Алексей Козлов - Дудль Вздул Майдан Страница 2

Рим

…Перевалив хребты, я зрел отвалы,Какими ограничивался духИ самый смысл державы величавойКогда-то мощной, чей огонь потухЧья гордость величавая былаЗащищена размахом крыл Орла.От Инда до Египетских пустынь,От скифских копей до пролива бриттовПопробуй, варвар, подерзить, низринь,В Капуе утверди свое копыто!О гаваней паук! Бросая сетьК дакийским долам, к докам АльбионаТы иссушил и обескровил лоноРодных полей. Кто хочет все иметьИ пользоваться всем, тот должен знать,Как, обокрав весь мир, не потерять.Солдаты Рима! Ваш давнишний врагСклонён перед пронзающей орлинойКлювотворящей и сочащей миной,Пред зевами сакральными собак…

Здесь было запустенье. Грозный смерч,Какому трудно подыскать названьеРассек богатство, обескровил речь,Изгнал народы и обрушил зданья.Колосса злого, что еще вчераСтоял над миром грозно, как гора.

Кровавыми грядами нес востокПружины горя, бедствия причины:Там дикари Атиллы, как потокВорвались в беззащитные долиныКак горная лавина, вал и вотВсе закрутил времен водоворот.

Орлиный глаз мог различить едва лиВ обломках колесниц былые осиВ огромных нишах, где ковали стальИ где цвели плоды и смысл ремеселЛишь проносились тени тех, чья статьСильнее слов могла о всем сказать.

О Призрак Величавый! Терн густойОвил твой остов неживой и мрачныйЕще вчера живой, покойник фрачный,Напичканный бальзамом и смолойЕще хранил былое очертаньеИ уши воздымал, как ротозейИзгрызенный мышами Колизей.Минуя вид, похожий на рыданьеИ обращаясь к тверди голубой,Мы здесь начнем свое повествованье —Рассказ печальный о душе живой.

Как бледен космос пред твоим ярмом,Твоими кандалами и бетоном,Горячим спором и полдневным звоном,Перед владыкой, низводящим гром.К бряцанию полночному охраныИ призрачны ночные великаныХранимые безжалостным орлом.

Здесь зодчий был. Труды АполлодораДерзаньями природу превзошлиУнылые рабы ночами жглиКостры средь рытвин, мрамора и сора,Здесь раздувал неколебимый станНерона ослепленный истукан.

Уж ставни отпирал меняльщик-скряга,В лавчонку отправляясь за вином,Невыспавшийся в инсуле бродяга,Вливаясь на заре в дорожный громЗаря уже осваивала небоИ на Востоке желтый круг вскипалРаздатчики считали меры хлеба,И ставни открывались у менял.В подслушиванье вкладывая силыДоноса вдохновенные сыны —Одетые цивильные вигилы,О их очам доступны даже сны!Жонглируя железными шарамиЗаезжий клоун в шапке голубойВздымал кадык. Толпился люд во храмеИ киник был, как пес сторожевой.

По городу вышагивали алы,Чеканя шаг сапожный, и в бредуИспуганно текли провинциалы,Запахивая тоги на ходу.И, тявкая, взирали на столпыБродячие собаки и послы.

Под портиком уже сидели дивы,Взывая к клиентуре, но онаРазборчива, брезглива, прихотлива,Была пресыщена и несколько жаднаФилософы кому давали кличкиМальчишки, лобызатели харит,Сбирались, отложив свои таблички…О боги Пантеона! Что за вид!

Под римским гримом греет струпьяЖмыха и сора полный хлевГорнило замыслов преступныхКузница легкомыслых дев.

Вотема маленького скерцоВ репертуаре чудака —Как совместить влеченья сердцаС поползновеньем кошелька.Агриллий! Смуглый гном – галчонок,Чей клюв кривой к губе прирос,Дешевизна твоих девчонокМеня наводит на вопрос.Диалектическая сводня!Я должен наперёд узнать,Быть благодарным мне сегодняИль завтра громко проклинать?Ты либо гений альтруизма,В алтарь влачащий чистый дар,Или изменник, чья харизма —Всучить шуту гнилой товар.

Чужая жизнь – предмет для осмысленья.Через века какой-нибудь схоластПриводит к знаменателю знаменьяИ, глядь, рецепт почившему подаст:Здесь – хорошо, здесь – сносно, здесь – не так,А здесь кипел в дерзаниях дурак.На рыбном рынке так же, как всегдаСтарух скопленье, гомон, визг и драки,И чешуя мерцает, как слюда,И от стыда в чанах краснеют ракиВ цистерне рачий шествует поток,Пока его не просят в кипяток.

«Учитывая наше положенье,Мое письмо, быть может, не дойдет,Но добрый Зевс, рассчитывая ходДарует нам другое обретенье,Потери компенсируя. ТаковЗакон природы и удел веков.Прости мне философские пассажи,Ведь близость смерти пробуждает вкусК вещам, какие не сыскать в продаже…Коль рядом смерть, то слаще голос муз.

Что нового? Надежда так слабаВ груди приговоренного раба.На мне лежит печать тяжелым гружом,Она утяжеляет душу мнеМне было легче в поле, на войне,Чем в этой гнойной яме, верной музамЗдесь в Риме, среди белых тог,Среди людей я очень одинок.По праву первородства нам даныК родным холмам и далям отчим тяга —Все то, чего лишен бродяга,Все то, чему мы так верны.Здесь на закланье бросила судьбаМеня зверью, увы, как каплуна.Смотри – в саду ребята, голосяРвут яблоки для бедного гуся.Мне говорили – спасся ТревильонНе знаешь, Кассий, где укрылся он?»

Когда нечеловеческий потокНас вовлекает в сферу истребленья,Прошедшей жизни подводя итог.Как собирать плачевные каменья?Отчизны уходящей из-под ног.Последние свирепые боиМои друзья вели на голых скалахВсе отраженное во мне, в глазищах впалыхЯ занесу в мемории мои.

Сражаться в окруженьи, полагатьНезыблемую смерть уже решеннойВ стране отцов, над колыбельной РонойИ плен познав, Валгаллу призывать.Умели мы, пока был смысл, упорноИдти вперед, в долинах ткали мыШирокие кровавые полотна,Реченьями вождя напоены.Мы звали духов предков на подмогу,В краю долин, среди безлюдных скал,Но вдруг легионер приставил ногуИ показал ужасный свой оскал.Отчаянье мы нежили в кармане,Разящим стрелам открывая грудьПередо мной мальчишка-латинянинУпал на камни, преграждая путь.

Нас увлекала воля латинянВсе выше, до конца, пока спиноюМы не уткнулись в каменный карманЗдесь был предел порядку, силе, строю.Теряя все средь бешеной резни…Мне прорубили кисть, от дикой болиЯ закричал пленившему: «Казни!Смерть – это приз пред обликом неволи.

Нас резали как блеклый скот, рядами,Вокруг, внизу, над нами и во мнеОрлы темнели. Искры над древкамиГорели в наливающейся мгле.Оставшихся погнали вниз с горыЛегионеры свежего призываИ ветераны, ухмыляясь кривоБросали хворост в жаркие костры.Военный лекарь норовил поспетьК кричавшей боли и несли в палаткиВсех тех, кому загадывала смертьДурацкие Эдиповы загадки.Наутро вереницей мы брелиВ молчании и тлене, над страноюЛюбви и детства, медленно теклиБолезненные тучи чередою

«…Но главное, чтоб мысль была легкаИ в ясности ее зерно всходилоОсмысленною зеленью ростка,В чьем сердце солнце пробуждает силы.Я начинаю медленно стареть,Печаль – тому свидетельство, однако,Кто норовит взглянуть в глазницы мрака,Тому еще сложнее уцелеть».

Душа моя летит от теснотыСырых каморок, веру устремляяК вратам небесным,К злачным долам рая,Где чаянье с отчаяньем слиты.Скрепляя берега, поют мостыСвои хребты над гладью напрягая.

О Кассий! Я не сплю от мерзких крысОни мешают сну и тренировкамНевыспавшись, смотрю все время внизИ меч мой выпадает вниз неловкоКак глыбы Альп, в руке все тяжелееСтремится в землю и немеет шеяИ затекает и болит рукаНаверно я старею. ГоловаПолна каким-то бредом, звоном, вздором,Обрывки детства узнаю в которомНадежда теплится, пока еще жива.О бедный мальчик! Бедная держава!Легко сказать, живя у мертвых водКак херится естественное правоИ правит сволочь, зажигая сброд.Ты знаешь, приближая страшный день,Бог времени шагреневую кожу,Сжимающуюся – подносит к ложу,Коптит фитиль, отбрасывая тень.Мне было б интересно проследитьКакою траекторией попалиТакие же, как я сюда из дали,Решившие в застенок угодитьЯ рад, что ты здоров и острый плугОхотно бороздит благое полеИ главное, мой друг, что ты на волеИ песнь твоя свободна, лучший друг.

Все ближе Смерть. Сегодня от древкаРебячьего пришли мы к настоящимЗаточенным, кромсающим и вящимОрудиям, легка моя рука,Натруженная палкою тяжелойО женщины, запахиваясь столой,Вы знаете, кто лучший Ваш слуга.Все эти перемены – тяжкий крестЯ знаю, что убить себя позволю,Мне даже смерть навек подарит волюМой нос скорбит – о запах отчих мест!Последнее письмо. Здесь на чужбинеЯ понял, Кассий, что я был дурак.Тебя я обнимаю и отнынеЗабудь меня.Твой брат. Твой бедный Франк.

Я написал. Последнее пероПоследней мысли вздох – твоя табличкаНадсмотрщик Крысолов – вот это кличкаТебе бы христианское мироПролилось на башмак. Вот время бояИ ты б споткнулся, как неловкий хрякИ был бы срублен лезвием как злак.Ты б покрутился на арене вояТы смотришь, чтобы я не убежалИ не унес пудов живого мяса,Втыкаясь в нас булавками приказа.Концы плетей – острей пчелиных жал.Мой мозг распух, не может здравый умДвиженье к смерти равнодушно числитьПобег свершить – не то, что смерть измыслить,Как спятив, это сделал старый Юм.Он был веселый парень, поначалуОн нас бодрил иронией своейБежал, был пойман, увезен к причалуИ кончил жизнь на брусе, ротозей.

«Ты должен знать, что завтра страшный пирПредвестник смерти в дикой лотерееИ я зову последний миг. СкорееМне надоел такой жестокий мир.

В пустых мозгах распущенного РимаРожден, пятная истину самуНевыносимый безусловный стимул,Других прирезав, выжить самому.К кому здесь обратиться за советомСосед мой – каучуковый эфебУж лижет с всевозможным пиететомСвой новый, черствый и кровавый хлеб,До вечера насилуя снарядыИ прыгая в просветах колеса…Он, кажется, обрел свою отрадуИ целый день мозолит мне глаза.Когда бы смерч сенатора занесСюда и облачил в мои одежды,Я б посмотрел тогда в глаза невежды,Где безответно затенен вопрос.За ослушанье здесь сажают насВ бетонный карцер, где царит болотоИ стаи крыс, чья бренная работаКосить на пришлеца звериный глаз.Ты видишь, как сакральная свиньяПовержена копьем, влачит утробуПод крики тех, чья неизменна злоба.В простых понятьях здесь сгниваю я.Поставить памятник со шлемом на лицеИ инвентарным номером, а кличкуОни имеют скверную привычкуЛатинским шрифтом утвердить в конце.

В конце концов не все ли нам равноГде нас встречает воля? Если с неюЯ собственной судьбой не овладеюНесчастен тот, кому не суждено…

Врачи. Массаж. Железный блеск зеркал.Мою башку пустую полнят знанья.Теленка, чтобы он вкуснее сталОтпаивают пивом пред закланьем.До нас двух христианок рвал медведьВ награду за зловредную строптивость.А я с мечом, и смерть – моя учтивостьДля тех, кто любит сверху лицезреть.

«Сплоти все силы и сомкни устаКак весело пред сетью и трезубцемБыть под защитой верного щита.Все абиссинцы в диком гневе ярыЯ – под защитой радости благойЯ весело отвечу на ударыСудьбы надменной. Что мне выпад твой!»

«Не спрашивать свой мозг! Не обращатьЗазубрины вниманья на такоеЧто может волю тягостью поднятьСомнение – балласт в жестоком бое.

– Здорово, Член! В надежде соискатьНить гибели моей, ты так поспешенЧто я не знаю, что тебе сказатьДержись, бедняга, инструмент мой грешен.На, бедный дохлик! Избавляю. КровьИз этих мышц и жил уже готоваВ песок уйти. Готов? В ответ ни словаИ только всхлип, к виску стремящий бровь.

Ах, боже правый! Как они визжатЯ краем глаза вижу на галеркеРумяных самок, что стремят опоркиИ ляжки в небо. Гаже не сыскать!»

Он оступился. Остановим речьСкажи ему: Привет, мой тяжкий меч.О боги! Боги! Боги! Бог с тобоюЯ приобрел уверенность в размахеО боги! Боги! От такого вояВ Сахаре дохнут львы в смертельном страхе.

«Еще один. Прощай же, невезунМы встретимся в аду чрез четверть часаНас ангелы погонят в горло лазаЗа мной, слепыш, любимец солнц и лун!Мне было б интересно проследитьКакою траекторией попалиТакие же, как я сюда из далиРешившие в застенок угодить.Страшнее пота нет. Он ест глазаИ слезы вымогает у беднягиКровавых слез уже пролиты фляги,Что стоит моя тихая слеза?Ах зеркало, в том нет твоей вины,Что вижу я себя со стороны».

Рублюсь, как никогда. Знай, ГаннимедВсегда меня додавливавший зверемМы пишем начисто, давай сейчас проверим,Чем начиняет небо наш хребет.

Я ранен в руку. Не благодарюЗа лекцию кровавого ланцета.Ты бился честно. Я тебя люблюИ твой живот пропоротый – за это.Короткий меч за длинные мозгиНе даст и искры, высеченной праздноЛежать в крови, икая безобразноИ созерцать кровавые кускиНе для меня…

Хрипящий друг, ты тоже близок к Раю!Дерьмо с косой, ты здесь стоишь, самаНадменный победитель, истекаю.Круги в глазах! Слепящий холод! Тьма!

Его тащили за ноги до люка,Зиявшего слепящей темнотойИ два раба, помедлив от испугаСтолкнули камень, смертью налито.Смеркался день. Вставала камарильяС дубовых кресел. Золотом хранимОрлиные распластывая перьяКроваво улыбался вечный Рим

Хорь и Калиныч