Владимир Солоухин - Поэзия Страница 2

Дуют метели, дуют…

Дуют метели, дуют,А он от тебя ушел…И я не спеша колдуюНад детской твоей душой.

Нет, я не буду спорить,Делать тебе больней.Горе, большое гореСкрылось в душе твоей.

В его задекабрьском царствеПтицам петь не дано…Но моего знахарстваВряд ли сильней оно.

Мне не унять метели,Не растопить снега…Но чтобы птицы пели —Это в моих руках.

Прежнего, с кем рассталась,Мне не вернуть никак…Но чтобы ты смеялась —Это в моих руках!

ЧАЙКА

Тут и полдень безмолвен, и полночь глуха,Густо спутаны прочные сучья.Желтоглазые совы живут по верхам,А внизу – муравьиные кучи.

До замшелой земли достают не всегдаЗолотые и тонкие спицы.И неведомо как залетела сюдаОкеанская вольная птица.

И спешила спастись. Все металась, крича,И угрюмые сосны скрипели.И на черную воду лесного ручьяТихо падали белые перья.

Я простор тебе дам. Только ты не спешиО тяжелые ветви разбиться,Залетевшая в дебри таежной тишиЛегкокрылая милая птица.

ЗДЕСЬ ГУЩЕ ДРЕВЕСНЫЕ ТЕНИ…

Здесь гуще древесные тени,Отчетливей волчьи следы,Свисают сухие кореньяДо самой холодной воды.

Ручья захолустное пеньеДа посвисты птичьи слышны,И пахнут лесным запустеньемПоросшие мхом валуны.

Наверно, у этого дуба,На этих глухих берегахТочила железные зубыУгрюмая баба-яга.

На дне буерака, тоскуя,Цветок-недотрога растет,И папортник в ночь колдовскую,Наверное, здесь расцветет…

Сюда вот, откуда дорогуНе сразу обратно найдешь,Забрел я, не верящий в бога,И вынул охотничий нож.

Без страха руками своими(Ветрам и годам не стереть)Нездешнее яркое имяЯ высек на крепкой коре…

И кто им сказал про разлуку,Что ты уж давно не со мной:Однажды заплакали буквыГорячей янтарной смолой.

С тех пор как уходят морозы,Как только весна настает,Роняет дремучие слезыЗабытое имя твое.

* * *

На потухающий костер…

На потухающий костерПушистый белый пепел лег,Но ветер этот пепел стер,Раздув последний уголек.Он чуть живой в золе лежал,Где было холодно давно.От ветра зябкого дрожаИ покрываясь пеплом вновь,Он тихо звал из темноты,Но ночь была свежа, сыра,Лесные, влажные цветыСмотрели, как он умирал…

И всколыхнулось все во мне:Спасти, не дать ему остыть,И снова в трепетном огне,Струясь, закружатся листы.И я сухой травы нарвал,Я смоляной коры насек.Не занялась моя трава,Угас последний уголек…Был тих и чуток мир берез,Кричала птица вдалеке,А я ушел… Я долго несПучок сухой травы в руке.

Все это сквозь далекий срокВчера я вспомнил в первый раз:Последний робкий уголекВчера в глазах твоих погас.

* * *

Я тебе и верю и не верю…

Я тебе и верю и не верю,Ты сама мне верить помоги.За тяжелой кожаною дверьюПропадают легкие шаги.

Ты снимаешь варежки и боты,Над тобою сонный абажур.Я иду в поземку за ворота,В улицы пустые выхожу.

Ветер вслед последнему трамваюСвищет, рельсы снегом пороша,Ты садишься, ноты открываешь,В маленькие руки подышав.

Проведешь по клавишам рукою,Потихоньку струны зазвенят,Вспомнишь что-то очень дорогое,Улыбнешься, вспомнив про меня.

Звук родится. Медленно остынет.Ты умеешь это. Подожди!Ты умеешь делать золотымиСерые осенние дожди.

Но в студеный выветренный вечер,Не спросив, на радость иль беду,Ты сумеешь выбежать навстречу,Только шаль накинув на ходу.

Не спросив, далеко ли пойдем мы,Есть ли край тяжелому пути,Ты сумеешь выбежать из домуИ обратно больше не прийти…

Или будешь мучиться и слушать,У окошка стоя по ночам,Как февраль все яростней и глушеГонит снег по голым кирпичам?

И тебе пригрезится такое:Солнце, путь в торжественном лесу.И тебя я, гордый и спокойный,На руках, усталую, несу.

* * *

Седьмую ночь без перерыва…

Седьмую ночь без перерываВ мое окно стучит вода.Окно сквозь полночь сиротливо,Должно быть, светит, как звезда.

Вовек не станет путеводнойЗвезда ненастная моя.Смешался с мраком дождь бесплодный,Поля осенние поя.

И лишь продрогшая рябинаСтучится кистью о стекло.Вокруг нее размокла глина,Рябине хочется в тепло.

Но уж осенним зябким ветромОна простужена давно.Задую свет, холодным светомЕй не согреться все равно.

Задую свет, в окне застыну,Взметнусь, едва коснувшись сна:Не ты ль сломила гроздь рябины,Стучишься, мокнешь у окна?

* * *

Ты за хмурость меня не вини…

Ты за хмурость меня не вини,Не вини, что грущу временами,Это просто дождливые дни,Это тучи проходят над нами.

Ты ведь веришь, любимая, мне,Я короткую хмурость осилю,Где-то в очень большой глубинеНебо вечное, чистое, синее.

ПОГИБШИЕ ПЕСНИ

Я в детстве был большой мастакНа разные проказы,В лесах, в непуганых местахПо птичьим гнездам лазал.

Вихраст, в царапинах всегдаИ подпоясан лычкой,Я брал из каждого гнездаНа память по яичку.

Есть красота своя у них:И у скворцов в скворечнеБывают синими они,Как утром небо вешнее.

А если чуточку светлей,Величиной с горошину,-Я знал, что это соловей,И выбирал хорошее!

А если луговка – у тойКругом в зеленых точках.Они лежат в траве густой,В болотных рыхлых кочках…

Потом я стал совсем большимИ стал любить Ее.И я принес ей из глушиСокровище свое.

В хрустальной вазе на комодОни водружены.В большом бестрепетном трюмоОни отражены.

Роса над ними не дрожит,Как на лугу весеннем.Хозяйка ими дорожитИ хвалится соседям.

А я забуду иногдаИ загорюю снова:Зачем принес я их сюдаИз детства золотого?

Дрожат над ними хрустали,Ложится пыль густая,Из них ведь птицы быть могли,А птицы петь бы стали!

* * *

Дорога влажною была…

Дорога влажною была,Когда зима сюда пришла,И легкий след моей любимой,И даже рубчики калошС земли морозной не сотрешь,Застыло все, и все хранимо.

Потом нагрянули ветраИз ледовитых дальних стран,С цепи сорвавшийся буранВ ворота рвался до утра.Его и след давно простыл,Но, как надгробные курганы,Сугробы в сажень высотыХранят величие бурана.

Ушли ветра, а вслед за нимиНа землю пал спокойный иней,Леса, деревни и мосты,По речке низкие кусты,Стога поодаль от реки,Из труб лиловые дымки,И все, что ни было вокруг,Под зимним солнцем стало вдругСпокойным, чистым и простымУзором редкой красоты.

Прошло немало трудных лет,Пришло ко мне иное счастье,Но цел под снегом легкий следЕе, прошедшей по ненастью.

ЗАБОР, СТАРИК И Я

Забор отменно прочен и колюч,Под облака вздымается ограда…Старик уйдет, в кармане спрятав ключОт леса, от травы и от прохлады.А я, приникнув к щели меж досок,Увидел мир, упрятанный за доски,Кусок поляны, дерева кусок,Тропы и солнца узкую полоску.И крикнул я: – Бессмысленный старик,Достань ключи, ворота отвори!

Я одного до смерти не пойму,Зачем тебе такое одному?-Полдневный город глух и пропылен,А я в весну и в девушку влюблен,Я в этот сад с невестою придуИ свадьбу справлю в девственном саду!

– Тебя пустить, пожалуй, не беда,Да не один ты просишься сюда,А всех пустить я, право, не могу:Они траву испортят на лугу,И все цветы по берегу рекиОни сорвут на брачные венки.

– Да к черту всех, ты нас пусти двоих,Меня пусти!– А чем ты лучше их?

Я был упрям и долго день за днемХодил сюда и думал об одном,Что без труда, пожалуй бы, я могСорвать с пробоин кованый замок.Но опускалась сильная рукаПеред неприкосновенностью замка.

А время шло. И липы отцвели,И затрубили в небе журавли,И (уж тепла ушедшего не жди)Повисли беспрестанные дожди.

В такие дни не следует, блуждая,Вновь возвращаться на тропинки мая,

Идти к дверям, которые любил,Искать слова, которые забыл.

Вот он, забор, никчемен и смешон:Для осени заборы не преграда.Калитка настежь. Тихо я вошелВ бесшумное круженье листопада.Одна рябина все еще горит…А ты-то где, бессмысленный старик?!

КОРАБЛИ