Закапали на воду небеса.Пернатый пел отрывисто, несмело.Волнение снедало древеса.

Красавица в одежде лебединойОткуда-то слетела на него:«Спознаешься с подводной луговиной —В молчание погрузишься мертво!»

Спасавшийся Добрыня бился всяко,Летучее чудовище кляня.Поблизости найти не мог, однако,Ни панциря, ни милого коня.

Затронула перчатка волей гневаПлясавшие под лентой завитки —И конченной стремглав упала деваНа шёлковый ковыль и васильки.

Сент-Клер

Умевшая дышать ездой отважнойОхотнику пути пересекла.«Хочу узнать её до ночи влажной», —Воскликнул он и дёрнул удила.

Скача за ней по чаще среброводной,Доведался заснеженной глуши,Где веяло печалью безысходной,Где не было ни жизни, ни души.

Но травами сияющего лугаНарядные плясали господа,Актёрствуя под масками досуга,Шутя под фейерверками гнезда.

Камзолы, парики, шелка, вуалиВ полуночи ласкало теплотой.Все женщины к себе Сент-Клера звалиИ все цветы волшебной красотой.

Охотнику проход освободилиК сударыне, возвысившей питьё.За нею граф упорно мчался милиИ близко, наконец, узрел её.Сама вперёд отведавшая брагиБокал ему свой полный подала.Напитку тот отдался не без тяги,Но светлый взор его застлала мгла.

Проказливо пропели сумасброды,Рассыпали немало конфетти.Подобного для долгой несвободыВолшебнице мечталось обрести.

Лилии