Виктор Каган - Новое несовершенство. Верлибры Страница 2

«Живущий под сенью Твоей ладони…»

Из цикла «Читая псалмы Давида» Псалом 90

Живущий под сенью Твоей ладони,уповающий на Тебя,ничего у Тебя не просящий,озарённый Страхом Твоим,говорю Тебe:«Господи,Ты дал мне время и путьмоей непутёвой жизнии в любое времяна любом из моих путейотведёшь от меня всё,что не данные от ТебяВремя и Путь.Ты не заплатишь золотомза то, что я возлюбил Тебя,но проведёшь менячерез всё, что я должен пройти,чтобы моё упование на Тебя стало мною.Огонь будет жечь и не сожжёт.Bода будет топить и прибьёт к берегy.Ветер будет валить с ног и вынесет в нужное место.Если я перестану быть упованием на Тебя,ангелы Твои охранят меня от меня,мои молитвы – от суесловияи мой храм – от роскоши.Xрамом моим будет любое место,с которого Ты слышишь меня,и мои упования на Тебяпомогают Тебе бытьВсевидящим,Всезнающим,Всемогущим,Вездесущим.Мой Бог, на которого я уповаю,которого ни о чём не прошу,ибо Ты знаешь мой Путь,а пути я выбираю самиз тех, что составляют Путь,который назначил Ты,Ты ведь слышишь меня, Господи?

«Для психиатра его жизнь …»

Из цикла «Хасидим»: Нахман из Брацлава

Для психиатра его жизнь —история болезни, написанная самой жизньюпростыми словами без многомудрой латыни.Для стремящегося к постижению Б-га —путь постижения со всеми его испытаниями.С самого детства он был необычным ребёнком.Одни покручивали пальцем у виска —мол, мишугинер, что с него взять.Другие видели в нём отмеченность святости.Два века назад точно так же,как сотни веков до того,как есть сегодня и как будет всегда,он соединял в себе то и другое,не будучи ни тем, ни другим,но будучи тем и другим вместе.Он мыслил парадоксами,наполняя ими здравый смысли придавая ему смысл откровения,играющего в прятки со здравым смыслом.Он слышал, как растёт трава.Его голос тонкой тишиныразлетался по миру,оставаясь неслышным для рядом стоящих.Его танец оставался невидимымдля держащих его за руку.Вы можете прокрутить пальцемдырку в виске,отвергая всю эту чушь,но опровергнуть, если бы захотел,смог бы лишь Б-г.Однако…

«Почему, – говорил он, – написано…»

Из цикла «Хасидим»: Менахем-Мендл из Коцка

«Почему, – говорил он, – написаноположите Мои слова на сердце ваше?Почему не в сердце?Истина должна быть,как мезуза на дверном косяке,как повязанный на руку тфилин,как положенный на сердце камень,ибо лишь в редкие моментыоткрывается сердце,и если слова Истины лежат на нём,она в этот миг может проникнуть в сердцеи раствориться в бытии человека,изменяя его.Эмес.Собираясь молиться, подумай —ты молишься по привычке,потому, что так надо,чтобы выглядеть лучше в чьих-то глазахи кто знает почему ещё,или ты хочешь молиться потому,что ты действительнодушой и сердцемхочешь молиться?Неважно, в какое время ты прочтёшь молитвуи сколько будешь готовиться к ней.Ты можешь готовиться к ней всю субботуи прочитать её за пять минут —это правильнее, чем вовремяцелый часбросать в небопустые скорлупки слов».

Его любили,но дрожали перед ним,как перед Истиной,как Моисей перед Б-гом,когда Б-г показал ему силу Истины.К нему тянулись.Но и лучшие из лучших его учениковне могли дотянуться до той высоты,которой он требовал от себя, как от других,и от других, как от себя.Он понял, что задача оказалась выше него,и заперся от людей.А жизнь продолжалась.И в нейбелое исчезало во тьме черноты,перетекающей в белизну,всё превращалось в ничто,рождающее всё,и, чтобы выбраться из леса,приходилось углубляться в чащу.Прямой дороги к Истине не было тогда,нет её и сегодня.Дороги тела пропитаны кровью,дороги души извилисты и запутанны,но путь духа остаётся прямым.И чем больше блуждаешь,тем больше понимаешь,что Истина не может вместитьсяв чьё-то одно сердце.И голос Менахема-Мендланапоминает тебе об этом:«Не заносись, не сори именем Б-га,но положи слова Его на сердцеи не давай сердцу окаменеть,чтобы оно могло открываться Истине,ибо это и делает жизнь жизнью».

«звезда бейт-лехема…»

звезда бейт-лехеманебесный отблеск ханукальных свечреб йешуатак любивший жизньчто счёл еёдостойной жертвой отцудети которогоне сходясь за одним столомтысячелетьями гибнут в одном огнес его именем на устах

не спрашивай отцапочему в этом мире что-то не такспроси себяибочто-то не так с тобой

«Улицы города Глупова…»

Улицы города Глуповазабиты пробками машин,как бутылки ростовского шампанского,которое не открыть без клещей.В поисках чего б пожеватьсолнце садится на свалке.Голова соседа в метро падает мне на плечо,хочу стряхнуть,но не удержать свою.Кризис дошёл до днаи пускает пузыри,они разрываются в небетрескучим шуршаниемпраздничных фейерверковв честь величия города,на которое всем наплевать,но весело и красиво.Внешний враг окружает город снаружи,внутренний – изнутри,наполняя патриотизмомречи политиков,пренья застолийи потасовки во всемирной сети.Пирожок бронепоезда начинён стрип-баром.Дырка от бублика надувается шаром.Из шара выходит деловитый Герасимв костюме с бабочкой и кроссовках,деловито тащит скулящий мешок к пруду,оглядываясь в поисках камня,садится на берегу,закуривает сигареткуи наблюдает за каким-то Гоголем,который, путаясь в длинном плаще,топит кошку,отгоняя её палкой от берегаи колотя по башке,чтоб сократить мученья —всё-таки божья тварь.Чуть поодаль под дубомкто-то копает яму,что-то в неё опускает,засыпает землёй,утаптывает,прилаживает табличку,долго стоит перед ней на коленях,встаёт,отряхивает колени,уходит, потерянно семеня,то и дело оглядываясьи наконец растворяясьв мельканьи огней и мельтешеньи фигур.Герасим подходит к табличке,читает:«У попа была собака,он её любил,она съела кусок мяса,он её убил,в землю закопали надпись написал,что у попа была собака,он её любил…»и думает,не завести ли собаку?Что скажете, Михаил Евграфыч?Тот поднимает глаза:«Нифигасе,какой я тебе Евграфыч!?».«Очень приятно,будем знакомы —Герасим»,пинает мешок в водуи они отправляютсяв поисках третьегопо улицам Глупова,забитым пробками,будто уши бога.

«Пальцем в воздухе…»

Пальцем в воздухе,карандашом на бумаге,углем на белой стене,мелом на чёрнойсоедини Северный полюс и Южныйи точку восхода с точкой заката.Получится окно, в которомчетыре времени годаплывут по экрану небапока продолжается жизньво влажной глазной плёнке.Получится прицельная рамка,в которой ты выберешь место,чтобы поставить точкуна выдохе или вдохене твоего дыханья.Получится крест, с которогобог смотрит глазами распятого сынас другой стороны рамкив окошко твоей душии окликает тебя,a ты не слышишь,играя со смертьюв крестики-нолики.

Перелицовка

В белом венчике из роз…

«С марксиськой точки зрения, —говорил он и поднимал палец, —с единственно верной марксиськой точки…»и нёс заученный бред,безбожно перевирая слова и фразы,втравливая противоположности в классовую борьбу,клеймя оппортунизм единстваи утверждая отрицание отрицаниякак высшую форму согласияс колебаниями руководящей линии,а жизнь – как форму существования телс революционным сверканьем белков,рвущихся из орбит в светлое будущее.Он как пришелец из этого будущегознал его наизусть до мельчайших деталей.И оно наступило с точностью до наоборот,чуть позже, чем должен был наступитьво взятой отдельно стране коммунизм,но много раньше, чем ожидалось,и приказало:«Вперёд назад».«Я?» —спросил растерянно он.«Ты, ты» —сказало оно.И он устремилсяназад вперёди вперёд назад.Библия, которую он не читал,как до того не читал «Капитал»,стала настольной книгой и прижимает бумаги.Он отпустил бороду,седина её даже красит.Классики марксизма-ленинизмависят теперь в красном углу,где пахнет лампадным маслом,а над его головой в кабинетеединый в трёх лицах из строгой дубовой рамынапоминает входящим о бренности жизнии верности мать её диалектики.Он стал действительным членомакадемии нравственной безопасности,читает лекции, пишет книгии сладострастно ставит ставших своимипродажных девок империализма,имена которых даются ему с трудом,раком на службу великому делувозрождения славы и мощи когда-то великой империи,навещает мощи в центре её столицыи окрестных монастырях,счастлив, как прежде,и говорит, опрокинув стаканчик,поднимая палец и воздымая очи:«Он всё видит, всё знает, всё по его воле,иначе как бы так выходило,что люди хотят как лучше, а получается как всегда?»,держит глубокомысленно паузу и заключает:«Его учение верно,потому что оно вечно»,хрустит огурцом и наливает по новой.«Ну ты и фрукт» —говорю восхищённо.Он отвечает:«Неверно ты понимаешь момент.Дьявол искушает душу твою.Но ты пей, не тушуйся,может, поймёшь, что фрукт это ты,созреешь и опадёшь,мягкой тебе посадки,а мы, вечные овощи,вечны».

«смерть…»