Александр Александров - Обжигающий ветер любви (сборник) Страница 2

– Пить надо меньше, – игриво ответила девушка и легонько шлепнула его по затылку.

В кабинет вошла директор Дворца Спорта Терентьева – женщина властная и безапелляционная. Гремучий симбиоз базарной торговки и великосветской дамы… Подчиненных она тайно презирала, считая их неудачниками и лентяями.

– Марина Михайловна, попейте с нами чайку, – предложили ей, но она отказалась.

Взяв со стола список мероприятий, подготовленный Артуром, Терентьева пошла к выходу. Около Антонова она остановилась и повела носом, как легавая, учуявшая вальдшнепа.

Тот судорожно вцепился зубами в булку.

– Паша… – пригрозила пальчиком Марина Михайловна. – Смотри у меня!

В ответ Антонов промычал что-то нечленораздельное.

Едва за директором закрылась дверь, на пороге возник штангист Панфилов. Не отвечая на приветствия, он направился к столу, налил себе чаю. Обжигаясь, выпил всю чашку. Потом так же, молча, достал из кармана носовой платок и тщательно протер запотевшие стекла очков.

В помещении воцарилась тревожная тишина. Все замерли, недоумевая, отчего балагур и шутник Панфилов сегодня такой. Может, случилось что?

– Меня, наверное, к ордену представят… – чуть слышно произнес, наконец, Панфилов.

– Что?.. Что он сказал?.. – зашелестело со всех сторон.

– К ордену… А может, и к Герою… – повторил он громче, и лицо его зарделось.

Тишина достигла абсолюта. Стало слышно, как дворник Притыкин соскребает снег со ступеней.

– Сегодня ночью в аэропорту… – начал Панфилов.

– Чего тебя понесло туда на ночь глядя? – удивленно воскликнул простодушный Шульгин, но на него возмущенно зашикали.

Так вот, – продолжал Панфилов, – сижу я в зале ожидания, скучаю… Вдруг вижу – мужик напротив, с большим черным портфелем. Странный какой-то… Он сразу мне не понравился. Подозрительный тип… Заметил, что я за ним наблюдаю, волноваться начал. Потом встал и пошел. Я – за ним… Он побежал. Я тоже… Догнал, а он вдруг пистолет откуда-то выхватил. Я оружие у него выбил, и – в челюсть! Он – мне… Начали мы с ним биться. Все кричат вокруг, визжат, но подойти боятся… Тут милиция подоспела. Надели на него наручники, повели. Смотрю, портфель забыли! Открыл его, а там – бомба! Или мина… В общем, взрывное устройство… Проводков видимо-невидимо. Черненькие такие, тоненькие, колечками… Вдруг, думаю, сейчас рванет? Вцепился в эти тоненькие проводочки и ка-а-ак дерну!..

Тут рассказчик сделал маленькую паузу.

– А баба моя как заорет над ухом!..

Тут он сделал еще одну паузу.

– Просыпаюсь, а рука у жены на…

Взрыв хохота заглушил окончание фразы. Стекла на окнах задрожали. С подоконника слетели испуганные голуби.

– Ох, Владимир Николаевич, бить тебя некому и мне некогда, – смеясь, сказала Инна Евгеньевна.

– Фи, какая пошлость! – обиженно фыркнула Инна Николаевна и вышла, покачивая бедрами.

В спортивном обществе «Зенит» Сибирцев работал тренером по боксу, вел занятия в группе старших юношей. Тренировки, соревнования… Не сказать, чтобы Артура это очень вдохновляло, но все же было лучше, чем крутить гайки на заводе.

Захватив журнал учета посещаемости, он пошел в зал.

Ребята играли в ручной мяч. Человек тридцать, одетых в спортивную форму, носились от ворот до ворот. Топот ног, шум борьбы, крики… Звонкие голоса эхом отдавались под высокими сводами.

Артур хлопнул в ладоши, и игра прервалась.

– Строиться! – крикнул один из парней. Когда ребята, подровняв носки, выстроились вдоль стены, он бодро отрапортовал:

– Артур Викторович, группа к занятиям готова!

Отметив в списке отсутствующих, Сибирцев кивнул ему:

– Проводи разминку…

Саша Соколов был старостой группы. В этом году он оканчивал школу и готовился поступать в институт физкультуры, учиться на тренера. Артур давно уже поручал ему проводить не только разминку, но и тренировку, если сам не мог.

«А ведь чуть не проморгал пацана», – подумал Сибирцев, глядя, как уверенно и легко он руководит группой.

Саша пришел к нему три года назад – угловатый, застенчивый, белокурый. «Ну, какой из него боец?» – усмехнулся про себя Артур, глядя в его синие невинные глаза. – Типичный маменькин сынок!»

Первое время он не принимал его всерьез. Не было у парня ни выдающихся физических данных, ни явных способностей. Если чем и отличался, так это непомерным упорством. Да и то лишь на тренировках, при отработке технических элементов. В бою, если соперник был равным или чуть сильнее, он сразу отдавал инициативу. Сибирцев относил это к слабости характера… Но однажды, будучи в хорошем настроении, Артур похвалил его. Причем сделал это просто так, скорее, из жалости, видя, как безнадежно тот проигрывает спарринг[1]. И случилось неожиданное! Соколов блестяще завершил поединок… Озадаченный, Сибирцев решил поэкспериментировать. Он принялся хвалить его по малейшему поводу, ставить в пример другим – и результаты не замедлили сказаться. Парня как подменили… К тому же у него обнаружился незаурядный боевой интеллект – оружие поважнее крепких кулаков и стальных бицепсов… Сейчас он один из лучших бойцов. Даже самоуверенный и наглый тяжеловес Ковалевский относится к нему с почтением.

После разминки Артур объявил о предстоящих соревнованиях. Ребята восторженно загудели, послышались крики «Ура!».

– Турнир достаточно серьезный, – продолжал Сибирцев. – Первенство будут оспаривать команды из разных городов страны. Возможно участие зарубежных клубов. В число приглашенных попали и мы. Надеюсь, краснеть за вас не придется. Поедут…

Он назвал несколько фамилий.

– Другие претенденты определятся после сегодняшних спаррингов.

Шумной толпой все двинулись на второй этаж. Там был еще один зал, поменьше. В центре возвышался ринг, а вдоль зеркальных стен висели разномастные боксерские мешки и груши.

Те, кому предстояло драться, деловито принялись бинтовать кисти рук, натягивать перчатки. Остальные в качестве зрителей расположились вокруг ринга.

…Минут через сорок стали известны еще четверо кандидатов на поездку. Счастливые, они принимали поздравления от товарищей. Проигравшие горестно вздыхали.

Сибирцев отправил всех в душ, а сам остался один в пустом полутемном зале. Долго сидел на низенькой скамейке, рассматривая в зеркале своего двойника. Домой идти не хотелось. Откуда-то, будто туча на солнце, медленно, но верно наползала тоска.

Артур подобрал с пола перчатки, натянул их, подошел к боксерскому мешку. Постоял, прислушиваясь к себе, и коротко без замаха ударил. Потом еще и еще… Все быстрее и быстрее… Словно дождь по крыше… Прямые, боковые, снизу… Бил и бил до тех пор, пока не потемнело в глазах.

Глава 3

В выходные Сибирцев любил поспать, но сегодня, против обыкновения, встал рано. Стараясь не шуметь, чтобы не разбудить Вику и Аленку, потихоньку оделся и вышел на кухню.

Утро выдалось по-зимнему сумрачным. Он зажег свет и под сипение закипающего чайника принялся листать потрепанную книгу.

На душе было нехорошо. Грядущий день не радовал.

Со среды Артур не разговаривал с женой, и спали они порознь. Сибирцев чувствовал, что нервы уже на пределе… Зато Вика, похоже, особых мук не испытывала, играть с ней в молчанку – все равно что сражаться хворостиной с рыцарем, закованным в латы… Она знала: рано или поздно природа возьмет свое, и тогда муж, забыв обо всех своих принципах, сам пойдет на примирение. Постель – вот главный козырь женщины в любом споре с мужчиной.

Как правило, Артур долго не выдерживал: смирив гордость, он прощал ей обиды. Прощал… Но забыть не мог. И с каждой ссорой росла между ними стена отчуждения.

Понимала ли Вика необратимость происходящего? Задумывалась ли о будущем? Вряд ли… Как всякая легкомысленная и красивая женщина, она жила одним днем.

Провалявшись до обеда в кровати, Вика решила, наконец, заняться уборкой. Чтобы не мешать ей, Артур и Аленка пошли гулять.

После морозных и ветреных дней установилась оттепель. Промокший снег таял. Город тонул в зыбком туманном мареве. Серые громады домов, как айсберги, призрачными миражами уплывали к горизонту. С крыш капало, и пахло весной.

Во дворе играли дети. Они лепили снеговика. Дело подходило к концу: один из юных скульпторов нахлобучил на снежный шар, обозначавший голову, дырявую шляпу; другой воткнул между нарисованных глаз красную морковину; третий надел большие проволочные очки.

Аленку позвали подружки, и она побежала к ним. Сибирцев достал сигареты…

Среди детей, лепивших снеговика, он увидел мужчину маленького роста. Приглядевшись, узнал в нем Василия Павловича Баженова.

Они жили в одном доме. Знакомые и соседи считали его чудаком и иначе, чем Васей Блаженным, не называли.

Василий Павлович был человеком своеобразным. Время от времени его захлестывало какое-нибудь модное поветрие… То он загорался идеей создания семейного музыкального ансамбля, то хотел совершить велосипедный пробег по дорогам Нечерноземья, то увлекался иностранным языком и требовал от домашних, чтобы с ним общались исключительно на английском… Но никогда не доводил он начатое дело до конца, всегда остывал раньше, чем добивался результата. Люди за глаза посмеивались над ним. Однако это его мало огорчало. Никто никогда не видел Баженова грустным.